Тигрица бежала за девчонкой, преследовала, загоняла жертву. Хан увидел, как мелькнула сбоку огромная тень, сжал в ладони кинжал и стиснул челюсти. Киара заманивает добычу в тупик. Она наигралась. Теперь можно устроить пиршество. И если он не успеет, от маленького лебедя останутся одни перья. Он бежал по следам Киары, что есть мочи, бежал так быстро, как не бегал с времен изнуряющих тренировок. И в этот момент не знал точно, что именно им движет – желание насолить деду или вид окровавленных перьев, валяющихся на зеленом газоне. Он сам себе не хотел признаваться, что с лебедем расставаться не хочет… Не сейчас.
Выскочил на участок перед ограждением и увидел, как Киара склонила голову перед прыжком. У него будет ровно секунда на то, чтобы вонзить кинжал ей в артерию. Убить одним ударом и… разорвать тишину собственным воем.
– Псс, – кошка обернулась. Глаза горят фосфором, пасть вот-вот раскроется в оскале перед броском. Выпрямился во весь рост и отрицательно качнул головой, не отпуская взгляд зверя.
– Нет, Киара.
Позади нее девчонка. Бледная, как смерть. С изодранными в кровь коленками. Взгляд застыл. Смотрит перед собой и ничего не видит. Глупая… такая глупая невинность. Таких сейчас нет. То ли грандиозная дура, то ли… то ли не повезло ей. Таких безжалостно крошат в пыль. И он бы раскрошил. Но пока что она нужна ему. Может быть, потом. Когда придёт время стать вдовцом.
Сдавил нож сильнее, понимая, что, если Киара не остановится, ему придется убить свою любимую девочку, разбережённую запахом крови и охотой.
– Иди к папочке, – сказал по-монгольски и поманил к себе ударом ладони по ноге. Тигрица повернула морду к девчонке, повела носом, потом снова посмотрела на хозяина. Тряхнула головой и, развернувшись спиной к насмерть перепуганной жертве, подошла к Хану. Потерлась блестящими боками о его ноги, ткнулась холодным носом в руку. Он выдохнул с облегчением.
– Домой иди. Все. Поигралась, и хватит.
Потрепал по бархатной шерсти между ушами, скупо потрепал, не особо балуя, а тигрица довольно заурчала, облизала пальцы хозяина и пошла в сторону дома. В два шага преодолел расстояние между собой и девчонкой. Сдавив кулаки, на секунду ошалел от желания свернуть этому глупому лебедю голову. Луна осветила красивое женское лицо, застывшее в гримасе ужаса с мольбой в глазах. Замахнулся, ударил по бледной щеке, развернулся на пятках и пошел к дому.
Навстречу ему вышла Зимбага и склонила в почтении голову.
– Что?
– Сегодня плохо ела и плакала. Рисовать больше не хочет. Скучает.
– Я зайду к ней. Позже. Приготовь все к отъезду.
– Передала это вам.
Протянула лист бумаги. Хан изменился в лице на какие-то доли секунд. Забрал лист, свернул вчетверо и сунул, не глядя, в карман.
Глава 11
– Нет, не надо!
Бесит. Это ее «не надо». Бесит и заводит. Они никогда не говорили ему «нет». Ни одна. У всех были притворно-счастливые лица и увлажненные лубрикантами дырки, открытые рты и вываленные языки, ждущие его член и яйца, готовые их отполировать по первому щелчку пальцев. А она плакала и просила, вызывая внутри этого мерзкого червяка, щекочущего внутренности, заставляющего сомневаться, останавливаться. Это злило. Он не привык себя останавливать, не привык медлить. Трахаться – это почти так же, как есть. Хочется – бери, насыщайся. Но эти трепыхания, эти слезы. Ему хотелось, чтоб их не было. Чтоб как с другими… И в то же время именно это и отличало ее от всех других. Ведь ее тело для него не такое. Оно сладкое, оно манит, оно будоражит, и чем – он сам не знал. Но у него вставал от одной мысли о ее гладком лобке и расселине чуть ниже. Ее плоть напоминала ему цветок с закрытыми лепестками.
