– Что это было? Что это было? – истерически кричала Сирен. Она схватила Джастина за ворот рубашки и поставила его на ноги. На его горле и груди были желтовато-синие следы, но полузакрытыми глазами я все же видел, что они быстро исчезают. Скоро не осталось никаких следов нападения Ночного Волка, кроме мокрого пятна, расплывающегося на штанах Джастина. Его глаза были закрыты. Сирен трясла его, как куклу.
– Джастин, открой глаза! Джастин!
– Что вы делаете с этим человеком? – Театральный голос шута, полный возмущения и удивления, наполнил комнату. Дверь за его спиной была широко открыта. Проходившая мимо горничная с охапкой рубашек ошеломленно заглянула внутрь и остановилась поглазеть. Маленькая девочка-паж, которая несла корзинку вслед за служанкой, поспешно подошла к двери. Шут поставил на пол свой поднос и вошел в комнату – Что это все значит?
– Он напал на Джастина, – прорычала Сирен. На лице шута отразилось недоверие.
– Он? Он выглядит так, как будто не может напасть даже на подушку. Это вы, как я видел, теребили этого юношу.
Сирен отпустила ворот Джастина, и он, как тряпка, упал к ее ногам. Шут с жалостью посмотрел на него.
– Бедняга! Она пыталась тебя изнасиловать?
– Не говори глупостей! – Сирен была в ярости. – Это он! – она показала на меня.
Шут задумчиво поглядел в указанном направлении.
– Это тяжелое обвинение. Ответь мне, бастард, она действительно пыталась тебя изнасиловать?
– Нет. – Тон был как раз таким, каким я себя чувствовал. – Я спал. Они тихо вошли в мою комнату. Потом... – Я поднял брови и позволил своему голосу затихнуть. – Боюсь, этой ночью я нюхал слишком много дыма.
– Я с этим соглашусь! – подлинное отвращение сквозило в голосе шута. – Я редко видел такую неподобающую похоть! – Шут внезапно повернулся к пажу и служанке: – Это позорит весь Баккип! Подумать только, что члены группы Скилла так себя ведут! Я требую, чтобы вы никому не говорили об этом. Не позволяйте распространять слухи об этом. – Он посмотрел на Сирен и Джастина. Лицо Сирен было залито краской, рот в ярости открыт. Джастин заставил себя сесть у ее ног и сидел, раскачиваясь и цепляясь за ее юбки, как младенец, пытающийся встать.
– Я не испытывала похоти к этому человеку, – сказала она четко, – и я не нападала на него.
– Что бы вы ни делали, вам лучше было бы заняться этим в собственной комнате, – резко прервал ее шут. Не удостаивая ее больше взглядом, он повернулся, поднял свой поднос и понес его дальше по коридору. При виде того, как удаляется мой чай, я не смог сдержать стона отчаяния. Сирен быстро повернулась ко мне, злобная гримаса исказила ее лицо.
– Я доберусь до сути этого! – прорычала она. Я набрал в грудь воздуха.
– Но, пожалуйста, в твоей собственной комнате. – Я изловчился поднять руку и указать ей на дверь. Она вылетела вместе с Джастином, ковылявшим вслед за ней. Служанка и паж с отвращением отшатнулись от них, когда они проходили мимо. Дверь в мою комнату осталась распахнутой. Потребовалось страшное усилие, чтобы подняться и закрыть ее. Я чувствовал себя так, как будто моя голова вот-вот упадет с плеч. Я запер дверь и даже не попытался вернуться в постель. Я соскользнул вниз по стене, прислонившись спиной к двери. Я чувствовал себя израненным.
Брат. Ты умираешь?
Нет. Но мне больно.
Отдыхай. Я буду сторожить.
Я не могу объяснить, что случилось потом. Я выпустил что-то, что сжимал всю свою жизнь, даже не зная об этом. Я свалился в мягкую, теплую и безопасную темноту, а волк сторожил меня моими глазами.
22 БАРРИЧ
Леди Пейшенс, которая была будущей королевой при будущем короле Чивэле, вышла из рода, происходящего из Внутренних Герцогств. Ее родители, лорд Огделл и леди Овирия, были представителями мелкой и незначительной знати. То, что их дочь возвысилась до такого положения, чтобы выйти замуж за принца-наследника, очевидно, должно было шокировать их, особенно учитывая своенравие и, как сказали бы некоторые, глупость их дочери. Твердая решимость Чивэла жениться на леди Пейшенс была причиной его первой размолвки с королем Шрюдом. От этого брака он не получил никаких ценных связей или политических выгод, только крайне эксцентричную женщину, чья величайшая любовь к мужу не мешала ей открыто высказывать совершенно непопулярные взгляды. Эта любовь также не удерживала ее от целеустремленных занятий любым делом, которое только могло привлечь ее капризный интерес. Ее родители умерли в год кровавой чумы, а муж убился, упав с лошади. Она была бездетной и, как предполагалось, бесплодной.
Я проснулся. Или, по крайней мере, снова обрел разум. Я лежал в своей постели, окруженный теплом и уютом. В голове у меня больше не стучало, но я чувствовал себя усталым, разбитым и скованным, как иногда бывает после того, как проходит боль. Дрожь пробежала по моей спине. Молли, обнаженная, лежала рядом со мной и тихо дышала мне в плечо. Огонь догорал. Я прислушался. Было или очень поздно, или очень рано. В замке стояла почти полная тишина.
Я не помнил, как попал в постель.
Я снова задрожал. Рядом со мной пошевелилась Молли. Она прижалась ко мне и сонно улыбнулась.
– Ты иногда бываешь странным, – тепло выдохнула она. – Но я тебя люблю. – Она снова закрыла глаза.
Ночной Волк!
Я здесь.
Он всегда был здесь. Внезапно я понял, что не могу задать вопрос. Я не хотел знать. Я просто лежал неподвижно, чувствуя себя больным и грустным, и жалел самого себя.
Я пытался тебя разбудить, но ты не был готов вернуться. Тот Другой совсем высосал тебя.
Этот “Тот Другой” наш король.
Ваш король. У волков нет королей.
Что... Я не стал продолжать. Спасибо, что посторожил меня.
Он почувствовал, что я недоговариваю.
Что я должен был сделать? Выгнать ее? Она горевала.
Я не знаю. Давай не будем говорить об этом. Молли была грустной, а он ее утешил. Я даже не знал, почему она грустит. Грустила. Молли мягко улыбалась во сне. Я вздохнул. Лучше принять это сейчас. Кроме того, я должен отослать ее назад, к ней в комнату. Не годится, чтобы она была здесь, когда проснется замок.
– Молли? – спросил я тихо. Она зашевелилась и открыла глаза.
– Фитц, – сонно согласилась она.
– Ради безопасности тебе придется вернуться в свою комнату.
– Я знаю. Вообще говоря, мне не следовало приходить, – она помолчала. – То, о чем я говорила тебе несколько дней назад. Я не...
Я прижал палец к ее губам. Она улыбнулась.
– Эти твои новые недомолвки... очень интересны. – Она отвела в сторону мою руку и нежно поцеловала меня. Потом соскользнула с моей кровати и начала быстро одеваться. Я поднялся, двигаясь гораздо медленнее. Она посмотрела на меня, и лицо ее было полно любви. – Я пойду одна. Так безопаснее. Нельзя, чтобы нас видели вместе.
