И он постоянно думал о том, что это с ним, бл*дь, что-то не так. Он не такой. Уродливый, неотёсанный, огромный. Если бы не его бабло, то эта миниатюрная сучка с ним бы не жила и замуж не вышла. Никто бы по доброй воле не вышел. И по х*й.
Он перестал ее драть, когда она забеременела. Они ждали сына. Тамерлан мечтал о мальчике, представлял себе, как воспитает из него свое продолжение, мужчину. Он взрослел и вместе с возрастом пришла ответственность за себя, за семью, за будущее потомство. Уже самому захотелось осесть, и он оставил спорт. Дед радовался. Родственнички рвали и метали, но виду не подавали.
Хан купил огромный дворец. Шикарнейшее, громанднейшее, чудовищно красивое строение. Множество спален, три необъятных этажа, десятки комнат, которые никогда не станут жилыми, разве что наступит средневековье и дворец станет пристанищем самого царя и его двора. Хан украшал жилище, скупал антиквариат, красивые статуи, дорогущие картины, эксклюзивную мебель, дизайнерские ковры, сотканные лично для него, стоящие баснословных денег. Он даже приказал сделать искусственное озеро и запустил туда пару лебедей.
У него было все, что может пожелать человек. Свои тачки, три бассейна, четыре конюшни с самыми породистыми лошадьми, десять из которых неизменно участвовали в скачках. Но иногда он все же возвращался к боям. Чувствовал, что ему надо. Выпустить пар. Набить морду, сломать кости. Несколько дней в году он уезжал на один из турниров и дрался до полусмерти.
Перед родами решил, что уедет в последний раз. Родится сын, и с боями будет покончено. Тамерлану даже казалось, что его жена начала меняться и между ними появилось некое тепло. Нечто похожее на привязанность. Пару раз он приходил к ней в спальню, и она с удовольствием отсасывала ему так, как он любил, даже старалась. Иногда он клал руки к ней на живот и слушал, как бьется его сын внутри ее тела. Врач обещал им сына. Хан даже придумал ему имя и представлял, как научит драться.
Чимэг родила, пока он был на турнире в Тунисе. Без нормальной связи. Он даже не знал, что стал отцом… Не знал, что начался обратный отчет до того момента, пока человек в нем захлебнется в вонючем болоте из грязи и предательства, и возродится чудовище.
Почуял неладное еще в аэропорту, когда приземлился личный самолет, и начальник охраны, склонив голову, проблеял, что Чимэг исчезла из роддома.
Он мчался туда как бешеный, сломя голову, продрался в больничный покой, расшвырял врачей, втиснулся в отделение для младенцев и застыл возле кювеза, где лежала его дочь. Она родилась недоношенной с врожденной аномалией – у нее не было обеих ног чуть выше колен и пальцев на правой руке. Позже врач объяснит, что это генетическое заболевание, и чаще всего оно встречается в семьях с кровосмесительными браками.
Он еще не совсем понял, что происходит… понять не мог, куда исчезла его жена. И не сразу поверил, даже когда увидел своими глазами, как она собирает вещи, как лихорадочно одевается, звонит кому-то и удирает из больницы через черный ход, даже не попрощавшись с их новорожденной дочерью.
Потом Хан узнает, что она обнулила все свои счета еще до родов, вскрыла в доме сейф и забрала золотые слитки… а вместе с ней исчез и ее доктор, обещавший им здорового сына.
Он нашел их обоих через три месяца. В Таиланде на курорте. Она к тому времени сменила имя, как и ее доктор. Хан следил за ними сутки. В их номера поставили жучки и камеры, и он слушал, как она стонет, как орет, как кончает, как с упоением сосет член своего гребаного любовника и просит отодрать ее пожестче. Потом они разговаривали… о нем. Как специально, словно подписывая себе смертный приговор и пробуждая в нем зверя.
– Я ждал, пока это случится. Ждал, когда ты уйдешь от него ко мне!
– Я не смогла больше… Не смогла ждать, пока сдохнет его дед. Нам хватит и этих денег до конца жизни. Когда он выкупил эти слитки, я поняла, что это конец… что рожу эту… и сбегу с тобой, любимый.
– Не скучаешь по дочери?
– По этому уродцу? Нет. Я испугалась, когда увидела ее. На него похожа. Ничего моего. Волосатое чудище. От ублюдка могли родиться только уродцы.
– Я боялся, что в тебе проснутся материнские чувства.
– Только к твоим детям, любовь моя.
– Каждый день ненавидел его за то, что трахает тебя! Если бы мог – убил бы его!
– Брось. По-настоящему меня трахал только ты. Забыл? Кто лишил меня девственности? И кто потом ее восстанавливал?
– Мне хотелось тебя убить.
– Мммммм… помнишь, как мы сказали, что ты наложил мне швы, и я всю неделю ездила к тебе в клинику, и мы там…
– Хватит о нем!
– Лучше трахни меня… о дааа… да, мой лев! Он никогда не умел это делать, как ты. Вылижи меня… оооох… да…дааа, вот так. Войди, когда я буду кончать, ааааааааааа….
Их смерть была мучительной и жуткой. Их вывезли прямо из отеля и привезли в один из их ресторанов, который сука купила на деньги, вырученные с его слитков. Хан курил кальян и смотрел, как они оба варятся живьем в огромном чане для мяса. Их останки скормили бродячим псам одного из нищих районов Таиланда.
Когда вернулся домой, первым делом сделал тест ДНК, который показал, что отец ребенка – это он. Следующим шагом были анализы и проверки, поиски причин. И они были ему озвучены… генетические аномалии, сразу несколько хромосомных заболеваний.
Вспомнился бессвязный бред Тахира.
«Сука она… развратная дрянь. Извращенка. Да! Бил! Как думал, с кем она… и бил. Как видел рядом с этим… и бил… Любил ее. После всего любил. Никогда бы мне не сосватали. Никогда. Мечтать не смел. Думаешь, я виноват? Она заслужила! Чтоб не знал никто, мне ее спихнули… прикрылись мной… а она….она тварь… она со своим… с братом»
Он не дал ему тогда договорить. Убил. А теперь вспомнилось все, и сложились пазлы в картинку. Мерзкую, настолько отвратную, что Тамерлан задохнулся от гадливости. Под пытками одна из горничных призналась, что видела, как Алтан свою сестру развращал. Потом признался и он сам. Все рассказал, пока еще язык во рту был. Он говорил, а Тамерлан задыхался, представлял боль Сарнай и стонал, стискивая пальцы в кулаки.
Когда член дяди отрезал и в рот ему забил, а кишки намотал на вертел, только тогда смог дышать спокойно. Его кровью был залит весь дом. Каждый угол дворца, подаренного дедом своему единственному сыну. А наутро он уехал, оставив после себя кровавое побоище. Ни одна живая душа не узнала, кто на самом деле убил Алтана Дугур-Намаева. Ни одна, кроме членов его семьи.
Именно тогда его проклял дед и отказался от него… Они считали, что Хан убил дядю из-за наследства, ведь накануне дед сказал, что вся империя будет принадлежать единственному настоящему мужчине в их семье.
Глава 14
Он хотел увидеть лицо деда в тот момент, когда тот заметит девчонку в такой откровенной одежде, а потом узнает, кто она такая. Как вызов лживой скромности и благодетели этой семейки, где все красуются в масках святых апостолов и прикрывают свои омерзительные пороки, пытаются выглядеть ангелами. Больше всего Хан ненавидел лицемерие и ложь, и чуял вранье за версту. Нигде не было такого грязного болота из фальши, как в этом доме.
