– Будь у меня собака, которая болела бы так же часто, как ты, я бы прикончил ее, – заметил он ласково. – Хочешь еще коры?
– Хорошо бы, но не такую сильную дозу. У тебя есть немного имбиря, мяты или розовых бутонов?
Он взглянул на меня. Я сидел в кресле, пока он ворошил жалкие угли в моем очаге. Он развел огонь, налил воды в котелок и повесил его над очагом. Затем нашел чайник и положил туда растертую кору, потом достал кружку и протер ее от пыли. Он все приготовил и расставил, после чего огляделся. Что-то похожее на отвращение появилось на его лице.
– Почему ты так живешь? – спросил он.
– Как?
– В такой пустой и неуютной комнате. Я видал палатки в зимних лагерях, в которых было веселее, чем у тебя. Как будто ты никогда не оставался здесь дольше чем на ночь или на две.
Я пожал плечами.
– Никогда не задумывался над этим.
Некоторое время мы молчали.
– А следовало бы, – сказал он неохотно. – А еще о том, как часто ты бываешь ранен или болен.
– Тому, что случилось сегодня, ничем не помочь.
– Ты знал, чем это закончится для тебя, но продолжал, несмотря ни на что.
– Я был должен, – я смотрел, как он заливает растертую кору горячей водой.
– Должен? Шут убедительно возразил. Но, нет, ты ринулся вперед. Ты и король Шрюд, вы оба.
– Ну и что?
– Я знаю кое-что о Скилле, – тихо сказал Баррич. – Я был человеком короля для Чивэла. Не так часто. И после этого я не был в таком плохом состоянии, как ты сейчас, за исключением одного или двух случаев, но я чувствовал его возбуждение, его... – он вздохнул, – его полноту. Единение с миром. Чивэл как-то говорил со мной об этом. “Человек может попасть в зависимость от Скилла, – сказал он. – И тогда он ищет повода применять его чаще, и в результате бывает поглощен им”. – Через мгновение он добавил: – Это немного похоже на радость битвы. Ощущение движения, не ограниченного временем, или того, что ты превращаешься в силу, большую, чем сама жизнь.
– Поскольку я не могу работать Скиллом один, вряд ли это так уж опасно для меня.
– Ты очень часто предлагаешь себя тем, кто может, – прямо сказал Баррич. – Так же часто, как бросаешься навстречу опасностям, в которых чувствуешь такое же возбуждение. Во время битвы ты впадаешь в бешенство. А что с тобой происходит, когда ты работаешь Скиллом?
Я никогда не задумывался над этим. Что-то в словах Баррича встревожило меня, но я выкинул эти мысли из головы.
– Быть человеком короля – мой долг. Кроме того, это ведь было твое предложение, разве нет?
– Верно. Но я бы послушался шута. А ты не сомневался. Ты ни секунды не боялся того, что могло случиться с тобой. Может быть, тебе стоит подумать о себе.
– Я знаю, что делаю, – я сказал это гораздо более резко, чем намеревался, и Баррич не ответил. Он налил в кружку чаю и протянул его мне с особым выражением лица, означавшим “подумай о том, что я говорю”. Я взял кружку и уставился в огонь. Он сел на мой сундук с одеждой.
– Верити жив, – тихо проговорил я.
– Я слышал, как это сказала королева. Я никогда не верил в его смерть, – он принял это очень спокойно. И с тем же спокойствием добавил: – Но у нас нет доказательств.
– Доказательств? – переспросил я. – Король разговаривал с ним. Разве этого недостаточно?
– Для меня более чем достаточно. Для большинства других людей...
– Когда король выздоровеет, он поддержит меня. Верити жив.
– Я сомневаюсь, что это помешает Регалу объявить себя будущим королем. Церемония назначена на следующую неделю. Думаю, что он сделал бы это сегодня, если бы не необходимость присутствия всех герцогов.
Эльфовая кора, или изнеможение, или просто непрекращающийся поток событий, – но комната внезапно покачнулась. Мне показалось, что я бросился наперерез несущейся телеге, чтобы остановить ее, но она меня переехала. Шут был прав. Сделанное мною сегодня мало что значило, если не считать успокоения для Кетриккен. Поток отчаяния захлестнул меня. Я поставил пустую кружку. Шесть Герцогств разваливались. Мой будущий король вернется в развалившуюся страну, на разоренное побережье, в разграбленный и пустой замок. Наверное, если бы я верил в Элдерлингов, то мог бы каким-то образом поверить и в то, что все это еще кончится хорошо. Но сейчас я чувствовал только свою вину. Баррич странно смотрел на меня.
– Иди в постель, – посоветовал он. – Иногда от передозировки эльфовой коры человек впадает в мрачное настроение. Во всяком случае, так я слышал.
Я кивнул. А про себя подумал, не в этом ли была причина частых депрессий Верити.
– Тебе надо как следует отдохнуть. Утром дела могут пойти лучше, – он хмыкнул и по-волчьи улыбнулся, – а могут и не пойти. Но, по крайней мере, отдых подготовит тебя к встрече с грядущими событиями, – он помолчал и стал серьезным. – Молли заходила ко мне.
– С ней все в порядке? – спросил я.
– Принесла свечи, хотя знала, что мне они не нужны, – Баррич пропустил мой вопрос мимо ушей. – Как будто искала повода поговорить со мной...
– Что она сказала? – я встал с кресла.
– Немногое. Она все еще очень сдержанна со мной. А я очень прям. Я просто передал ей, что ты без нее скучаешь.
– А она?
– Ничего, – он улыбнулся. – Но она очень мило краснеет, – он вздохнул и снова посерьезнел. – И потом я прямо спросил, не пугал ли ее еще кто-нибудь. Она расправила маленькие плечи и сжала зубы, как будто я пытался что-то впихнуть ей в рот. Она сказала, что благодарна мне за участие, но может сама позаботиться о себе. – Понизив голос, он поинтересовался: – Как ты думаешь, попросит она помощи, если ей понадобится?
– Не знаю, – признался я, – у нее собственные представления о мужестве и собственный способ драться. Она поворачивается и идет прямо навстречу врагам. Что до меня, то я пытаюсь извернуться и подойти к ним с тыла. Иногда она заставляет меня чувствовать себя трусом.
Баррич встал и потянулся, так что в плечах у него затрещало.
– Ты не трус, Фитц. Тут я за тебя поручусь. Может быть, ты просто лучше нее понимаешь, что происходит. Хотел бы я иметь возможность успокоить тебя, но не могу. Я буду заботиться о ней. Настолько, насколько она мне позволит, – он искоса взглянул на меня. – Хендс сегодня спросил, кто эта хорошенькая леди, которая приходит ко мне так часто.
– Что ты сказал ему?
– Ничего. Просто посмотрел на него.
Я знал этот взгляд. Больше Хендс спрашивать не будет.
Баррич ушел, и я растянулся на постели, тщетно надеясь отдохнуть. Я заставлял себя лежать спокойно, пытался хотя бы немного расслабиться, но тревожные мысли не покидали меня. Конечно, мои мысли должны были быть направлены только на бедственное положение моего короля. Боюсь, что большая часть из них принадлежала Молли, которая сидела одна в своей пустой комнате. Когда это стало невыносимым, я встал и скользнул за дверь.
