– Что с ними случилось? Что на них нашло?
Я знал.
Все нити, протянутые между людьми, которые идут от матери к ребенку и от мужчины к женщине, все связи, которые ведут к родным и соседям, к животным и скоту, и даже к рыбе в море и птице в небе, – все, все были разрублены.
Всю мою жизнь, не зная этого, я полагался на эти нити чувств, которые давали мне знать, когда вокруг были другие живые существа. Собаки, лошади, даже цыплята имели их точно так же, как и люди. И поэтому я смотрел на дверь до того, как Баррич входил, или знал, что в стойле еще один новорожденный щенок вот-вот задохнется в сене. Так я просыпался, когда Чейд открывал дверь на лестницу. Потому что я мог чувствовать людей. И это чувство всегда первым предупреждало меня, давая знать, что нужно использовать глаза, уши и нос, чтобы посмотреть, что они будут делать.
Но у этих людей не было вовсе никаких чувств. Вообразите воду без веса и влаги. Вот чем были для меня эти люди. Они были лишены всего, что делало их не только людьми, но и вообще живыми существами. Для меня это было так, словно я видел, как камни поднимаются из земли, бормочут и ссорятся друг с другом. Маленькая девочка нашла горшочек с джемом, засунула туда руку и вытащила, чтобы облизать ее. Взрослый мужчина отвернулся от груды сожженной ткани, в которой он рылся, и подошел к ней. Он схватил горшок и оттолкнул ребенка в сторону, не обращая внимания на ее сердитые вопли. Никто не пошевелился, чтобы вмешаться. Я наклонился вперед и схватил поводья гнедого Чейда, когда он собрался спешиться. Я безмолвно закричал на Суути, и, как она ни устала, мой страх придал ей сил. Она поскакала вперед, а мой рывок за поводья заставил гнедого Чейда двинуться вместе с нами. Чейд едва не вылетел из седла, но вцепился в шею лошади, и я вывел нас из мертвого города со всей возможной при столь усталых лошадях поспешностью. Позади слышались крики, более холодные, чем волчий вой или завывание ветра в трубе, но мы были на лошадях, а мною овладел ужас. Я не останавливался и не отдавал Чейду поводьев, пока дома не остались далеко позади. Дорога повернула, и около маленькой рощицы я наконец придержал лошадей. Не думаю, что до этого я даже слышал сердитый голос Чейда, требовавший объяснений.
Особенно внятных объяснений он и не получил. Я припал к шее Суути и ласкал ее, чувствуя ее усталость и дрожь собственного тела. Смутно я чувствовал также, что лошадь разделяет мою тревогу. Я подумал о пустых людях там, в Кузнице, и толкнул Суути коленями. Она устало двинулась вперед. Чейд держался рядом, пытаясь получить ответ на свои многочисленные вопросы. Мой рот пересох, голос дрожал. Не глядя на него, я бессвязно высказал то, что чувствовал и чего испугался.
Я замолчал, а наши лошади продолжали идти шагом по утоптанной земляной дороге. Наконец я собрал все свое мужество и посмотрел на Чейда. Он глядел на меня, как будто на моей голове выросли рога. Раз узнав о своем новом чувстве, я уже не мог пренебречь им. Я чувствовал скептицизм Чейда и то, что он немного отодвинулся от меня, как бы защищаясь от кого-то, внезапно ставшего чужим. От этого было еще больнее, потому что он не отодвигался от людей Кузницы, а они были во сто раз более чужими, чем я.
– Они были как марионетки, – говорил я Чейду, – как деревянные существа, которые вдруг ожили и начали играть какой-то зловещий спектакль. И если бы они увидели нас, то без промедления убили бы ради наших лошадей, плащей или куска хлеба. Они... – я подыскивал слово, – они даже не животные. От них ничего не идет. Ничего. Они как отдельные маленькие предметы. Как ряд книг, или камней, или...
