Ведьма вновь посмотрела на горстку принесенных ею предметов. Потом выбрала мутный камень темно-серого цвета, что выглядел абсолютно непримечательно, как те, что можно было просто подобрать на краю дороги, гуляя по улице.
— Возьми. Пригодится. Носи с собой. — Она положила камень на край стола, а остальные свои сокровища стала собирать и прятать в карманы.
— Зачем он? — спросила я, прикасаясь к прохладной поверхности.
Будто обычный гравий…
— Поймешь, когда понадобится, — пробормотала Лареция и встала на ноги, взяв в одну руку кружку, а в другую пирожок с тарелки, а после спешно, но бесшумно покинула кухню.
Глава 23
Когда-то у меня была простая цель. Хотя раньше она казалась мне безумно важной. Словно без нее всей остальной жизни не будет. Сейчас же я считала ее глупой, настолько нелепой, что сводило зубы.
Мой комплекс отличницы явно давал трещину. Теперь выучиться не казалось мне всем смыслом жизни. И появилось понимание существенной разницы между просто быть прилежным — зубрить домашку, запоминать многочисленные даты и расположение городов на карте — и действительно соображать и принимать правильные решения.
Именно об этом я думала последнюю неделю — тренируясь, посещая занятия, и даже сегодняшним утром перед тем, как отправиться в академию, откуда участников первого дня привезли прямо на столичную арену.
Ректор пожелал нам удачи и мимолетно попросил вести себя прилично. Особенно Мартина. Оказывается, в прошлом году водник вывел из себя какого-то студента с другой академии, так что тот подкараулил Белроуза в уборной. Ничего страшного не произошло, но был скандал и обе академии получили выговор.
Магистр Бром же дал последние наставления и ушел. Сидеть на специально огороженной трибуне и дожидаться своей очереди нам предстояло одним.
Уже несколько минут вокруг царил шум. Тонкая магическая заслонка, оградившая нас от остальных зрителей, не полностью сдерживала звуки, превращая их в монотонное гудение.
По искажению светлых дымчатых облаков, плывущих по небу, я насчитала два защитных купола, к которым прибавлялась внутренняя преграда, что вырастала от поля, где должно пройти представление, и уходила вверх, прикрывая трибуны.
Сама по себе столичная арена представляла собой огромное грушеобразное строение, по основному ободу которого располагались ряды сидений, а в самой вытянутой широкой части их заменяли просторные, выдающиеся вперед балконы. Последние несли за собой такую же роль, что их меньшие собратья в театрах на земле, — там заседала вся элита: богачи, аристократы и известные маги.
Временами я опускала руку в карман куртки, просто накинутой на плечи, и нащупывала гладкий камушек, полученный от Лареции. Александр, узнав о нашей беседе с ведьмой, теперь каждый раз спрашивал об этой штуковине, напоминая носить ее с собой. Это даже немного раздражало.
Среди других зрительских зон легко угадывался балкон всего с несколькими высокими черными креслами. Они, словно надзирающие тени, расположились на одной из самых верхних точек. Место короля… Сейчас оно пустовало, и отсутствие правителя заставляло Розенталя хмурить брови и сжимать и разжимать ладони, будто он разминал пальцы.
Под курткой на мне было надето серебристое платье, подол которого заканчивался чуть выше колен и выглядел странно, словно его порезали ножницами на прямые лоскуты. Но пусть сейчас оно казалось непримечательным, стоит выйти из тени, и эти отрезки ткани засверкают.
Наряды нам шили за счет организатора турнира, и с первого взгляда становилось понятно: они не поскупились.
«По крайней мере на мне есть лосины», — отвлеченно подумала я, глядя на девушек из других академий, — некоторые были облачены в помпезные, впечатляющие, но неудобные платья.
Команды разделяли тонкие перегородки, и честно говоря, они не спасали. В первые минут пять на соседнем сидении от меня сидел Доминик, и чем чаще я его встречала, тем больше думала, что он та еще заноза в заднице. Этот парень беззастенчиво пялился на мои ноги, что плотно облегала ткань.
Хотя заметила я это не сразу. Мои мысли витали слишком далеко от всего происходящего здесь — Вацлав и Альбер сумели создать карту подземного этажа, несколько вечеров прячась в кустах около особняка от стражи и местных работников. По крайней мере теперь им не придется идти вслепую.
Как все пройдет? Смогут ли они войти и уйти незамеченными?
Радовало, что Лерой Розенталь не расстался со своим дворецким, которого притащил с собой на турнир. Александр говорил, что этот мужчина ¬¬— попаданец, но практически боготворит своего хозяина и весьма умен, чем и заслужил некое доверие и расположение главы рода.
«Мой отец зависим от своей гордости и самолюбия. И масштабы этой зависимости даже тяжело представить», — сказал недавно огневик. Мне не давало покоя, зачем вообще кому-то держать под носом техногенные вещи, когда это подобно бомбе замедленного действия. Рванет — и безжалостно разметает все на куски.
— Ты можешь быть внимательным и осторожным год, два… Но в итоге тебе это надоест, особенно когда в твоих руках уже пару десятилетий сосредоточена власть над частью города. Появляется чувство вседозволенности. Того, что ты выше всех. Поверь, у большинства могущественных семей такие скелеты в шкафу, что волосы могут встать дыбом.
— Даже у тебя? — спросила я.
— Даже у меня, — спокойно подтвердил Александр. — Это коллекция. Кто-то собирает камни с побережья, еще кто-то собирает причудливые брошки в форме насекомых…
— А такие, как твой отец, сами роют себе могилу, — уловила я суть, тихо стуча ногтем по крышке стола. Мы сидели в ресторане. Вдвоем. В последние две недели до турнира мы очень много времени проводили вместе.
Розенталь хмыкнул, на его губах появилась полуулыбка.
— Верно, — согласился он.
Гул с трибун вдруг усилился ¬— зрители приветствовали первого участника.
— Ева, поменяемся местами, — не спрашивая, а скорее утверждая произнес огневик, уже поднявшись на ноги.
— Зачем? — не поняла происходящего я. Розенталь загородил собою весь обзор. Судя по реву толпы, представление началось.
¬— Спасем чужую жизнь, — бросил парень, взглянув хмуро на знакомого с другой академии. Похоже, теперь с Домиником они не очень ладили, и я понимала почему. Отвратительный тип.
Я молча пересела, вновь уставившись на арену. Рука Розенталя легла на спинку моего стула, а пальцы как-то задумчиво и едва ощутимо касались моего обнаженного плеча, пробираясь под край куртки.
Выступали все по очереди, по одному студенту от каждой академии, а потом круг начинался заново. Судьи, заседавшие в самой нижней ложе овального выступа, пристально наблюдали за происходящим. Нам уже объяснили, что очки, заработанные в первый день, суммируются с теми, что мы добудем во второй.
