– Верно! – отозвалась она и улыбнулась ему весьма многообещающе. Вандиен понял, что историю своего поражения ему лучше особо не затягивать. У Ки явно было что сказать ему наедине. И чем дольше она будет оттачивать заготовленные слова, тем язвительней они в итоге окажутся. Ки потянулась к своей кружке и сделала жадный глоток, а Вандиен пошарил пальцами у шеи. Привычка взяла свое: он взял в руки говорящий шнурок, который носил вокруг шеи, и растянул его на пальцах. Слушатели наверняка не поймут символов, которые сейчас начнет выплетать в его руках послушный шнурок, но это не имело никакого значения. Рассказывать, не пользуясь шнурком, Вандиен просто не мог. Точно так же, как Ки, бросив взгляд на какую-нибудь лошадь, не могла не прикинуть в уме ее стоимость… Вандиен посмотрел на свои руки, успевшие помимо его воли создать какой-то узор, и нахмурился. Символы, возникшие между его пальцев, означали «шрам», «увечье», «уродство» и «поражение». Быстрое движение – и шнурок снова стал гладкой петлей. Вандиен взял горячую кружку и отпил. В носу защипало, тепло прокатилось вниз, достигнув живота.
– Давай, возчик, не томи! – выкрикнул кто-то, и Вандиен обвел глазами комнату, лучезарно улыбаясь всем сразу. Значит, они думали, будто он молчал только затем, чтобы распалить их любопытство. Пусть их.
– С чего же мне начать? – задал он ритуальный вопрос. И покосился на Ки: та протягивала кому-то свою кружку, прося добавки. – Разрешите, друзья, спросить вас вот о чем. Известно ли вам, любезные слушатели, сколь любвеобилен некий зверь, называемый «скилья»? А знаете ли вы о тайной лестнице, уводящей в подвалы храма Заклинательниц Ветров? А замечали ли вы, как смотрит на вас каменная Заклинательница, преклонившая колена над опрокинутым алтарем? Видели ли вы слезу, дрожащую в уголке ее глаза? И как ее руки словно бы взлетают и опускаются с каждым прикосновением волн, целующих камень?..
Слушатели были завоеваны. Всего несколько умелых вопросов – и Вандиен завладел их вниманием безраздельно. Они слушали его разинув рты, так, словно храм, о котором он им повествовал, находился не у самого их порога, а в неведомой стране на другом конце света. Ки тоже слушала его и следила за его летучими пальцами, ткавшими для них волшебную сказку, полную душераздирающих несчастий и таинственных предзнаменований и тут и там приправленную шуточками, неизменно вызывавшими сущие лавины смеха. Вандиен отвел себе роль непроходимого дурня, тупицы-возчика, который в полном смысле слова влез в воду, не зная броду. Джени превратилась в отважную деревенскую красавицу, подоспевшую спасти возчика в самый последний момент. Ки молча следила за тем, как он пересказывал все события этой ночи, вроде бы не особенно отклоняясь от истины, но поворачивая каждое происшествие так, чтобы наилучшим образом пощекотать их самолюбие. Ах, как он расписывал этих неустрашимых богатырей, без тени страха бороздивших обманчивое и грозное море, едва не погубившее его самого, недотепу. Ки и та поймала себя на том, что вовсю улыбается, слушая, как ценнейшая упряжка возчика едва не уволокла его прямиком на тот свет. Не говоря уж о том, что вся заслуга по спасению его жизни была приписана одной только Джени. Ки было нисколько не жалко. Она понимала, что пытался совершить Вандиен, и чувствовала, что он опять замахнулся на невозможное. Какие бы кружева он тут им ни плел, в глазах деревни Джени отважной красавицей так и не станет. Может, он и заставит их временно смягчиться к девчонке. Но совсем переменить свое мнение – навряд ли.
– …И вот я тут перед вами, мокрый, как мышь, но зато живехонький! – подвел итог Вандиен. – Мешок золота я, может, и не завоевал, зато какой опыт приобрел! И если теперь кто-нибудь скажет мне, будто у рыбаков жизнь легкая, веселая и разудалая, я плюну ему в глаз и спрошу, ходил ли он сам когда-нибудь в море. Право же, я сегодня узнал столько, что это кучи золота стоит!
