Ответил он быстро. Звук его голоса снова подействовал на меня магнетически, на пару секунд я зависла.
— Марина, ты меня слышишь? — вывел он меня из транса.
— Да… привет.
— Привет.
Неловкое молчание несколько секунд и я решилась спросить:
— Ты случайно не общаешься с Натальей?
— Давно не общался. Что-то случилось?
— Боюсь, что да. Она давно на связь не выходила, уже целый месяц, я волнуюсь.
— Хорошо, узнаю.
— Спасибо, если это тебя не затруднит. Ты ведь, должно быть занят.
— Ничего страшного, найду время.
— Хорошо, пока, — быстро сказала я и тут же отключила вызов.
Сев на диван и отложив телефон в сторону, я пыталась унять дрожь в руках и ногах. Почему я так разволновалась? Как на первом свидании. Откинувшись на спинку дивана и закрыв глаза, начала вспоминать наше безумство: страстный поцелуй, объятия… Низ живота предательски заныл, хотя у нас так ничего и не случилось. Но, как же я соскучилась! Как хочу его увидеть! Хоть прямо сейчас собирайся и езжай. Почему он до сих не выходит у меня из сердца? Столько времени прошло, пора бы забыть, а я до сих пор о нём мечтаю. Кто-то когда-то сказал: “Любовь это болезнь, а болезнь надо лечить.” Может всё же к психологу? Или лучше к психиатру? Пусть проведут мне пару сеансов с медикаментозной терапией, может тогда перестану его любить.
Глеб позвонил уже вечером и сказал ужасную новость: Наталья в больнице, после операции по удалению опухоли из груди. То, что это стало для меня потрясением — мало сказать. Я в шоке! Вспомнились её слова: “… если бы ты знала, как мне плохо, приедь, пожалуйста.”
— Марин… Марина, ты здесь? — пытался вырвать меня из оцепенения Глеб. — Ты в порядке? Марина.
— Нет, не в порядке, — очнулась я и кое-как произнесла. — Почему она мне ничего не сказала?
— Не знаю, спроси у неё сама.
— Как? Она не отвечает мне, — глотая слёзы, произнесла я. — Как она? Ты её видел?
— Видел, выглядит неважно. Завтра рано утром вылетает в Германию на курс реабилитации.
Больше я не могла говорить, так как взглянув на часы, поняла, что могу не успеть её увидеть. А в Германию лететь мне проблематично — нет загранпаспорта и делается он по слухам долго, около месяца. Забыв попрощаться с Глебом и сказать ему спасибо, я выключила телефон и бегом бросилась к компьютеру, смотреть авиабилеты. К счастью свободные есть и вылет уже скоро. Так, документы, деньги в наличке, деньги на карте — всё, больше ничего не нужно, Только бы успеть в аэропорт.
Пока бежала по лестнице, запнувшись, сильно ушибла ногу. Постояв и перетерпев сильную боль, хромая пошла дальше, уже не бегом. Надо успокоиться, я успею, успею. Хорошо, что такси подъехало быстро.
По прилёту меня встретил Глеб, нисколько не удивилась этому, то, что я сразу прилечу после такой новости — было для него ожидаемо. Моё сердце забилось сильнее, но я не подала виду, что очень рада его видеть.
Несмотря на глубокую ночь, в больницу нас всё же впустили. Видно, что Глеб заранее со всеми договорился. Я осторожно вошла в палату, Наташа была в сознании и она действительно изменилась: похудевшая, синяки под глазами. Но даже в таком состоянии — красавица, только похожа на инопланетянку: с большими тёмными глазами, с заострёнными подбородком и носиком. Увидев меня, она слабо улыбнулась.
Я подошла к ней и взяв за руку, тихо спросила:
— Как ты?
— Лучше, после наркоза тошнило долго и трясло, но теперь уже лучше.
Какое-то время мы молчали, просто смотрели друг на друга. Потом Наташа вдруг спросила:
— Ты простила меня? — из обоих её глаз скатились слёзы.
— О чём ты? Конечно простила, — ответила я, крепче сжав её руку. Взяв салфетку, я аккуратно промокнула ей веки. — Почему ты не сказала про болезнь?
— Не хотела беспокоить, ты и так из-за меня нанервничалась.
— Ты в своём уме? Ты должна была сообщить мне в первую очередь!
— Прости, — прошептала она и снова заплакала. Я не смогла больше сдерживаться и положив голову рядом с ней на подушку, тоже начала плакать.
Сквозь слёзы Наташа начала рассказывать, что опухоль обнаружили ещё во время беременности, оперировать решили сразу после родов. Она всегда знала, что может унаследовать мамину болезнь, но не думала, что это так скоро случится.
— Ей было сорок, а мне всего двадцать четыре, — всхлипывала она. — Это наказание за грехи.
— Перестань, — пресекла я её. — Ты выздоровеешь, даже думать не смей о плохом. У тебя сын.
Наталья улыбнулась.
— Да, сын, Тимофей Григорьевич. Гриша так меня поддерживает, он даже яхту хотел продать, чтобы оплатить курс терапии за границей. Но неожиданно нашёлся спонсор. Кто он — не говорит. Наверно всё же его отец. Знаешь, оказывается Гриша и правда сын миллионера, только отец практически вычеркнул его из своей жизни, когда умерла мать. Он просто спихнул его бабке, а сам практически с ним не виделся, только деньги перечислял каждый месяц на тёщин счёт за его содержание и на дни рождения подарки хорошие делал — яхта на восемнадцать лет — самый большой подарок и самый последний. После этого сказал, чтобы дальше шёл по жизни сам, свой отцовский долг он перед ним выполнил. Сам же папаша женился на молодой и родил ещё одного сына, в котором души не чает, а про первенца — забыл.
— Оказывается у вас судьбы похожи, — проговорила я, удивляясь услышанному.
— Да, ещё как похожи. Мама его от той же болезни умерла. Просто карма какая-то, — она снова заплакала и я вместе с ней.
Долго мне не позволили находиться в палате, так что я поцеловала её и попрощавшись, ушла. Глеб довёз меня до дома, пообещал заехать утром, чтобы вместе проводить Наташу на самолёт. Не найдя в доме Гриши с ребёнком, я удивилась. Глеб пояснил, что они пока переехали в дом к бабушке, та уехала к родне, переживать “неудачную” женитьбу внука. Попросила его зайти, просто не хотела находиться одна. Слишком всё здесь напоминает о том, что было в прошлом году и меня не отпускают мрачные мысли, что больше не увижу Наташу — мою единственную лучшую подругу. И неважно, что между нами было — всё это в прошлом. Я видела раскаяние в её глазах и это главное. Теперь, важно, чтобы она выздоровела.
Глеб вошёл, я быстро приготовила нам кофе и сделала пару бутербродов. Он-то может и сытый, но я — не ела десять часов. Он с интересом наблюдал, как я жую, попивал своё кофе и по-доброму улыбался…
— Что? Опять Светлану напоминаю? — зачем-то спросила я, дожевав кусок, увидев, как он переменился в лице, выругалась про себя: — “Вот зачем я так? Получается, что сама сейчас про неё напомнила.”
— Нет, ты другая, я уже говорил тебе об этом. Внешнее сходство ничего не значит, — взяв меня за руку, продолжил, — если хочешь, можешь сделать пластическую операцию, покрасить волосы… не важно, как ты будешь выглядеть, лишь бы это была — ты.
