Ки попробовала припомнить, как он выглядел до того, как гарпия изуродовала ему лицо. Припоминалось с трудом. Она вызвала в памяти смутную картину того вечера, когда он нежданно-негаданно появился в ее лагере и попытался… увести лошадей. Он был до того изголодавшийся, больной и ослабевший, что она с легкостью справилась с ним и едва не убила. Да, ей тогда показалось, что он был хорош собой, хотя и здорово изможден. Правда, ее к нему совсем не влекло. В то время ей было вовсе не до мужчин: она переживала страшную полосу в своей жизни – гарпии совсем недавно разорвали ее двоих детей и любимого мужа и вот-вот должны были прилететь и за ней. В ее сожженной душе не было места для мужской любви, не было и нежности, которую она могла бы подарить взамен. Как же неохотно она позволила Вандиену сопровождать ее сквозь пустынные предгорья на перевал Две Сестры!.. Но, когда самец-гарпия, наконец, явился по ее душу, не она, а Вандиен попал под чудовищные когти. То есть не то чтобы попал – бросился сам, заслоняя ее, Ки. Шрамы после того боя остались на его теле, не на ее. А она до сих пор толком и не видела, во что ему это обошлось. Понадобился Дреш, бросивший ей в глаза беспощадную правду…
И вот теперь Ки поносила себя последними словами. Бесчувственная. Заскорузлая! Ну да, она казнилась, видя, как он мучился в холодные дни. Она сожалела, что ему приходится носить на себе столь видимый след той схватки в горах. Но и только. Особого значения его шраму она не придавала. Тем более что он отнюдь не влиял на ее чувства к нему и не мешал ей видеть в нем человека. Личность. Вандиена. Шрам, располосовавший лицо, для нее значил не больше, чем грязное пятно на его плаще или заплатка на штанах. Всего лишь незначительная деталь, ничего не прибавлявшая и не убавлявшая от человека.
Почему она ни разу не задумалась, каково жилось с безобразным рубцом ему самому? С этакой зубчатой полосой на лице, всегда либо белей, либо красней остальной кожи?
Ки вспомнила бесчисленных трактирщиков и хозяев постоялых дворов, которые между собой называли Вандиена Шрамолицым – точно так же, как ее они именовали Возчицей. Сколько раз она замечала, как глазели на него дети, – смотрели испуганно и любопытно, не набираясь духу спросить, что за странная такая отметина у него на лице. А сам он? Как и в день их первой встречи, он был по-прежнему остер на язык, но не всегда ли у его шуток была и мрачная сторона?.. Не у кого спросить.
Ки и так не очень-то легко было жить с мыслью, что из-за нее Вандиен заработал рубец на лице. Мысль о том, что незримый шрам перечеркнул всю его жизнь, была попросту невыносима.
…Она отыскала гостиницу, ориентируясь в основном по звукам голосов и свету в окошках, – вывеску, раскачивавшуюся на ветру, разглядеть было почти невозможно. Зато никакой ветер не мог заглушить обрывков песен и обвального хохота. Ки направила тяжеловозов в проулок, где было хоть какое-никакое заветрие. Избавившись от беспрестанного завывания в ушах, она почувствовала себя так, словно проснулась от утомительного сна. Щеки молодой женщины горели, нахлестанные ветром. Отыскав свой фонарь, она кое-как его разожгла.
Ее онемевшие от холода пальцы еле совладали с задубелой кожей и тяжелыми пряжками сбруи, но после некоторых усилий она все же распрягла любимцев. За гостиницей виднелось строение – не то чтобы стойло, скорее просто сарай. Ки повесила фонарь на крючок и стала устраивать коней. Сарай рассчитывали вовсе не на таких гигантов, как ее тяжеловозы. Когда Ки отворила дверь, впуская внутрь своих коней и с ними царившую кругом непогоду, одиноко стоявшая в сарае корова укоризненно посмотрела на нее большими карими глазами. Денников здесь не было, но на чердаке виднелись изрядные запасы сена. Ки стрясла вниз щедрую порцию корма и, оставив серых отъедаться и отдыхать, отправилась в гостиницу.
Когда она ступила через порог, все голоса немедленно стихли. Сперва ей показалось, что всему виной был порыв ветра, который ворвался внутрь вместе с ней. Но люди, сперва уставившиеся на нее во все глаза, отвернулись и возобновили прерванные разговоры.
