На утро пятого дня мы увидели поднимающиеся дымки Ладной бухты. К полудню можно было различить крупные здания и сторожевую башню на скалах над городом. Ладная бухта был гораздо приятнее Баккипа. Дорога вилась по широкой долине. Голубые воды Ладной бухты раскинулись перед нами. Повсюду желтели песчаные пляжи, рыболовецкий флот состоял из мелких судов с низкой осадкой или храбрых маленьких плоскодонок, которые прыгали по волнам, как чайки. У Ладной бухты не было таких глубоких якорных стоянок, как у Баккипа, поэтому здесь не было такого корабельного и торгового порта, как у нас, но мне все же казалось, что в Ладной бухте хорошо было бы жить.
Келвар послал почетного гвардейца нас встретить, так что мы задержались на время обмена формальными приветствиями с отрядом Верити. «Как два пса, нюхающие под хвостами друг у друга»,– кисло заметил Хендс. Встав в стременах, я мог видеть достаточно далеко, чтобы наблюдать парадное построение и завистливо кивать головой в знак одобрения. Наконец мы снова Двинулись в путь и вскоре въехали на улицы города.
Все остальные проследовали прямо в замок Келвара, но Хендс и я должны были сопровождать носилки леди Тайм через несколько переулков, чтобы пройти к тому трактиру, в котором она собиралась остановиться. Судя по выражению лица горничной, она гостила в нем и раньше. Хендс увел лошадей и носилки на конюшню, но мне пришлось смириться с тем, что она навалилась всей тяжестью на мою руку, когда я сопровождал ее в комнату. Я думал, что же это она такое ела, что было приправлено такими отвратительными специями. Каждый ее выдох был для меня пыткой. Она отпустила меня у дверей, угрожая мне рядом наказаний, если я не вернусь вовремя через семь дней. Уходя, я чрезвычайно сочувствовал горничной, потому что леди Тайм громко рассказывала о том, как она поступала с вороватой прислугой, которую встречала в прошлом, и как следует стелить постель.
С легким сердцем я вскочил на Суути и крикнул Хендсу, чтобы он поторопился. Мы галопом проскакали по улицам Ладной бухты и умудрились присоединиться к арьергарду процессии Верити, как раз когда они въезжали в замок Келвара. Бейгард был построен на равнине, которая почти не предоставляла естественной защиты. Поэтому город был окружен стенами и рвами, которые врагу пришлось бы преодолеть, прежде чем оказаться перед прочной каменной стеной замка. Хендс сказал мне, что пираты никогда не заходили дальше второго рва, и я не видел оснований ему не верить. Рабочие что-то ремонтировали на стенах и во рвах, когда мы проходили, но они прекратили работу и уставились на будущего короля, входящего в Бейгард.
Когда ворота замка закрылись за нами, последовала еще одна бесконечная приветственная церемония. Люди и лошади жарились под лучами палящего полуденного солнца, пока Келвар и Бейгард приветствовали Верити. Звучали трубы, а потом бормотание официальных речей заглушалось шумом лошадей и людей. Наконец все было закончено. Это стало ясно по внезапному общему движению людей и животных, когда строй перед нами сломался.
Всадники спешились, и внезапно среди нас оказались конюшенные Келвара, которые показывали нам, где напоить лошадей, где мы будем спать и, что самое главное для каждого солдата, где мы можем вымыться и поесть. Я пристроился к Хендсу, и мы повели Суути и его пони в конюшню. Я услышал, как кто-то зовет меня по имени, и, повернувшись, увидел Сига из Баккипа, который показывал меня кому-то, одетому в цвета Келвара.
– Вот он, здесь. Вот это Фитц. Хо, Фитц. Этот вот Сицвелл говорит, тебя вроде кличут! Верити зовет тебя в свою комнату. Леон заболел. Хендс, отведи Суути в конюшню.
Я почти чувствовал, как еду вырвали у меня изо рта, но набрал в грудь воздуха и весело улыбнулся Сицвеллу, как учил меня Баррич. Сомневаюсь, чтобы суровый Сицвелл заметил это. Для него я был только еще один мальчик, который вертится под ногами в сумасшедший день. Он отвел меня в комнату Верити и оставил там, явно испытывая облегчение, что может наконец вернуться в свои конюшни. Я тихо постучал, и слуга Верити тут же открыл дверь.
– А, слава Эде, это ты. Входи скорей, эта зверюга не желает есть, и Верити уверен, что это серьезно. Поспеши, Фитц. – У слуги был значок Верити, но я никогда не видел его раньше. Иногда меня немного смущало то, что масса народу знала, кто я такой, хотя я не имел ни малейшего представления, кто они такие. В смежной комнате Верити плескался в тазу и громко наставлял кого-то, какой костюм следует приготовить ему на вечер. Но это была не моя забота. Моей заботой был волкодав Леон.
Я прощупал его сознание, поскольку ничто меня не сдерживало, когда Баррича не было рядом. Леон поднял тяжелую голову и посмотрел на меня замученными глазами. Он лежал на пропотевшей рубашке Верити в углу у холодного очага. Ему было очень жарко и очень скучно, и если мы не собираемся на охоту, тогда он хочет домой.
Я изобразил маленький спектакль, ощупав его, посмотрев на его десны и положив руку ему на живот, а потом почесал его за ухом и обратился к слуге Верити:
– С ним все в порядке. Он просто не голоден. Давайте дадим ему миску холодной воды и подождем. Если захочет есть, то даст нам знать. И давайте уберем все это, потому что еда испортится от такой жары, а он съест ее и по-настоящему заболеет. – Я направился к миске, уже переполненной остатками пирожных с подноса, который был прислан Верити. Ничто из этого не годилось для собаки, но я был так голоден, что с радостью пообедал бы этим сам. Мой желудок просто зарычал при виде миски с едой. – Может быть, на кухне у них найдется для него свежая говяжья кость. Это скорее игрушка, чем еда, и она понравится ему сейчас больше всего...
– Фитц? Это ты? Иди сюда, мальчик! Что беспокоит моего Леона?
– Я принесу кость,– заверил меня слуга, и я поднялся и пошел в соседнюю комнату.
Мокрый Верити встал из своей ванны и взял протянутое слугой полотенце. Он быстро вытер волосы и, вытираясь, спросил еще раз:
– Что случилось с Леоном?
Таков был Верити. Недели прошли с тех пор, как мы разговаривали в последний раз, но он не тратил времени на приветствия. Чейд сказал, это его недостаток, раз он не дает своим людям чувствовать, что они важны для него. Думаю, он считал, что если бы что-нибудь значительное со мной случилось, ему бы об этом обязательно рассказали. В нем была грубоватая сердечность, которая мне нравилась. Он считал, что, очевидно, все идет хорошо, раз никто не говорит ему противоположного.
– Ничего особенного, сир. Он немного не в форме от жары и от путешествия. Ночной отдых в прохладном месте оживит его. Но я бы не давал ему остатки пирожных и жирную еду. По крайней мере в такую жару.
– Хорошо,– Верити нагнулся, чтобы вытереть ноги,– скорее всего, ты прав, мальчик. Баррич говорит, что ты знаешь подход к собакам, и я не буду пренебрегать тем, что ты сказал. Он просто казался таким апатичным! И обычно у него хороший аппетит, а особенно если он получает что-нибудь с моей тарелки. – Верити казался смущенным, как будто его застали сюсюкающим с ребенком. Я не знал, что сказать.
– Если это все, сир, я могу вернуться в конюшни? Он озадаченно посмотрел на меня через плечо:
