Баррич проснулся, застонал и уронил голову на грудь. Потом его глаза открылись. Он не сразу понял, где находится. Посмотрел на меня, а потом на двух женщин, сидящих у его ног.
– Что? – только и смог он выговорить.
– Сплошная грязь, – сказала ему Пейшенс. Она откинула голову и смотрела на него, как будто он испачкал навозом чистый пол. – Почему ты, по крайней мере, не держал ее в чистоте?
Баррич посмотрел на свою ногу. Засохшая кровь и речная соль спеклись в твердую корку поверх распухшей раны под его коленом. Он с отвращением отвернулся. Когда он начал отвечать Пейшенс, голос его был низким и хриплым.
– Когда Радди утащила меня в реку, мы потеряли все. У меня не было чистой тряпки, не было еды – ничего. Если бы я стал промывать рану, то мог бы застудить. Ты думаешь, так было бы лучше?
– Вот еда, – сказал я поспешно. Мне казалось, что единственный способ предотвратить их ссору – не дать им разговаривать друг с другом. Я подвинул к ним маленький стол, нагруженный одним из подносов, присланных Сарой. Пейшенс встала, чтобы не мешать. Я налил ему теплого молока. Его руки дрожали, когда он поднес кружку ко рту. Только теперь я понял, каким голодным он был.
– Не глотай так быстро, – резко сказала Пейшенс. Я и Лейси предостерегающе посмотрели на нее, но еда, по-видимому, полностью приковала к себе внимание Баррича. Он поставил кружку и взял теплую булочку, которую я намазал маслом. Он съел большую часть ее за то время, что я снова наполнял его кружку. Было странно видеть, как дрожали его руки, когда он взял новую булочку. Непонятно, как он держался до этого.
– Что случилось с твоей ногой? – осторожно спросила его Лейси. – Держись, – предупредила она и положила на его колено теплую влажную ткань. Он вздрогнул, побледнел, но не издал ни звука. Немного молока он пролил.
– Стрела, – сказал он наконец. – Это просто проклятое невезение, что она попала именно сюда. Как раз в то место, где меня порвал кабан столько лет назад. И она вошла у самой кости. Верити вырезал ее из ноги, – он внезапно откинулся в кресле, как будто ему стало плохо от одного воспоминания об этом. – Прямо по старому шраму, – сказал он слабо. – И каждый раз, когда я сгибал колено, рана открывалась и начинала кровоточить.
– Тебе следовало держать ногу неподвижной, – рассудила Пейшенс. Мы, все трое, уставились на нее. – О, я думаю, ты действительно не мог этого сделать, – поправилась она.
– Давай-ка посмотрим, – решила Лейси и потянулась за мокрой тканью. Баррич жестом остановил ее.
– Оставь. Я посмотрю на нее сам, после того как поем.
– После того как поешь, ты будешь спать, – заявила Пейшенс. – Лейси, подвинься, пожалуйста.
К моему удивлению, Баррич больше ничего не сказал. Лейси отступила назад, чтобы не мешать. Леди Пейшенс встала на колени перед начальником конюшен. Он смотрел на нее со странным выражением, когда она поднимала эту тряпку. Она смочила угол ткани в чистой воде, выжала его и ловко промыла рану. Теплая влажная ткань размочила засохшую кровь. Теперь рана выглядела уже не так страшно. Но все равно это была серьезная рана, и то, что перенес Баррич, ухудшило положение. Рассеченные края разошлись, и новая ткань сформировалась совсем не там, где нужно. Тем не менее все испытали облегчение, когда Пейшенс промыла рану. Там была краснота и опухоль, и начала распространяться инфекция. Но рана не загноилась, и ткани вокруг не потемнели. Пейшенс некоторое время изучала ее.
– Как вы думаете, – произнесла она вслух, не обращаясь ни к кому в частности, – корень дубинки дьявола? Горячий, стертый в мазь для припарки? Есть у нас, Лейси?
– Есть немного, моя леди, – и Лейси начала рыться в своей корзинке.
Баррич повернулся ко мне:
– Это горшки из моей комнаты?
В ответ на мой кивок он кивнул в свою очередь.
– Я так и думал. Тот, толстый, маленький, коричневый. Принеси его сюда. – Он взял горшочек из моих рук и вынул пробку – Этот. У меня было с собой немного снадобья, когда я выехал из Баккипа, но все пропало вместе с вьючными животными после первой засады.
С корнем в руке подошла Пейшенс.
– Что это? – полюбопытствовала она.
– Мокричник и листья подорожника, топленные в масле, а потом смешанные с пчелиным воском в мазь.
– Это может подействовать, – допустила она. – После припарки из корня.
Я приготовился к его возражениям, но он только кивнул. Внезапно Баррич показался мне очень усталым. Он откинулся назад и натянул на себя одеяло. Глаза его закрылись.
В мою дверь постучали. Я пошел открывать. Это была Кетриккен. За ее спиной стояла Розмэри.
– Одна из моих леди сказала, что ходят слухи о возвращении Баррича, – начала она. Потом заглянула в комнату. – Значит, это правда? Он ранен? А что с моим лордом? О, что с Верити? – Она внезапно сильно побледнела.
– С ним все в порядке, – успокоил я ее. – Войдите, – я проклинал себя за легкомыслие. Надо было немедленно сообщить ей о возвращении Баррича и о его рассказе. Мне следовало бы знать, что никто другой ничего ей не скажет. Когда она вошла, Пейшенс и Лейси подняли глаза от корня дубинки дьявола, который они распаривали, и приветствовали ее быстрыми реверансами.
– Что с ним случилось? – спросила Кетриккен.
Я доложил ей обо всем так, как Баррич рассказал королю Шрюду. Я считал, что она имеет столько же прав получить известия о своем муже, сколько Шрюд о своем сыне. Она снова побледнела, услышав о нападении на Верити, но молчала, пока мой рассказ не был закончен.
– Спасибо всем нашим богам, что он подошел к моим горам. Там он будет в безопасности, по крайней мере от людей, – сказав это, она подошла ближе к Пейшенс и Лейси, готовившим корень. Они растолкли его в кашицеобразную массу и теперь ждали, когда он остынет, чтобы наложить на воспаленную рану.
– Из горной рябины получается великолепное промывание для таких ран, – заметила Кетриккен.
Пейшенс застенчиво посмотрела на нее.
– Я слышала об этом. Но этот теплый корень вытянет из раны всю инфекцию. Еще одно хорошее промывание для открытых ран – это лист малины или черного вяза. Его можно использовать как припарку.
– У нас нет малинового листа, – напомнила Лейси. – Он у нас отсырел и заплесневел.
– У меня есть малиновый лист, если вам нужно, – тихо вмешалась Кетриккен. – Я приготовила его для утреннего чая. Это старый рецепт моей тетушки, – она опустила глаза и странно улыбнулась.
– О? – спросила заинтересованная Лейси.
– О, моя дорогая, – воскликнула Пейшенс. С внезапной странной фамильярностью она взяла Кетриккен за руку. – Вы уверены?
– Да. Сперва я думала, что это просто... Но потом начали проявляться другие признаки. Иногда по утрам мне становится плохо от одного запаха моря. И все, чего я хочу, это спать.
