Сейчас.
Я поднимаю ладонь и с напускной уверенностью широким шагом направляюсь к Розенталю.
Огромный водный сгусток, подобно наконечнику копья, взметается вверх из бассейна и молнией устремляется в небо, пронзая маленькое солнце. Оно, проткнутое в центре, начинает истекать огненной кровью.
Толпа ахает. Этот звук эхом проносится по трибунам.
А я останавливаюсь в нескольких метрах от огневика. Мы смотрим друг на друга, а стихии над головой перестают воевать, сплетаясь, словно змеи, в один клубок. Опасно близко — пламя шипит, вода кипит, но они все же вместе. Идеальный баланс, когда ни одна сила не способна поглотить другую. Лишь исчезнуть вместе…
Глава 24
Долгое время абсолютно ничего не происходило, из бутылочки уже несколько минут как перестал вырываться дым. Тара, прижимаясь спиной к стене, уже грешным делом подумала, что ее сопровождающий явно что-то напутал или ошибся, но вот прошла еще секунда и послышалось тихое сопение.
«Наконец-то уснули», — закатила глаза девушка. Звук магии стражников уменьшался в противовес нарастающему храпу.
Рон, подкравшись ближе, аккуратно высунулся из-за угла. А уже через миг, абсолютно не скрываясь, шагнул в центр коридора, все еще прижимая ко рту кусочек ткани, что фильтровала пары, не давая вдохнуть отраву.
Стражники сидели прямо на полу, прислонившись спиной к стене и безвольно склонив головы.
— Похоже, мы нашли необходимую нам дверь, — прошептал мужчина, внимательно осматривая стену.
Дверной наличник представлял собой целую вереницу каких-то древних знаков, состоящих одновременно из завитков и прямых линий и врезающихся глубоко в дерево. Любой образованный маг способен был понять, что эти символы не несли в себе абсолютно никакого реального колдовства. Это скорее обереги для фанатиков, полагающих, что судьба — не просто стечение жизненных обстоятельств, а, подобно стихиям, имеет некую реальную основу. Одно из многочисленных верований с небольшим числом последователей.
Тара подошла ближе, со смесью недоверия и презрения смотря на вереницу знаков. Было видно, что их наносили тщательно и бережно, пусть и не так умело.
Девушка глубоко вздохнула и покачала головой, опуская взгляд.
«Здесь мы уже помочь точно не в силах», — говорил весь ее вид. Рука стихийницы скользнула в карман, вытаскивая толстый ключ, что все это время оттягивал край куртки, будто гирька от весов.
Скважина находилась прямо в центре двери, а не с боку под ручкой, как обычно принято. Над замком явно постарались, выбирая такой, чтобы незадачливому вору пришлось повозиться. И это при условии, что он достаточно обучен.
Ключ ушел в отверстие, утопая в нем наполовину. Девушка замерла и выдохнула, перед тем как провернуть его и услышать характерный скрежет шестеренок — детали этого замка будто находились по всей дверной поверхности сразу.
Раздался тихий щелчок, словно откупорили крышку банки, и Тара поняла, что проход открыт, оставалось лишь крепче ухватиться за ручку и открыть.
Девушка, вытащив ключ из скважины, отошла. Они с Роном переглянулись: теперь оставалось дело за малым — забрать из хранилища несколько наиболее неприметных предметов и сбежать.
Дверь отворилась — бесшумно, несмотря на то, что внутри спрятан сложный механизм. И взгляд Тары остекленел от нахлынувших внезапно на нее мыслей и эмоций.
***
Ева
Мы стояли посреди арены, и до нас доносился громыхающий, но сложно различимый из-за магического барьера голос диктора. Этот момент не был похож ни на одну из наших репетиций. Вернувшись из глуши, я с удивлением узнала, что Розенталь даже не пытался ставить свой номер, тогда как остальные больше месяца усердно над ним трудились.
Нам же пришлось придумывать все с нуля за пару недель. После каждой тренировки мы еще на час оставались на арене, когда все остальные участники команды уходили. Лишь единожды нашу магию наблюдал Димитар. Да, он назвал ее отвратительной, но я прекрасно запомнила выражение его лицо в тот миг. Его рот даже слегка приоткрылся — магу земли определенно понравилось увиденное.
Теперь же я стояла на арене перед сотней зрителей, чувствуя, как адреналин плещет в крови, а эндорфины будоражат мозг. И в то же время все омрачал один нюанс — отсутствие короля. Все это представление затевалось в первую очередь для него. Не позволяющее забыть о себе беспокойство ощущалось тяжестью в грудной клетке.
— Мы справились… — прошептала я хрипло. Самым сложным стало не позволить нашей магии сплестись. Ректор верил в нас, каждый раз говорил о нашем совместном выступлении на турнире наставительным тоном, а я понимала, что это будет нелегко.
Совместная магия — совсем не то, что стоит раскрывать миру. Пока эта сила могла сделать из нас мишени. В Церенте не случается крупных войн, но это вовсе не означает, что все королевства живут в абсолютном мире и согласии. Человеческую природу не переделаешь.
Последние искры стихийной магии исчезали, остатки воды возвращались в углубление с краю площадки.
Защитный купол не имел плотной структуры, но водные пары все равно не успевали выходить за его пределы, скатываясь по внутренним стенкам или каплями срываясь вниз. Над головой стояла поволока тумана, словно в холодное утро, но по ощущениям, мы будто оказались в турецком хаммаме. Кожа моя раскраснелась от тепла, волосы облепили щеки, шею и плечи, а юбка платья собралась на бедрах.
Воздух стал тяжелым от влаги, поэтому дыхание было глубоким и частым.
Крики зрителей, пробивающиеся к нам словно сквозь вату, служили неким зарядом, не позволяющим сердцу восстановить свой ритм.
Я глянула на Розенталя, ожидая увидеть на его лице воодушевление, скупую радость, возможно, улыбку, что угодно, кроме сосредоточенного и хмурого выражения. Взор огневика был обращен в сторону лож для аристократов, и пусть из-за пара обзор все еще оставался плохим, даже я все равно различила строгую и прямую фигуру, стоявшую в центре балкона, где сидели отец Александра и Родриг Манселл.
Наверняка Лерой собирался уйти.
На мгновение меня захлестнул страх. И несмотря на тепло, на несколько секунд мне стало ужасно холодно.
Тара с братом Вацлава, скорее всего, еще в особняке. Мы не знали, как много времени им понадобится, чтобы добраться до подземелья. Всегда могло появиться нечто, что помешает им или замедлит. И если в этот момент домой вернется хозяин дома, это станет катастрофой.
«Надо устроить скандал…» — вспомнилось уверенное заявление Альбера.
Скандал… Скандал… Скандал…
— Алекс, — позвала я огневика, становясь перед ним, поднимаясь на носочки и заглядывая в темные, с едва проглядываемым карим цветом глаза. Обе мои ладони обхватили его лицо. — Поцелуй меня.
Голос слегка дрожал, а по пальцам словно били мелкие электроразряды. Сердце застучало чаще, настолько, что я бы не удивилась, если бы оно вдруг остановилось. Руки Розенталя на мгновение накрыли мои, а в глазах загорелся уже знакомый огонь.
