— Нам нужно поговорить, - хватаю Соболя за локоть, улыбаюсь подруге и дочери. Герман непонимающе смотрит, но отходит в сторонку.
— Что-то случилось?
— Да! – чуть громче, чем планировала выпаливаю. – То есть нет!
— Ты сначала определись, - смеется, дружески похлопывает по плечу. Я на миг вижу это картину со стороны и понимаю, что мне не нравится это. Я не хочу, чтобы мы выглядели, как знакомые, как друзья, потому что ничего подобного нет между нами. И в тоже время я понимаю, сейчас не время и не место заявлять о нас, как о родителях Кэтрин, будет много вопросов, повышенного внимания.
— Часть гостей очень интересуются тобой. Спрашиваю кем ты нам приходишься и твое имя.
— И в чем проблема? – изгибает бровь. – Тебе стыдно признаться этим дамочкам в том, что у Кэти есть такой сногсшибательный отец? Дайка угадаю, - прикладывает палец к губам, прищуривает глаза, а я вспыхиваю. Слишком сексуальный этот жест.
— Ты ревнуешь.
— Нет.
— Тогда почему ты не можешь сказать всем, кто я есть?
— Я не хочу лишнего интереса к своей персоне, к своей семье. Я не хочу привлекать внимание. Не хочу, чтобы лезли в мою личную жизнь. И даже если я буду спать с тобой, я не хочу, чтобы об этом знали.
— Из всего сказанного, мне понравилось только то, что ты не отказываешься со мной спать, - резко подается в мою сторону, опаляя своим дыхание кожу лица. – Как ты смотришь на то, чтобы этот чудесный день мы завершили вдвоем?
— Нет! – а сама мысленно соглашаюсь и прикусываю изнутри щеку, чтобы не сказать ему о том, что передумала.
— Я всего лишь предлагаю тебе посидеть вдвоем на веранде, полюбоваться звездам. Тут очень чистое небо и хорошо видно звезды. Замечала?
— Нет, - не обращала я внимание на звезды, а вот его глаза сияют ярче всех этих звезд. И погаси сейчас вокруг свет, серые глаза будут освещать эту тьму.
— Как только Кэтрин уснет, посидим вдвоем, - подмигивает, вгоняя в ступор, не спеша возвращается к дочери.
Я стою, как дурочка, растерянно хлопаю глазами, не понимая, что происходит. Где тот Соболь, который делал только то, что ему надо? Где тот мужчина, который удовлетворял свои желания и чаще всего они были похотливыми? Я без понятия, какую сейчас преследует цель Герман, но однозначно что-то у него на уме есть.
Праздник проходит на ура. Кэтрин радостно визжит, когда выносят торт. Первый кусочек по традиции дает мне, второй – Герману. Я внимательно смотрю на гостей, но вряд ли кто-то понял, кем приходятся эти двое. Адам великодушно позволяет себе улыбаться, обнимая Диану за талию. Кажется, двое мужчин временно объявили примирение.
Под конец дня, когда на небе стали появляется звезды, гости постепенно начали разъезжаться, ощутила внутри себя мандраж от предстоящих посиделок с Германом.
О чем мы с ним будем разговаривать? О прошлом? Об общем прошлом или о нашем отдельном прошлом? Я хочу знать, как он жил после того момента, когда я его увидела лежащим на земле с ранением. Я хочу узнать, почему так долго меня искал. Не верю, что спряталась так хорошо. Видимо мне подсознательно всегда хотелось быть найденной им.
Еще мне любопытно, были ли в его жизни женщины. Конечно, были. Это понятно и объяснимо. Интересно другое. Была ли та, что зацепила после меня, заставила задуматься, прислушаться к себе. Может быть его в России ждет преданная любовница, несмотря на то, что предлагал мне выйти замуж.
Я многое хочу знать о Германе. Прежде всего хочу, залезть ему в душу и понять, почему он такой сложный, трудный, а не другой, более легкий и понятный. И почему я люблю его. Продолжаю любить.
— Скажи мне, Герман, что тебя связывает с Ренатом? – Адам говорит ровным голосом, как робот, нисколько его не повышая.
Прижимаюсь к стене дома, выглядываю. Мужчины стоят в темноте, их не видно. Кто этот Ренат?
— Ничего. Ты же знаешь, что с ним лучше не вести дел.
— Я так же знаю, что он постоянно тебя провоцирует.
— Это давнее соперничество. Плюс ему ужасно хочется, чтобы я вернулся обратно.
— Ты вернешься?
Герман не спешит отвечать, а я задерживаю дыхание. Не знаю, что хочу услышать. Будь я одна, я бы вновь рискнула, но сейчас...
— Нет. У меня другие планы на жизнь. Хочу быть рядом с дочкой, видеть, как она растет, как добивается успехов. Быть ее опорой, ее защищать от всяких придурков и отстреливать им яйца, если обидят.
Чувствую, как по щекам катятся слезы. Прикладываю руку к груди, судорожно вздыхаю. Ведь мечтала, чтобы у моей крошки был защитник. Мечтала, что ей будет к кому обратиться. Не думала, что слова Германа попадут прямо в цель, что я готова прямо сейчас выскочить к нему, обнять и сказать, что готова начать все сначала.
— Не профукай свой шанс, Герман, хоть ты его и не заслуживаешь. По поводу Рената имей ввиду, сученок что-то ищет, сдается мне – тебя.
— Не переживай. Я знаю его слабые места. И еще Адам... Я понимаю, прошлое изменить невозможно, но может мы сможем подружиться?
Я складываю руки в молитвенном жесте. Если Адам согласится на эту «трубку мира», мы с Дианой выдохнем. Ибо находиться в постоянном напряжении невозможно. И прекрасно осознаю, что сейчас Герман сделал: он перешагнул через себя, протянул руку в дружеском жесте человеку, с которым никогда не хотел иметь дел. Если Тайсум не согласится, я его первая прибью.
— В гробу я видел твою дружбу, - мое сердце перестает биться, я отчаянно сжимаю пальцы, пытаясь не расплакаться от досады. – Но я подумаю, - слышу смешок и прижимаюсь стене, закрыв глаза.
Теперь я могу постепенно доверять Герману. И осторожно мечтать о будущем.
33 глава
(Марьяна)
Можно бесконечно смотреть на огонь, воду и на то, как отец сидит возле спящей дочери. Никогда я не видела Германа с отрешенной улыбкой. Его глаза, устремленные на Кэти, полны бескрайней нежности и немого обожания. На людях Соболь по-прежнему отстранен, местами даже надменен, только вот дочери все равно на равнодушие в серых глазах. Она знает, что это выражение для посторонних.
