Как боролись с преступностью? Как уже говорилось, во времена Ивана Грозного был создан Разбойный приказ. Должен сразу покаяться: чуть раньше я написал, что Разбойный и Сыскной приказы были разными учреждениями. Некритически доверился одному из современных источников. Но, когда полез в свой любимый Энциклопедический словарь 1863 года (три толстенных тома, крайне информативные и точные), выяснилось, что это все же одна и та же контора – просто в 1682 году из-за усиления преступности Разбойный приказ назвали Разбойным сыскным приказом, и он теперь занимался не только разбойниками, но и городской уголовщиной. На местах еще во времена Грозного появились «губные избы» и «воеводские избы», игравшие примерно ту же роль, что современные краевые, областные и городские УВД.
В середине XVII века к борьбе с преступниками подключился и Земский приказ, до того выполнявший функции нынешней мэрии – благоустройство города (мощение улиц и «починка» дорог, сбор налогов, противопожарные меры). Но потом появился и отдел, занимавшийся борьбой с преступлениями, соблюдением общественного порядка, в том числе, подобно нынешней ГИБДД, разработавший впервые в России правила уличного движения. Извозчикам, которых в Москве было полторы тысячи, строго предписывалось, говоря языком современных ПДД, не превышать скорость (то есть не носиться во весь опор), не щелкать бичами, а стоянки в ожидании клиента устраивать только в специально отведенных местах.
Работала эта контора, надо сказать, неплохо. Только за один месяц 1647 года люди Земского приказа отловили 25 серьезных преступников, сознавшихся в 57 грабежах и убийствах. Ночных сторожей, от которых было мало толку, распустили. Теперь вместо них и днем и ночью на улицах стояли караулы из стрельцов и земских ярыжек – тогдашних постовых полицейских. Улицы на ночь стали перегораживать рогатками-шлагбаумами и даже решетками. В отличие от сторожей, располагавших лишь трещотками, земские ярыжки (не говоря уж о стрельцах) были вооружены.
Все эти меры сбили волну грабежей и убийств, но полностью покончить с ней не смогли, увы, до сих пор ни в одной стране мира полиции не удалось полностью искоренить уличную преступность…
Была тут и своя специфика. Частенько по ночам грабили (и поджигали с целью грабежа дома) не только профессиональные преступники, но и холопы богатых людей. Не от хорошей жизни – сплошь и рядом их одевали в обноски и держали впроголодь, так что самые отчаянные подавались грабить…
На протяжении всего XVII века, со времен Бориса Годунова, существовали еще «объезжие головы», назначавшиеся, как правило, из людей знатных – бояр, князей, окольничьих (немалый придворный чин). Для начала каждый такой голова формировал себе команду: дьяк с подьячими, стрельцы, вооруженные горожане, «решеточные приказчики», ведавшие теми самыми решетками и рогатками. Задачей этих команд было днем и ночью патрулировать улицы, пресекать преступления и драки, тайную торговлю спиртным, продажей и курением табака (в XVII веке и то и другое считалось уголовным преступлением), бороться и с поджогами, следить за соблюдением противопожарных мер. Входила в их обязанности и борьба с проституцией, теми самыми развеселыми девками с бирюзовым колечком во рту. Правда, в последнем случае борьба была какая-то несерьезная, тогдашним «ночным бабочкам» грозил всего-навсего несерьезный штраф, они наверняка за трудовой день или трудовую ночь зарабатывали больше, хотя тогдашних тарифов на эскорт-услуги я не раскопал, как ни искал.
Эти команды сыграли, конечно, определенную роль в борьбе со всеми перечисленными нарушениями закона, но нельзя сказать, что дела у них шли гладко. Мешало не одно, так другое…
Горожане вовсе не горели желанием ходить в караулы, особенно в ночные, вопреки строгим запретам топили ночью бани. Сохранилось донесение десятника Леонтьева (1695) объезжему голове Корееву: «Улицы Татарской иноземцы, толмачи и переводчики, по наряду десятского на уличный караул не ходят, и людей не высылают, и десятника бьют, и собаками травят, и говорят такие слова, что объезжего с подьячими и служилыми людьми хотят бить до смерти». А ведь речь идет не о каких-то уголовниках, а о вполне законопослушных обывателях…
Немало хлопот другой голова, Шилов, имел с собственной командой: его подчиненные из тех самых горожан «пили и бражничали», преспокойно уходили с дежурства, закладывали в кабаках топоры и бердыши, били слугу головы, а его самого порой в открытую крыли матом.