– Открой рот.
Приоткрыла розовые губы очень мягкие, по-детски припухлые. Он повел по ним двумя пальцами, окунул их внутрь, касаясь маленького языка.
– Оближи мои пальцы.
Смотрит на него этим загнанным взглядом, и там ненависть вперемешку со страхом. Ему когда-то нравились обе эмоции. Яркие, сочные, то, что надо. Пока не надоело. Но отчего-то сейчас они его даже раздражали. Она должна себя вести иначе. Как угодно, иначе. Она умеет. Он знал, что умеет. Видел, как они блестели эти глаза, когда на Пашу своего смотрела, жалась к нему, висела на его руке и преданно в рот заглядывала. Если б он ее разложил, то точно не ныла бы, а раздвинула ноги. И радостно отдала ему свою целку. Стонала бы с ним и кончала. С красавчиком своим гребаным.
Проводит языком между его пальцами, по фалангам, щекочет их, и Хан ощущает мощный прилив крови к паху. Яйца налились, набухли до пульсации. Головка члена мучительно упирается в штаны. Наблюдая, как девчонка старается и при этом все равно дрожит.
– Соси их. Обхвати губами и соси.
Втянула в себя, создавая вакуум, и он чуть не зарычал вслух. Вся в белом. В том самом платье, в котором он увидел ее впервые, в фате и цветах, с его пальцами во рту. Смуглая рука на фоне белой кожи кажется грязной. Просунул пальцы дальше, еще дальше. К горлу. Она останавливается и злит его еще больше своими мокрыми ресницами и выражением страдания на лице.
Резко поднял за талию и усадил на обеденный стол, предварительно столкнув тарелки с праздничным ужином.
– Подними платье и сними трусы. Отметим первую брачную ночь.
– У меня…у меня там очень болит. – опустив ресницы, и с румянцем на бледных щеках.
Передернул плечами, сам стянул трусики и раскидал ее ноги в стороны, поставив их пятками на стол, раскрывая ее для себя. Обожгло раскаленным железом, когда увидел аккуратные розовые складки, очень светлые и нежные. Потянул корсаж ее свадебного платья с треском вниз, так, чтоб вытащить грудь. Дернулся от вида маленьких сосков. Ему всегда нравилась женская грудь, но ее небольшие и округлые полушария буквально заставляли взвиваться от похоти. Как будто нарисовали нарочно для него. Под заказ. Точно по вкусу. Снова погрузил пальцы ей в рот.
– Намочи их. Сильно. – засмотрелся на ее старания, на впадающие от усилий скулы и выпяченные губы.
Провел дорожку по груди вниз и коснулся плоти, потер, глядя в голубые глаза с дрожащими слезами на длиннющих кукольных ресницах. Обычно он никогда этого не делал. Не стремился доставить им удовольствие. Но сейчас захотелось. Захотелось увидеть, как из ее глаз исчезнет страх, захотелось, чтоб там появилось иное выражение. Отыскал клитор между складками. Очень маленький, розовый, как и она вся. Потер вкруговую, вверх-вниз. Давно он так не прикасался к женщине. С тех пор как… Передернулся всем телом, отгоняя все мысли и сосредотачиваясь на плоти блондинки. Рассматривая, изучая, сканируя и возбуждаясь все сильнее.
– Не надо. – застонала, когда он раздвинул нижние губы широко в стороны, наклоняясь и с хриплым дыханием пожирая взглядом ее естество. Она красивая даже там. Похожа на розу.
– Замолчи! – рыкнул на нее и посмотрел на свои пальцы, двигающиеся по нежной коже. Ему нравилось то, что он делает, нравилось перекатывать клитор между подушечками, опускаясь вниз к узкой дырочке, раздвигая ее, погружать кончик пальца внутрь и возвращаться к твердеющему узелку. Но влажно там не становилось, и он с трудом протискивался в горячую тесноту. Хан заставил девчонку снова облизать его пальцы и вернулся к своему занятию. Сам он никогда их на вкус не пробовал. Брезговал. Отлизывать всяким шалавам.