И Вандиен, широко ухмыляясь, свернул в кольцо свой шнурок. Потом вновь надел его на шею и опустошил изрядно остывшую кружку.
– Выпей еще с нами! – пригласила Берни, но Вандиен отказался:
– Нам пора на боковую… – и тяжело поднялся из-за стола.
– Ты иди, а женщина пускай останется! – раздался пьяный голос из-за дальнего столика. – Нечего заставлять ее ложиться с тобой, возчик, пока свет не погашен и твоя рожа видна!
Это вызвало всеобщий хохот. Зеленые глаза Ки сузились, не предвещая горлопану ничего хорошего. Она уже открыла было рот, но Вандиен вовремя сжал ее руку, призывая к молчанию. И с многозначительной улыбкой отослал насмешку обратно:
– К Ки это не относится. Она женщина мудрая и знает: красит человека не лицо, а поступки.
А Ки добавила:
– Спорю на что угодно, что и ваши рыбачки не глупее меня. То-то я смотрю, мужик, ты один пьешь!
Все снова захохотали, на сей раз – указывая пальцами на того малого за дальним столиком. Ки с Вандиеном, провожаемые всеобщим весельем, добрались до подножия лестницы, и та показалась им обоим неправдоподобно высокой. Они бесконечно долго поднимались по ней, и Вандиен держался на ногах нисколько не лучше любого из пьяниц, оставшихся внизу. Ки подхватила его под локоть и почувствовала, что он дрожит от холода и изнеможения. Он высвободил руку, не позволяя ей себя поддержать. Достигнув последней ступеньки, Вандиен повернул голову и попытался улыбнуться ей. Улыбка сморщила шрам, но не затронула глаз.
Так они и стояли в потемках наверху лестницы, словно два чужака. С тех пор как Дреш насмешливо бросил ей в лицо правду и она поняла, каким образом Вандиена сюда заманили, Ки успела приготовить для него целую речь. Однако все слова куда-то подевались у нее с языка. Она подумала о тех днях, что они провели вместе, о тех милях, что они сообща преодолели. Сколько раз за это время Вандиен угадывал ее мысли еще прежде, чем она успевала облечь их в слова! Путешествуя вдвоем, они подолгу молчали, и ей это нравилось. Но вот почему она думала, что и Вандиена это устраивало?.. О чем он думал теми долгими вечерами, когда тишину нарушало только клацанье копыт по дороге, а Ки молча следила за тем, как силуэты елей становятся из зеленых пурпурными на фоне темнеющего неба?.. Когда они бок о бок раскачивались на дощатом сиденье, дружески толкаясь плечами в такт неспешному шагу серых тяжеловозов, – как знать, не размышлял ли он в это время о своем изуродованном лице, не спрашивал ли себя, стоило ли платить такой дорогой ценой?.. Ки вдруг вспомнилась морозная зимняя ночь. Она тогда проснулась во тьме кабинки, выброшенная в реальность сновидением, финал которого она не в силах была бы вынести. Когда она раскрыла глаза, лунный свет вливался в крохотное оконце, касаясь убранства кабинки, но не давая рассмотреть что-либо подробно. Вандиен лежал рядом с ней, обратившись лицом вверх. Луна серебрила его кожу, придавая ему сходство с очень, очень старым изваянием из желтеющей слоновой кости. Ки долго разглядывала его профиль и находила его благородным и гордым – решительная челюсть, тонкий прямой нос, – и лишь в глазных впадинах лежала непроглядная тьма. И тогда ей показалось, что некая злая сила вправду подсунула ей в постель безглазое холодное изваяние. Подсунула только затем, чтобы еще больнее напомнить ей о ее одиночестве. Ки было зябко одной, но она не могла заставить себя пододвинуться к нему и погреться. Потому что, если бы вдруг он в самом деле оказался ледяным изваянием, перенесенным сюда чудовищной магической силой…
