Розенталь, смотря прямо перед собой, сказал:
— Это обычное усиление охраны перед праздником. Не бери в голову и не надумывай.
— Уверен? И я не надумываю, просто мне показалось это подозрительным, — буркнула в ответ.
— Уверен, — отозвался огневик. — Лучше бы обо мне почаще думала.
Я лишь насмешливо фыркнула, на самом деле бахвалясь. Если бы он знал, сколько места занимает в моих мыслях, то так бы не говорил.
Мы поднялись по лестнице ректорской башни, вошли в приемную. Секретарь была уже на месте и отчего-то удивилась, заметив нас. Хотя, скорее всего, ее больше взволновал Александр.
— Ректор у себя?
— Да, но у него гости.
— Тогда мы подождем. — Огневик направился было к дивану у стены, но его догнал вопрос:
— Вы разве не знаете? Не поэтому пришли? — Женщина, заметив непонимание на лице парня, пояснила: — В кабинете главы ваш отец.
Я замерла возле самого дивана. Уж что-что, но возможная встреча с Розенталем-старшим меня напрягала. Как раз в этот миг послышался хлопок двери, и огонь в коридоре с факелами затрещал.
Прямо на моих глазах лицо Александра менялось, словно напрочь лишилось чувств. Будто душа выпорхнула из его тела. Он не боялся, в этот миг я вообще могла усомниться, что передо мной тот самый парень, если бы только не чувствовала, как все его естество напряглось точно струна.
Человек, шагнувший из прохода, был облачен в темные брюки, рубашку, на воротнике которой блестели вставки из драгоценного металла, а пуговицы на черной жилетке были произведением искусства — на каждой выгравировали элегантную букву «Р», что тонула в извивающихся языках пламени. Но мне было плевать на одежду, больше меня поразило лицо. Детям и родителям пристало быть похожими, но чтобы настолько…
Волевые черты лица, что приобрели отточенную жестокость с возрастом, идеальная осанка и слегка вздернутый подбородок, на руках черные кожаные перчатки, почему-то внушающие уверенность в том, что это не дань моде, а способ оградить себя от остального, никчемного, мира. Единственное, чем разительно огневик отличался от своего отца, — цвет глаз.
Холодный, цвета стали, взгляд Лероя — Мартин как-то обмолвился о его имени, а я запомнила — коснулся сына и едва мазнул по мне.
— Александр…
Еще голос. Голос совсем другой. Казалось, меня придавило к земле. Я знала, что этот человек не обладал высоким магическим даром, но несмотря на это он словно владел какой-то другой мистической силой — умением морально подавлять людей. Я сжала руки в кулаки, так чтобы ногти впились в кожу. Необходимо было скинуть охватившее меня оцепенение, прогнать страх и нерешительность. Я обязана держаться достойно, хотя бы ради самой себя.
Младший из Розенталей молчал.
— Пришел к своему учителю? Да еще и в компании, — говорил мужчина, на меня при этом он все так же не смотрел, видимо, сразу обозначая свое отношение.
— Усердно учусь. — Голос огневика прозвучал непривычно низко.
— Ясно, — сухо бросил его отец. Он сомкнул ладони, с силой сжал, отчего кожа перчаток глухо скрипнула. — Идем поговорим, мы стали редко видеться. А с Итаном еще успеешь встретиться, — сказал он тоном, не терпящим возражений.
Александр помедлил, впервые оглянувшись на меня. А я все поняла без слов — мне предстояло идти к ректору одной.
Отец огневика направился к двери, тяжело остановился у самого входа, одним видом выражая свое недовольство, и, едва повернув голову, ледяным тоном проговорил:
— Ну же.
Младший Розенталь, не спеша, сохраняя достоинство и больше не оглядываясь, пошел следом, хотя внутри испытывал целый коктейль чувств. Я удивительно четко ощутила эмоции мага, а может быть, он сам пожелал поделиться ими со мной. Пусть уже не сейчас, но раньше Александр сильно опасался своего отца. Кто знает, что происходило у них в доме, но уверена, на это имелись причины. Однако теперь страх почти пропал, оставляя лишь нерациональные отголоски, что до сих пор пробирались в сердце.
Отец и сын покинули приемную, а следом, вырвав меня из размышлений, раздался выдох, полный облегчения. Секретарша словно сдулась, как шарик, расслабившись на своем месте, покачала головой своим мыслям и пробормотала:
— Какой страшный человек. — И я даже готова была с ней согласиться, хотя не стоило кормить свою трусость.
Мой взгляд коснулся коридора, что, судя по оранжевым отсветам в приемной, до сих освещали факела.
— Тебе к ректору? — Сотрудница академии вспомнила обо мне и даже взглянула мягче, чем обычно, — видимо, даже такие незначительные испытания роднят. Я кивнула. — Тогда иди. Только постучи сначала.
— Спасибо, — отозвалась я, решив, что сейчас вовсе не время удивляться ее неожиданной теплоте.
В этот раз, когда я шла мимо языков пламени, они не тянулись ко мне угрожающе. Возможно, ректор даже знал о моем приходе — не стоило недооценивать этого мужчину. Не удивлюсь, если он окажется умнее всех, кого я когда-либо знала. Мне повезло, ведь он правда поможет разобраться с этой чертовщиной, что происходила между нашими с Розенталем стихиями.
***
Покинув ректорскую башню, Лерой Розенталь шел по коридору, пока наугад не выбрал пустующую аудиторию. Прежде чем направиться вслед за отцом, Александр помедлил. Каждый раз собственный родитель вызывал у него странные чувства — внутри что-то переворачивалось. Не от страха, а от ощущения приближающегося сражения. Огневик мог сколько угодно участвовать в магических схватках, противостоять другим, но разговоры с главой семьи были тяжелее всего остального стократ.
Переступив порог, он затворил за собой дверь. Лерой стоял у окна — темный облик в свете от окон.
— Подойди, — почти приказал он. Вот только огневик уже приблизился настолько, что когда мужчина развернулся, ему пришлось сделать шаг назад. Рука, облаченная в перчатку, взметнулась и хлестко ударила парня по щеке. Голову его мотнуло. Лицо отца исказило отвращение и гнев. — Как может наследник рода Розенталей якшаться с отребьем из оскверненного мира?
Александр удивленно коснулся рассеченной губы. Отец никогда не оставлял следов на его лице вне дома. Он так заботился о своей репутацией и ненавидел слухи, что старался не допускать их возникновения.
«Что-то новенькое… — На пальцах остались следы крови, которые парень растер по коже. Да он же вне себя!» — и почему-то эта мысль вызвала у него улыбку, и даже новая пощечина не смогла ее погасить.
— Щенок, — прошипел мужчина. — Я многое тебе позволяю, но не смей порочить мое имя!
Огневик молчал. Это молчание вовсе не означало покорность, просто он давно осознал, что его слова в этих разговорах не имеют силы. Зачем, в таком случае, тратить энергию на споры?
Лерой Розенталь тяжело выдохнул и отошел на пару шагов.