– Мальчик, – сказал Чейд, голос его звучал мягко, но все еще немного раздраженно,– ты должен взять себя в руки. Это было долгое ночное путешествие, ты устал. Слишком много времени без сна, и тогда в голове начинают возникать сновидения наяву.
– Нет, – я отчаянно хотел убедить его, – это не то. Это не оттого, что мы долго не спали.
– Мы вернемся туда, – рассудил он. Утренний ветер развевал его черный плащ, и это было так буднично, что я почувствовал, будто мое сердце вот-вот разорвется. Как в одном и том же мире могут существовать такие люди, как те, в поселке, и обычный утренний ветер? И Чейд, разговаривающий таким спокойным и обыкновенным голосом. – Эти люди – самые обыкновенные люди, мальчик, но они прошли через ужасные испытания и поэтому ведут себя странно. Я знал одну девочку, которая видела, как ее отца убил медведь. Она была такая же больше месяца, только смотрела и ворчала и еле-еле могла ухаживать за собой. Эти люди оправятся, когда вернутся к своей обычной жизни.
– Впереди кто-то есть, – предупредил я его. Я ничего не слышал, ничего не видел, только почувствовал дерганье за паутину сознания, которое открыл сегодня. Но когда мы посмотрели вперед, то увидели, что приближались к хвосту процессии оборванных людей. Некоторые вели нагруженных животных, другие тащили тележки с забрызганными грязью вещами. Они искоса на нас посматривали, как будто мы были демонами, явившимися из ада, чтобы преследовать их.
– Рябой Человек! – закричал мужчина в конце процессии и поднял руку, показывая на нас. Лицо его. было искажено усталостью и страхом. Голос его надломился.– Легенды оживают,– предупредил он остальных, которые в страхе остановились, уставившись на нас,– бессердечные призраки ходят по руинам наших домов, и Рябой Человек в черном плаще несет нам свою болезнь. Мы слишком хорошо жили, и древние боги наказывают нас. Сытая жизнь обернется смертью для всех нас.
– О, будь оно все проклято. Я не хотел показываться в таком виде.– Я наблюдал, как его бледные руки схватили узду, поворачивая гнедого. – Следуй за мной, мальчик. – Он не смотрел в сторону того человека, который все еще показывал на нас дрожащим пальцем. Чейд двигался медленно, почти вяло, сводя лошадь с дороги и направляя ее вверх по травянистому склону. Он вел себя так же спокойно, как Баррич, когда он уговаривал настороженную собаку или лошадь. Его усталая лошадь неохотно покинула гладкую дорогу. Чейд направлялся наверх, к группе берез на вершине холма. Я недоуменно на него смотрел. – Следуй за мной, мальчик,– через плечо приказал он мне, поняв, что я медлю, – ты что, хочешь, чтобы нас забили камнями на дороге? Это не такое уж большое удовольствие, чтобы стоило его добиваться.
Я осторожно двинулся вслед за ним, уводя Суути от Дороги, словно совершенно не подозревал о существовании повергнутых в панику людей. Они колебались между яростью и страхом. Это чувство было красно-черным пятном на свежести дня. Я увидел, как женщина наклонилась, увидел, как мужчина отвернулся от своей тачки.
– Они идут! – предупредил я Чейда, когда они побежали к нам. Некоторые схватили камни, другие размахивали недавно сломанными зелеными палками. Все они были грязными и выглядели как горожане, вынужденные жить на природе. Это были остатки жителей Кузницы, которые не стали заложниками пиратов. Все это я понял за мгновение до того, как ударил Суути каблуками и она рванулась вперед. Наши лошади выдохлись; их попытки увеличить скорость, несмотря на град камней, стучавших по земле на нашем пути, были бесплодными. Будь горожане отдохнувшими или не такими испуганными, они бы легко нас поймали. Но я думаю, что они испытали облегчение, увидев, что мы бежим. Они были больше заняты тем, что ходило по улицам их города, чем бегущими чужаками, какими бы устрашающими они ни выглядели.
