Ещё я обнаружила в гостиной большую корзину срезанных красных роз, штук пятьдесят не меньше. Представив, как эти бедные цветы завтра — послезавтра завянут, настроение моё упало ещё ниже, ниже просто некуда. Кому это ума хватило столько цветов загубить? Ну понятно кому — нашла записку на кресле, в которой написано: “Самой красивой женщине на свете!” Естественно это Наталье адресовано, меня так никто никогда не назовёт. Наверняка Аркаша надежды не теряет, только он может позволить себе такую роскошь. С трудом подняв эту огромную корзину, я заволокла её на второй этаж и запихнула к Наташе с комнату. Пусть сама любуется умирающими цветами, раз принимает такие подарки. Наташа в этот момент сидела на кровати и что-то печатала в ноутбуке, оторвав от него взгляд, она уставилась на меня, потом на эту корзину и ни слова не говоря просто тяжело вздохнула.
***
Уром я проснулась от странных пугающих звуков, доносившихся из санузла. Похоже Наташе плохо, перепила наверно вчера, хотя я не видела бутылки и следов закуски не было, зная её привычку не убирать за собой со стола. Где-то через пять минут дверь в моей комнате открылась.
— Марин, ты что, специально меня травишь? — умирающим голосом произнесла подруга.
Выглядела она мягко скажем — не очень: лицо бледное с зеленоватым оттенком, глаза красные, как будто всю ночь не спала.
— Конечно травлю, цианистого калия во все продукты добавила. Как иначе ещё от тебя избавиться? — съязвила я.
— Марин, не смешно, мне правда плохо. Уже какое утро тошнит, даже зубы почистить не могу, сразу наизнанку выворачивает.
Я внимательно её оглядела, особенно обратив внимание на грудь. Мне кажется, или она стала ещё больше?
— Купи-ка тест. У тебя признаки беременности.
Наташа стала ещё бледнее.
— Нет, этого не может быть. Я всегда осторожна, не должно быть осечки.
— Вот и проверься, чтобы окончательно в этом удостовериться. Если нет, то иди к врачам, проверь желудок, может у тебя банальный гастрит.
— Терпеть не могу больницы, ещё с тех времён, когда мама начала болеть.
— И что ты предлагаешь? Чтобы я за тебя туда пошла? Это твоё здоровье.
Наташа немного помолчала, затем неуверенно произнесла:
— Может вместе пойдём? С тобой мне легче будет.
— Я тебе не нянька, — резко отрезала я, встав с кровати.
Прошла мимо неё и спустилась на кухню, заварить кофе и приготовить омлет. Вскоре там появилась Наташа, как всегда усевшись за стол и сложив перед собой руки, приготовилась ждать завтрак.
— Может пока не будешь есть, раз тебе плохо? — сказала я ей.
— Пока не буду, я поговорить пришла, — немного помолчав, — Марин, может не будем ссориться из-за мужика? Тем более он этого не стоит, ты сама видела. Мне его даже соблазнять не пришлось, сам набросился.
Я громко рассмеялась.
— Он рассказал мне другую версию. Кто из вас врёт интересно?
Подруга широко раскрыв глаза:
— Конечно же он врёт! Кобелина! За тобой ухаживал, а сам, пока ты и Гриша не видели, то за задницу меня ущипнёт, то за грудь.
В этот момент я снимала крышку со сковородки, услышав такое, с досадой бросила её на столешницу. Наташа вздрогнула и со страхом уставилась на меня.
— И ты говоришь мне об этом только сейчас! — высказала я.
— Но я ведь видела, что он тебе нравится, не хотелось, чтобы ты на меня злилась.
Я снова громко засмеялась.
— И это после того, как мы договорились говорить другу-другу правду! То есть за моей спиной, ты трахалась с ним, а мне не рассказывала, чтобы я не злилась! Очень хорошо ты поступила со мной подруга! Молодец! Просто красавица!
Наташа вжав голову в плечи, тихонько пропищала:
— У тебя омлет горит.
Спохватившись, я сняла с плиты сковороду и соскребла пригорелую еду на тарелку. Затем поставила её перед подругой, при этом пожелав:
— Приятного аппетита!
Наталья как только взглянула на это неудавшееся блюдо, вмиг позеленела, закрыла рот рукой и резко выскочив из-за стола, побежала в туалет.
М-да, зря я с ней так, ей плохо, а я… Но она сама меня вывела, лучше бы ничего не рассказывала, тем более сейчас. Испытав жалость к больной подруге, я сама пошла в аптеку. Взяла там средство от тошноты и заодно тест на определение беременности. Кто её знает? По дороге забрала документы из кафе, попрощалась со всеми сотрудниками, кто там был в это время и отправилась домой.
Дома отдала лекарство с тестом Наташе, а сама пошла в свою комнату, собирать сумки.
Где-то через минут пятнадцать вошла подруга, с зарёванным лицом и сев на мою кровать, глядя на сумки, с грустью произнесла:
— Бросаешь меня, да?
— Просто уезжаю домой.
— Значит всё-таки злишься из-за Ромы.
— Не из-за него, из-за тебя! — выпалила я, не отвлекаясь от процесса сбора вещей.
Подруга тяжело вздохнула, затем шмыгнув носом, проговорила:
— Не бросай меня, пожалуйста. Мы ведь столько с тобой прошли вместе. Мы же как сёстры.
— Сёстры не предают.
— Надо уметь прощать.
— Избавь меня от этих проповедей.
Наташа начала откровенно плакать:
— Как я без тебя? Я не справлюсь, тем более сейчас, — раскрыв ладонь, показала мне положительный тест. От изумления, я присела рядом.
— Вот это новость. И кто отец? Или не знаешь?
Натка посмотрела на меня с лицом оскорблённого достоинства:
— Спасибо подруга, за столь “лестное” мнение обо мне. Никогда не спала со всеми подряд и тем более одновременно, — немного помолчав, как бы думая, стоит говорить или нет, произнесла: — Рома это, больше некому. С Гришей кроме поцелуев ничего не было, даже когда на яхте ночевали, так ко мне и не прикоснулся, такое впечатление, что он из девятнадцатого века вышел, такой благородный.
Я с удивлением:
— Рома? У вас же только вчера было! Или… ну конечно! У вас это давно! С какого времени?
