Чуть слышный скрип металлических петель для узников прозвучал громоподобным выстрелом. Джек напрягся, скосил взгляд влево, стремясь скорее увидеть пленителя. Секунды томительного ожидания были подобны самой жестокой из пыток. В эти мгновения для ковенанта не существовало ничего кроме звука шагов по бетону.
Кто?
В поле зрения мистика появился человек. И все встало на свои места.
— Ты!
В подбородке будто бомба взорвалась. Удар. И еще. Не в силах увернуться, в бессильной ярости парень наблюдал, как к лицу раз за разом ровно в замедленной съемке приближаются кулаки с жесткими черными волосками на коротких пальцах. Из разбитых губ текла кровь.
— Ну что, ковенант Ашер? Или лучше мистер Ашер? Кто теперь кому подчиняется, а? Сраный щенок! — Удары были несильными, но частыми и беспорядочными.
Хойт упивался безграничной властью над пленниками, покраснел от едва сдерживаемого возбуждения и предвкушения скорой экзекуции, даром, что не подпрыгивал. Мужчина выглядел совершенно безумным.
Один из лучших детективов Полиса. Братоубийца, садист и насильник.
Все сходится. Ясно, почему так душевно встретил преступника старший из Хойтов. Очевидна связь между маньяком и работавшей в отделе кадров миссис Райс, женщины счастливой, эффектной и такой недоступной.
— Лучше мистер Ашер. — Не сдержавшись, презрительно ухмыльнулся Джек.
Парень с вызовом смотрел на мучителя. Мольбы и заискивания не помогут. Мистику и его подруге не повезло столкнуться с монстром в человеческом обличье.
— Герой, да? — Хойт вплотную приблизил багровую рожу к лицу пленника. Из пасти ублюдка разило. — Все вы начинаете одинаково. А знаешь, что потом? — Раздув ноздри, убийца с шумом втянул воздух. — Мм. Паника, боль, отчаянье. Рано или поздно вы все превращаетесь в сопливое, изуродованное мясо без чести и достоинства. Готовы ноги целовать, исполнить любой приказ даже без моей помощи.
Скалясь, Хойт медленно выпрямился. Верити от страха дар речи потеряла, только гипнотизировала друга глазами–блюдцами.
— А знаешь, я сейчас как следует попользую твою подружку и распотрошу ее заживо. А после заставлю тебя отрезать собственный член и сожрать его. Идея хороша, а?
Ашер похолодел. Внутренности стянуло в тугой узел. Парня чуть не вывернуло наизнанку.
— Молчишь? Уже не такой крутой, да? Ну помолчи, побереги голос. Умником себя вообразил, сучонок, расследование решил начать. В прошлом копаться стал. Вот кто тебя просил? Зачем? Ничего, сейчас узнаешь, где твое место.
Садист, весело насвистывая, протанцевал к столу с инструментами. Подмигнув Верити, ровно пианист по клавишам повел рукой над ужасающим арсеналом. Украдкой наблюдал за реакцией пленников.
Думай, Джек, думай. Ты же умным себя считаешь! Разговорить, потянуть время?
— Можешь попробовать. — Не глядя в сторону ковенанта, небрежно обронил Хойт. — А я сделаю вид, что купился на твой гениальный ход.
И мистика осенило. Парень покрылся липким потом. Потеря контроля над собой и воспоминаниями. Утрата способностей. Ублюдок невероятным образом знает все, о чем думают окружающие. Ашер понял: чуда не случится. Все кончено. Жестокому человеку с кучей комплексов и маний посчастливилось стать телепатом.
Большая часть людей, попадая под влияние искажений, погибала. Кто–то подвергался жестоким физическим и ментальным деформациям, сходил с ума или терял человеческий облик, взамен получая, порой, удивительные способности.
Но существовал также особый и крайне редкий тип мучеников. Везунчики, которые, пережив искривление пространства не трансформировались во что–то жуткое, но приобрели особые силы, читали и влияли на мысли и чувства окружающих.
Даже в настоящее время феномен не изучили должный образом, сказывалась острая нехватка подопытных. Телепаты благоразумно помалкивали о своем великом могуществе.
— Вот оно. — С томным придыханием произнес Хойт. — Обожаю этот момент. Осознание. — Мужчина качал головой из стороны в сторону, как под медленную музыку. — Положение безнадежно. Ты не властен над телом и разумом. Понимаешь неизбежность боли, чудовищных мучений и скорой расправы. Разрывается сердце. И все равно, вопреки логике, веришь в невозможное. Но спасения нет. Я обещаю вам страдания.
Мистик закрыл глаза. Хотелось вогнать в уши по скальпелю, дабы не слышать мечтательные разглагольствования монстра.
— Не вешай ярлыки. Я же не называю тебя говном высокомерным. — Наставительно заметил Хойт. — Так. Думаю, начнем с классики.
Взяв в руки набор с иглами различных размеров, убийца подошел к кровати.
— Слишком ты ограниченный. — Продолжал нравоучения преступник. Звук собственного голоса явно заводил его не меньше, чем предстоящие издевательства.
Верити переводила затравленный взгляд с Хойта на ковенанта.
— Как и большинство людей. В оковах морали и закона вы живете неполной жизнью. Стадо. Лживые лицемеры. Только и мечтаете хоть раз нарушить правила. Кончить начальника–деспота, трахнуть недоступную красавицу–коллегу. Чудовищно — скрывать свои истинные желания, мысли и мотивы от окружающих. — Убийца откинул одеяло с женщины. — Моя власть — это свобода. А ты бы отказался от такого?
Верити оказалась полностью обнажена. Она часто, неровно дышала. Высокая грудь вздымалась и опадала. Загорелая кожа — нежнее шелка. Святотатство — одна мысль покуситься на такую красоту.
Хойт, облизнувшись, провел ладонью по дрожащему телу.
— Пожалуйста, не делайте мне больно.
Женщина не выдержала и разрыдалась, захлебываясь слезами. Отчаянно, обреченно. В последний раз.
У Ашера ком встал в горле.
— Да ты, я погляжу, философ.
Пусть Вери слышит его голос.
Кожу на подбородке и вокруг рта стягивала запекшаяся кровь.
Игнорируя ковенанта, Хойт продолжал исследовать тело беспомощной жертвы. Грубо, по–хозяйски. Щипал и шлепал, хрюкая от наслаждения и возбуждения. Со звериным рычанием припал к груди женщины, под аккомпанемент судорожных рыданий оставляя на нежной коже следы от жестоких укусов.
Это было невоносимо.
Наигравшись, Хойт подмигнул мистику, поднял обмякшую руку пленницы и отточенным движением на треть загнал небольшую иглу под ноготь женщины. Верити, выпучив глаза, истошно заорала, но подавилась очередным судорожным всхлипом и надрывно закашлялась. Изо рта стали вылетать клокочуще–визгливые, неразборчивые звуки.
— Да, вот так, детка. Взбодрись. Люблю разогреть своих девочек перед употреблением. — Доверительно сообщил телепат, жмурясь от удовольствия.
Ублюдок совсем потерял человеческий вид. Лицо исказила гримаса порочного сладострастия, в глазах полыхало пламя безумия и неутолимая жажда насилия. Монстр видел перед собой лишь мясо, безвольные куклы, с которыми можно делать все, чего желает его черная душа.
