Последнее, что помню – голова касается подушки, а ноздри щекочет приятный аромат еды, постепенно приобретающий оттенки гари.
Разум накрывает поволокой густого дыма. И не только разум. Весь дом объят опасной и разрушительной пеленой, но у меня нет ни единого шанса очнуться и предотвратить намечающийся в коттедже пожар.
Может быть, моя душа тоже застрянет в этом доме, и мы, наконец, сможем быть вместе?
– Сумасшедшая! – призму сладкого сна пробивает знакомый голос, от которого сердце делает смертельное сальто и лишь чудом встает на место. Следом за мужским криком, я распознаю характерный звук, издаваемый вылетающей из баллона шипящей пеной.
Я не могу разлепить веки, вдыхая носом неприятную горькую вонь. Она царапает горло, песком оседает в легких, лишая способности вбирать в себя кислород. Пространство кухни и гостиной окутывает белый туман, полностью закрывающий обзор на происходящее.
Хотя, я определенно больше не одна.
Мне снова мерещится Лэндон. Как по часам мы вернулись в наш двадцати четырехчасовой сценарий. Он материализуется в пространстве каждый раз, когда я оказываюсь на грани смерти. Наверное, этого я и хотела, заснув в столь неподходящий момент. Бесполезно отрицать, что я откровенно и глупо играла со смертью.
Его душа так и не обрела покой, навсегда застряв в этом доме. Как и моя – потому что я впервые искренне улыбаюсь за последние пять лет. И это действительно странно, учитывая то, что сейчас я нахожусь одной ногой в горстке пепла. Этот дом может вспыхнуть, как спичка.
– Ты чуть не спалила нас к чертовой матери! – обвиняет меня во всех грехах личный призрак. И снова пространство гостиной разрезает шипучий звук, сквозь шум которого я никак я не могу докричаться до Лэндона.
Черт. А ведь он прав. Я уснула, оставив газовую духовку включенной. Обычно, все под Рождество получают подарки, а я, наоборот, лишаюсь мозгов.
Когда я, наконец, сажусь на диване и, протерев глаза зажатыми кулаками, разлепляю веки, вся комната предстает передо мной иллюзией, приправленной густым смогом. В этом тумане я замечаю слабые очертания мощной мужской фигуры, теряя способность дышать, говорить, думать.
Невозможно сохранять спокойствие, когда он так близко.
Тысяча восемьсот двадцать пять дней и сорок три тысячи часов без Лэндона отчаянно горят на моих губах.
Пол будто исчезает под онемевшими стопами, время замирает…настенные часы где-то в глубине дома отсчитывают крошечным гонгом восемь вечера, а ставни по ту сторону от ближайшего окна заходятся в истерическом скрипе.
Это все твое больное сознание, Адалин.
Ты же не раз разбирала эти двадцать четыре часа с психологом. Лэндона не существует. Неважно, придумала ли ты себе его, или видишь призрака: этом дом – всего лишь убежище, чистилище, способ сбежать от реальности, где ты ничего не хочешь менять.
Но как быть, если всего двадцать четыре часа твоей жизни в период, стоят целого года? Мама всегда говорила: неважно, как долго мы будем жить. Важно, какие воспоминания заберем с собой. Важны часы и минуты, прожитые в моменте, все остальное время и пространство – иллюзия.
Наконец, под аккомпанемент отборного мата, вырывающегося из уст Викинга, горькая дымка потихоньку рассеивается. Знакомые очертания его спины и знакомой черной футболки, не скрывающей напряженные мышцы под тонкой тканью, заставляют меня затаить дыхание.
Я знаю, сколько родинок хранят его ключицы и лопатки. Знаю, каково это – запускать ноготки под его кожу, забираясь под нее каждой фиброй своей души и тела. Мое сознание создало его совершенным…стоило догадаться сразу, что идеального мужчину можно только придумать.
Лэндон поворачивается ко мне, бросая все мое нутро в пятки, в полыхающее пламя. Веки щиплет колючим ядом, но уже не от дыма и гари, а от фантомных болей в сердце, что Викинг накалывает на копье одним лишь взглядом глубоких черно-синих глаз.
Плечи лихорадочно сотрясаются, суставы выкручивает изнутри. Я пытаюсь подавить слезы, застрявшие камнем в горле, но они непрерывным водопадом стекают из уголков век, увлажняя раскрасневшееся лицо.
– Ты совсем сдурела? – отбросив красный баллон со спасительной пеной на кресло, рявкает мужчина, выбрасывая в воздух смертельные дозы тестостерона. Все мое внимание сужается до черт лица Лэндона. Узнать Бейкера с такой бородой и длинными волосами, чертовски сложно, но теперь я со стопроцентной уверенностью могу заявить, что его сейчас точно не отличить от актерского состава сериала «Викинги».
И нет никаких сомнений в том, что это он. Мой Лэндон. Мужчина, чьи руки не раз спасали мою жизнь. Мужчина, в чьих руках мне не терпится растаять, раствориться, забыться, упасть…и лишь потом, после сокрушительного слияния наших тел, выяснять, почему я снова вижу его и какого черта он не улетел в рай.
– Это ты, – надрывно выдохнув, шепчу я, за секунду преодолевая расстояние до Викинга.
За стенами коттеджа бушует буря, воет в дымоходе, свистит сквозняками на чердаке. В комнате тихо, темно, пахнет гарью, и почти ни черта не видно. Свет по традиции вырубили, сотовой связи наверняка нет, и конечно, же в доме по-прежнему нет генератора, но мне вполне хватает того электричества, что искрит между нами.
– Ты здесь, ты здесь, ты здесь, – словно в бреду, повторяю я, касаясь кончиками пальцев его играющих желваков и скул, измазанных пеной. Стираю ее с атласной бронзовой кожи, ощущая, как во рту пересыхает от желания провести языком по его губам. На ощупь, наугад, по инерции, по памяти.
– Да, это я, мать твою, и я хочу знать, чем ты думала, решив спалить мой дом и себя заодно, – озлобленно скалится Лэндон, без притворства демонстрируя свой гнев и ярость, которые на этот раз не являются фейком. Боже, да его трясет от злости, когда я прикасаюсь к нему.
– Я не хотела спалить твой дом, Лэнд…
Всего лишь мгновение все меняет…чувствую, как его внутренняя агония спускает меня с небес на землю, и понимаю, что должна прекратить это безумие усилием своей воли.
Сейчас или никогда.
Прогнать его, отправить туда, где Викингу и место. Если мы не закончим, не завершим эти двадцать четыре часа, я никогда не буду счастлива, навсегда застряв вместе с Лэндоном между мирами.
– Исчезни! Уходи! Слышишь меня? Уходи! Иди на свет! Следуй за голосом и проваливай отсюда! Ты призрак, неуспокоенная душа! – умоляю я. – Ты – призрак, Лэндон. Я вижу тебя, потому что ударилась головой и между нами, очевидно, есть связь. «Привидение», смотрел? Тебе не место здесь, не мучай меня больше, проваливай. Я схожу с ума, раз до сих пор вижу тебя…после стольких чертовых лет, – хаотично хватаясь за корни волос, ощущаю, как лоб покрывается мелкими каплями пота. Меня трясет с ног до головы, я не хочу его видеть, слышать, чувствовать…не хочу так отчаянно прикасаться к нему, любить его, ненавидеть, желать.
– Адалин, у тебя приступ, – неожиданно ровным тоном протестует Лэндон. Ловит мои запястья и до боли сжимает их, стоит лишь мне возмущенно взмахнуть руками.
