— Вно-о-овь эксперименты проводит, — важно прокомментировала птица. И я этому уже не удивлялась.
— Какие?
— А черт его знает, — совсем по-человечески отозвалось существо, расправляя крылья. — По-о-ользы-то никакой. Никакой.
Повернув голову, она продолжила:
— Ты до-о-олго еще здесь сидеть-то будешь?
— Не знаю, как отпустят, так и уйду.
— Ну по-о-остарайся побыстрее, — обнаглела птица.
— А что?
— Это мо-о-ой диван. Не люблю, когда его кто-то проминает. Но ты худая щепка, поэтому не гоню. Я тут недавно одно-о-ого посетителя в глаз клюнула… — с радостью стало делиться существо, но вдруг соседняя дверь отворилась и меня позвали. Я тут же вскочила, не желая знать продолжение рассказа.
После мероприятия на арене меня быстро взяли в оборот маги гильдии. Произошло это внезапно — вдруг несколько колдунов обступили меня, словно опасаясь моего побега. Стоит отдать им должное — сработали они технично. Примчались сразу после того, как я отошла от артефакта, призванного немного развлечь пришедших.
В момент моего неожиданного появления на арене я чувствовала себя обезьянкой с двумя тарелками в руках, что отбивает мелодию, действуя всем на нервы. Только я справлялась с этой ролью и без громкого шума.
После подписи бумаг проверяющий, увидев мое имя, поперхнулся — кажется, подавился собственной слюной.
— Иномирянка-элемент?
Я кивнула. Уже привыкла, что мое происхождение и уровень волновали остальных гораздо больше, чем я сама.
Но значительно сильнее, чем поднявшаяся шумиха, меня волновало собственное тело, с которым творилась настоящая чертовщина. Жар, от которого я успела отвыкнуть, вернулся.
То и дело прикрывая глаза, я старалась сосредоточиться. Розенталь откровенно наблюдал за мной и выглядел как истукан, немного по-идиотски. Но внутренний голос подсказывал мне, что я сама недалеко от него ушла.
Потом, когда проверяющий прокашлялся, нас подпустили к артефакту. Испытание было простым — необходимо было ударить своей стихией в центр каменного, с серыми прожилками, круга. Чем больше загорится камушков в панели снизу, тем лучше.
— Ударь так сильно, как только сможешь, — вдруг произнес Александр, уступая мне место неподалеку от артефакта.
Его руки лежали в карманах, но без привычной расслабленности, словно это сделано скорее из предосторожности.
Огневик скрылся за спинами нашей команды, а я, проводив его пристальным взглядом, остановилась у линии, прочерченной на земле обычной палкой несколько минут назад.
Розенталь изменился, но эти перемены были едва уловимы. Я пока не могла их осознать, воспринимая образ целиком. И я не знала, что от него ожидать и что ждать от себя самой… Три месяца неизвестности сыграли свою роль. И просто так перешагнуть ее я была не способна.
Остро взглянув на мишень, я разозлилась.
«Какого черта ты не нашел меня?!» — вспыхнула мысль красным пламенем.
Я замахнулась, собирая влагу около ладони, неожиданно представляя себя на занятии по физкультуре в университете, — весь сентябрь преподаватель выводил нас на улицу и, вместе с другими упражнениями, мы регулярно бросали снаряд на дальность.
Кровь пульсировала в висках, а вода в руке наливалась силой, начинала мерцать, словно внезапно ставший жидким бриллиант. В пузыре из-за переизбытка колдовских частиц закручивался водоворот, и он начал вибрировать, пуская мелкую дрожь по кисти.
Главное — не промахнуться…
Я словно утонула в себе, в самой глубине, вытеснив из сознания все остальное. Теперь я прекрасно понимала, для чего были все эти часы медитации. Для силы духа. Для собранности. Чтобы в важные моменты я становилась острым клинком, а не бесполезной проржавевшей железякой.
Едва опустив руку, чтобы избавиться от напряжения, я вновь завела ее назад и бросила.
Вода пронзила пространство словно молния. Яркая вспышка, будто росчерк света от кометы. Она врезалась в центр камня, заставив тяжелый артефакт пошатнуться и завалиться назад. Он раскалился, так что песок под ним плавился, а на панели ярко загорелись все камешки.
Изучая плод своих трудов, я не сразу заметила внезапно наступившую тишину. А поняла все, когда развернулась, заметив лица участников других команд. Зависть или легкое пренебрежение. Их эмоции разделились на два лагеря. Но я и не рассчитывала заслужить чужую симпатию, едва показав силу. В Церенте слишком многое завязано на магии, чтобы кто-то так просто смирялся с чужим превосходством.
Поэтому одаренные такие колючие и предпочитают ранить первыми, прежде чем кто-то успеет добраться до них самих.
Я отвернулась, возможно, слишком резко и высокомерно, транслируя их же эмоции обратно. Я слишком устала в дороге, чтобы оставаться понимающей.
Именно после случая с артефактом меня окружили маги гильдии. Даже поговорить ни с кем не позволили, а когда выводили с арены, я заметила на трибунах Кирстен. Она взобралась на сиденье и громко прокричала мое имя, маша руками, пока на нее ругался кто-то из преподавателей с верхнего ряда.
Волна тепла разлилась в груди — я так рада была ее видеть. Еще несколько раз я оглядывалась, пытаясь разглядеть лицо девушки.
Практически сразу к нашей процессии присоединился ректор и Джереми Кир, скачущий около моего сопровождения как спятивший кузнечик и рассыпающийся едкими обвинениями в адрес главы Восточной академии.
Меня привезли в здание гильдии — огромную башню, вырастающую в центре одной из улиц, с покосившейся крышей, которая выглядела как измятая остроконечная шляпа с множеством беспорядочно вырастающих среди черепиц люков.
В основном за меня говорил ректор. Меня лишь единожды допросили. И то вопросы показались мне обтекаемыми, касающимися лишь моей магии и случая, произошедшего на озере три месяца назад. В конце служащий гильдии попросил меня создать водный пузырь и удерживать его больше получаса. Когда испытание завершилось, меня попросили выйти и подождать в коридоре.
И вот, позвав обратно, разлучив с надоедливой птицей, сообщили, что отпускают под ответственность Итана Келески. Но, как и предупреждал ректор, прежде чем окончательно отправить восвояси, надели на руку тонкий браслет, который, если бы не мелкие мерцающие камни, можно было с легкостью спутать с обычной бижутерией.
Как только изделие оказалось на моем запястье, застежка исчезла, будто расплавившись и став частью магической вещи.
Ясно одно — самой мне его не снять.
Но этого и не требовалось. Хватало того, что я не собиралась подставлять главу академии. Лишь единицы бы стали возиться с кем-то так, как он со мной.
Спускаясь по огромной винтовой лестнице, что теперь напоминала мне тесную ракушку, которая, несмотря на вечер, просто ломилась от магов, я равнодушно разглядывала серебристую полоску металла на своем запястье. А когда спустилась с последней ступеньки и коснулась ступнями перламутрово-голубого камня, прожилки которого пошли рябью, потревоженные моим появлением, то в напряжении замерла.