Надо сказать, что у горожан были кое-какие основания недолюбливать объезжих голов и их команды: наводя порядок, их члены, порой не особо разбираясь в степени вины, били морды и увечили, тащили под арест кого попало… Да вдобавок наблюдались и «вневедомственные трения».
Немного о методах тогдашнего следствия. Вот чем они не отличались, так это гуманизмом. Подследственного (что по политическим, что по уголовным делам) полагалось пытать, даже если он во всем чистосердечно признался, – для надежности, видимо. Уголовной мелочи это не касалось, но преступников серьезных обрабатывали по полной программе. А уж что касается дел «политических» – на пытку мог угодить и писец, сделавший орфографическую ошибку в написании длиннейшего титула государя или государыни (отменили это только в конце царствования Елизаветы Петровны, в 1761 году. Тогда же перестали пытать детей до 12 лет).
Что к политическим, что к уголовным применяли одинаковые методы: за связанные кисти рук вздергивали на дыбу, особую перекладину. А дальше могли пойти в ход самые разнообразные приемы, по выбору следователя: могли устроить «встряску», привязав к ногам тяжести, могли бить кнутом, могли гладить по спине горящими вениками или прикладывать раскаленный утюг. Ну, а если добавить, что при простом вздергивании на дыбу плечи обычно выворачивало из суставов…
Кое-какие льготы предусматривались для престарелых, малолетних, беременных и сумасшедших, заключавшиеся обычно в том, что вздергивать на дыбу вздергивали, но кнутами не били и огнем не жгли, но розгами стегали. Беременных не пытали вообще (хотя, как водится, «отдельные злоупотребления» имели место), но через сорок дней после рождения ребенка закон позволял «обрабатывать» женщину по полной программе.
Правда, малолетних старались не пытать, но и тут бывали исключения. Вот, скажем, в 1738 году поднимали на дыбу и били розгами тринадцатилетнюю Ирину Иванову. Эта дуреха, владевшая искусством чревовещания, по глупости продемонстрировала свое умение на людях – и быстро угодила «на спрос» как «колдунья» (причем дело считалось именно «политическим»).
Проблемой возраста пытаемых и казнимых всерьез озаботились лишь в царствование Елизаветы Петровны, склонной к гуманизации наказаний (и, как известно, сразу после своего восшествия на престол отменившей смертную казнь). Прецедентом послужило «дело Прасковьи Федоровой» 1742 года – эта 14-летняя стервочка зачем-то зверски убила двух своих подружек. Округ, где произошло двойное убийство, подчинялся «генерал-берг-директориуму» (подразделение Берг-коллегии, тогдашнего Министерства геологии). Оттуда подали бумагу в Сенат, настаивая на казни юной преступницы.
Отвлечемся ненадолго от главной темы. Положа руку на сердце, я бы тоже эту бумагу подписал – другого эта паршивка, по моему стойкому убеждению, и не заслуживала. А если кто-то считает меня злобным монстром, давайте-ка ненадолго вернемся в день сегодняшний, в США. Лет несколько назад там произошло убийство. История, в общем, банальная, характерная не только для Америки: от мужика однажды сбежала жена, бросив ему на воспитание сына. Отец оказался заботливым и с сынишки разве что пылинки не сдувал. Был он еще довольно молод, природа берет свое… Короче, он женился вторично, родился ребенок. Естественно, основное внимание отец стал уделять младенцу. Мальчишка, чувствуя себя заброшенным, разозлился на мачеху, виновницу случившегося, настолько, что однажды застрелил ее из отцовского ружья. Следов толком замести не смог, даже не стер своих отпечатков пальцев с ружья, засунув его под кровать, – и копы его быстренько раскололи. Это в варварской России подобный убийца, скорее всего, отделался бы колонией для несовершеннолетних (поскольку ему было всего-то 12 лет). А в США его отдали под суд как взрослого. Дело в том, что все произошло в штате Теннесси, где уголовная ответственность за некоторые тяжкие преступления, в том числе убийство, предусмотрена с одиннадцатилетнего возраста.
