— Наверное. Ты же элемент, она влияет на тебя сильнее и, видимо, собиралась защитить. Но, как бы то ни было, хорошо, что ты не дошла… Иначе больница — это меньшее, что ему бы угрожало.
— Стихия не ведает жалости, — вспомнила я слова Хильды.
«Поэтому ты должна всегда и всецело ее контролировать», — говорила женщина. Она нередко это повторяла.
Я осмотрела помещение, уже жалея, что этим вечером мы заявились именно сюда. Неподалеку за столиком, где пила компания мужчин, разгорелся нешуточный спор — с ругательствами и враждебными взглядами, что постоянно обращались к нам.
— Давай продолжим разговор в другом месте, — напряженно произнесла я. Нам не нужны были проблемы.
— Да. Так будет лучше, — без колебаний, без страха, с присущей ему рассудительностью согласился Александр.
Мы поднялись. Огневик оставил несколько купюр на столике, и когда я уже надевала куртку, к нам вдруг подошли — один из посетителей, пьяный, но еще державшийся на ногах. Глаза неизвестного были красными и влажными.
— Ты ведь один из Розенталей? — гневно спросил он, а я видела, как его напряженные ладони дрожали, грозя вот-вот сомкнуться в кулаки.
Александр развернулся, посмотрев на мужчину, что габаритами превосходил огневика едва ли не вдвое.
— Федор, успокойся. Не надо. Ты сделаешь лишь хуже. — Кажется, это был хозяин заведения, что, оставив свои дела за баром, подбежал к нам. Громила лишь отмахнулся.
Воцарившаяся тяжелая атмосфера была физически ощутима. Внимание всех людей в зале вмиг приковалось к нам.
— Моя жена работала в вашем особняке до прошлого месяца, — севшим голосом заговорил мужчина, а потом из его глаз вдруг полились слезы, и он схватил Розенталя за грудки. — Она больше не может говорить. Вы, чертовы аристократы… как вам может сходить все с рук?
Александр застыл, совершенно ничего не делая. Настолько отстраненно, что казалось, он позволит себя избить.
— Нам очень жаль, — просипела я за нас двоих.
— Жаль? — разразился он. — Вам жаль?!
Мужчина, обессилев, отпустил Розенталя и накрыл ладонями лицо.
— Всего лишь жаль?
К нам сбежался весь персонал заведения, одна официантка, полностью загораживая собой беднягу и успокаивая его, бросила через плечо:
— Шли бы вы отсюда. Да поскорее.
Покидали мы бар едва ли не бегом, по крайней мере я взяла Розенталя за руку и практически не тащила за собой.
Когда же мы оказались на улице и в лицо ударил прохладный ветер, я спросила:
— Это правда?
— Скорее всего. Я не в курсе того, что там происходит.
¬— Почему ты ему ничего не сказал? Надо было его как-нибудь утешить, — в сердцах возразила я.
Розенталь, повернувшись ко мне и застегивая распахнутую куртку, покачал головой:
— Ему не нужны мои слова сожаления. Когда такое происходит с родным человеком, слова не помогут. Я мог бы его заверить, что отец расплатится за свой поступок, но пока это будут лишь пустые обещания. — Его запястья оголились, и я вновь заметила белый шрам на коже.
— Откуда он у тебя?
Беглый взгляд Розенталя опустился на руку.
— Да так, мелочь. Забирал нож у пьяной матери.
— Но порез ровный.
— Ну, сначала она меня задела, и только потом я его забрал. Ева, не надо об этом. Не хочу вспоминать о своей семье больше, чем это требуется. Я и так чувствую себя рядом с тобой слишком… — парень запнулся, подбирая слово, — неправильным.
Мы замолчали, а потом синхронно пошли вверх по темной улице.
— Почему никто не разбирался в случившемся с женой того человека? Как такое вообще может происходить?
— Пока попаданцы обучаются, их защищает академия и королевство. Очень хорошо защищает. Когда же выпускаются, то они ничем не отличаются от обычных жителей, и все решается на уровне районов. А мой отец руководит Западным районом, где находится наш особняк.
— Я никогда не видела, чтобы взрослый мужчина так плакал, — призналась я.
— Я тоже.
Прошло всего минут десять, как мы оказались в мрачном полутемном холле на Лунарной улице, — по пути нам попался извозчик, который был не прочь подзаработать. Я даже не смогла толком обрадоваться, когда увидела свои сумки, кинутые у стойки Магды.
Я не собиралась звать Розенталя к себе — хотела на трезвую голову обдумать всю полученную информацию. Но я получила ответы не на все свои вопросы, поэтому повернулась в сторону кухни, намереваясь продолжить разговор.
Спустя пару минут я как ни в чем не бывало набрала в чайник воду и поставила на плиту, совсем позабыв, что рядом находится огневик, теперь расположившийся за столом и все так же гипнотизировавший меня взглядом.
Этим вечером его взор будто приклеился ко мне, следуя повсюду.
Я подошла к окну и задернула плотные шторы, окончательно отсекая комнату от всего остального мира.
— Когда я вернулась домой, то тоже оказалась на кухне, — сама не зная для чего, рассказала я.
— И что произошло потом?
— Примчалась мама и стала ругать за ночные прогулки без ее ведома. Потом и отец присоединился, — улыбнулась, вспоминая тот вечер. — Так как ты узнал, что я вернулась? Ректор?..
— Почти. Поднялась шумиха о вспышке магии в Центральной академии. Я всего лишь сопоставил факты. Стал искать. И заподозрил учителя.
— Значит, он все же не хотел, чтобы ты знал, — догадалась, доставая кружки из шкафа. Пришлось стать на носочки, чтобы дотянуться до самой верхней полки, куда убрали мой стакан. Благо не выкинули.
Розенталь поднялся на ноги, встал рядом, забирая у меня посуду и подходя к раковине, чтобы сполоснуть.
Облокотившись на столешницу, я спросила:
— Но почему Альбер? И почему тогда ты сам не связался со мной?
— Он лучше подходил для этой задачи. Никто бы в здравом уме его не заподозрил. И ректор неплохо разбирается в людях. Наверное… Если честно, я до сих не понимаю этого выбора. Димитар не слишком надежен.
— Альбер вспыльчив и ценит вещи, которые могут его развлечь. И еще держится за тебя. Если честно, он напоминает ревнивую женушку, которая мстит мужу, что не уделяет ей достаточно внимания.
Розенталь хмыкнул.
— Звучит не очень.
— Но он правда будто тебя ревнует, сначала мстил, используя всех вокруг, а потом, почувствовав вину, помогал ректору и тебе. Даже не уверена, что изначально все дело было в Лее. — На первый взгляд мои рассуждения казались абсурдными. Но только на первый взгляд. — Знаешь, была у меня в детстве подруга, что ревновала к другой девочке и говорила: выбирай, либо я, либо она. Я, конечно, утрирую, но есть в Димитаре что-то от поведения той девочки.