– Нет, это еще не возчик, – долетел женский голос. – Да, Берни, вот уж, что называется, ни кожи ни рожи, а какой молодец!
Подобное описание Вандиена – «ни кожи ни рожи» – заставило сердце Ки болезненно сжаться. Она стала проталкиваться к огню, закипая медленным гневом. Вот так всегда. Если сыплют соль, то на рану, если наступают, то на больную мозоль.
Сама она воспринимала свои отношения с Вандиеном так, как воспринимают солнечный день или чистую воду в ручье. Просто, благодарно и без особенных умствований. Все, чем они одаривали друг друга, приходило естественно и было густо замешано на трудах и опасностях, которые им выпало пережить вместе. Во всяком случае, сама Ки так это понимала. А теперь?.. Дреш открыл ей глаза, и мир рухнул. Вандиену, похоже, дороговато обходилась их дружба. Ки знала: даже в ювелирном камне чистейшей воды можно обнаружить изъян – стоит только взять достаточно сильную лупу. Но как потом этим камнем любоваться? Ки занималась тем, что подсчитывала изъяны в своих отношениях с Вандиеном. Легко ли потом будет эти самые отношения продолжать?..
Ки обратила внимание на мужчину, пробиравшегося сквозь толпу ей навстречу, и рассудила, что это, вероятно, и был хозяин гостиницы. Подойдя, он уставился на Ки с высоты своего роста. Руки у него были покрыты черными волосками, вполне отвечавшими по цвету редеющей поросли на голове. Серо-голубые глаза смотрели на Ки с откровенным недоумением.
– Сегодня вечером мы как-то не ждали никого из посторонних, – сказал, наконец, мужчина. – Люди редко к нам приезжают, пока длится Буря Храмового Отлива. Что тебе подать?
Ки выжала из себя улыбку.
– Чего-нибудь горяченького попить, добрый хозяин. Я и так уже взяла на себя смелость загнать своих коней в твой, по-моему, коровник. Прости, если что не так, но не стоять же им на ветру. Вообще-то я тут разыскиваю приятеля, у нас с ним встреча была назначена. Его зовут Вандиен. Ты не встречал такого?
Брови хозяина гостиницы поползли вверх.
– Вандиен? Так это, наверное, наш возчик. Вот такого росточка и со шрамом во всю физиономию, верно?
Сказав это, Хелти увидел, как по лицу женщины прошла судорога, словно от внезапного приступа боли.
– Да, – кивнула она. – Это он. Он тут где-нибудь?
Хелти улыбнулся.
– Должно быть, в скором времени явится. В такую штормягу там, почитай, никому долго не выдержать. Ну Киллиан, ну дает жизни! Такая малюсенькая Заклинательница, и такой ураганище раскачала. За последние, наверное, пять праздников и вполовину такой Бури что-то не припомню. А посмотреть – девочка и девочка, добрая да дружелюбная, и на вид совсем человек, того и гляди забудешь, кто она на самом деле. А начала петь, и вот вам пожалуйста. Удивила так удивила. И больше всех, поди, возчика…
– Да уж, – мрачно кивнула Ки. – Так где я могу его найти?
– В затопленном храме Заклинательниц. Только, послушай совета, незачем тебе высовываться туда в такую мерзопакостную погоду. Да и не ко времени: прилив уже наступает, так что они скоро вернутся. Не-ет, прилив его врасплох не застанет, уж ты не волнуйся. Он и сам парень не промах, и потом, там с ним Джени. А Джени, мало ли что про нее болтают, только рыбачка она прирожденная. И уж про прилив нипочем не позабудет. Да, она-то знает, как быстро он катится по отмелям, когда вода прибывает. Вот уж не удивлюсь, если они с ней сейчас вброд к бережку тащатся. Ветер, конечно… ну да ничего, как-нибудь доковыляют. Посиди с нами, выпей кружечку вина со специями, они и придут. Еда у нас сегодня прямо чудо как хороша, про сладости я уж вовсе молчу. А если ты и вправду возчикова подружка, то, значит, все, что ты ни закажешь, пойдет на его счет, то есть, как у нас тут в праздник водится, задаром. Слыхала, наверное? Возчику в праздник, что ни попросит… Мы и то, честно говоря, удивляемся: храбрости у парня, по всему видно, на семерых, а что с нас попросил? Почти ничего. Ладно, не дает нам на него самого расщедриться, так хоть подружку побалуем. Садись, милая, садись!
