Даже если я продам свою машину по средней цене, нам хватит на скромную жизнь года на два. Можно поменять квартиру. Купить что-то попроще, а разницу положить в банк и снимать только проценты. Лиза подрастет, устрою ее в садик и выйду на полноценную работу.
Куда? Хороший вопрос. Мой диплом технолога по пищевой промышленности уже три года лежит в папке с документами. По специальности я ни разу не работала.
От этих мыслей разболелась голова. По возвращении домой первым делом сажусь за ноутбук и открываю сайт вакансий.
Администраторы, официантки, менеджеры, специалист по продажам, курьеры — работы много, но что-то несерьезное с моей точки зрения. Тут же себя одергиваю, найти бы подходящую по графику и зарплате.
Не теряя времени, выставляю свою машину на продажу, указываю максимальную цену со словами: торг уместен. После этого достаю свою шкатулку с украшениями. Можно сдать в ломбард — ничего ценного для моего сердца нет. Может только красивый золотой браслет, подаренный мужем на рождение дочери, но и его не жалко. Нужно дозированно сдавать и в разных местах, чтобы не вызывать ни у кого подозрения.
Оказывается, мой мозг умеет рационально мыслить. Я до часа ночи расписываю в скачанном приложении примерные расходы и доходы, с легкостью отказываясь от покупок фирменных вещей, походов в спа-салоны, машины. Можно потом купить более бюджетный вариант, если совсем плохо станет без колес.
Спать я ложусь приободренная перспективами, с верой, что все у меня получится.
7
* * *
Просыпаюсь я довольно рано и в хорошем настроении. Предвкушение от скорой встречи с дочкой заставляет меня порхать, как бабочку, и постоянно улыбаться.
Так как Артем выбрал развлекательный центр для детей, решила сильно не выдумывать с одеждой: брюки, джемпер, минимум макияжа, обычный хвост, улыбка до ушей — и готова к самой долгожданной встрече за последние два месяца.
Приезжаю в центр заранее. Безумно волнуюсь. Постоянно озираюсь по сторонам в поисках светловолосой макушки. Я боюсь не увидеть Лизу в толпе людей, которые так же пришли сюда с детьми в выходной. Была ужасная мысль, что не узнаю собственного ребенка, но этого, к моему счастью, не происходит.
Лизку замечаю еще издалека, сердце екает. Она за два месяца подросла, но все такая же непоседа, какой я ее запомнила. Бегает, кружится, натыкается на людей, смеется и опять убегает куда-то, возвращается с беззаботным смехом. За ней по пятам ходит женщина в брючном костюме со строгим выражением лица. Истинная гувернантка.
Замечаю и Артема, который стоит в сторонке, уткнувшись в телефон и совсем не следя, где бегает дочь и что вытворяет. Наивно полагать, что его отношение к ребенку изменится за два месяца. Он и раньше не проявлял к ней внимание, всегда прикрывался работой, не брал малышку на руки без необходимости.
Ускоряю шаг, не бегу, хотя очень хочется. Я понимаю, что нельзя ее сейчас сгребать в охапку, чтобы не напугать, поэтому всего лишь стремлюсь попасть ей на глаза, услышать «мама» и увидеть радость в глазах.
Дочка почти рядом, стискиваю ручки сумки и пакета с подарком, жадно слежу за каждым шагом свой лапулечки. Лиза замирает, кружится вокруг своей оси и останавливается прям напротив меня. Я опускаюсь на колени перед ней, готовая сразу же распахнуть свои объятия.
Мы смотрим друг другу в глаза. У нее мой цвет — голубые-голубые, как васильки. Густые темные ресницы Артема, пухленькие щечки и губки бантиком. Она похожа на маленького шаловливого херувимчика.
Жду, когда улыбнется и кинется ко мне. Лиза смотрит на меня насторожено, засовывает палец в рот, отходит на шаг назад, когда протягиваю в ее сторону руку. Сводит свои бровки к переносице, отворачивается и бежит к Артему.
Папа, — мне хватает сил сдержаться и не расплакаться от разочарования, от того, что собственная дочь меня не узнала, что между нами нарушена связь. Поспешно встаю на ноги. Артем не берет дочку на руки, вскидывает голову. Лиза цепляется своим ручонками за полы его пиджака, тянет на себя, подпрыгивает на месте, а он лишь убирает телефон в карман джинсов и треплет Лизу по голове.
У меня жгучее желание схватить дочь и убежать, окружить ее лаской, заботой и любовью. Постоянно держать на руках и зацеловывать ее всю с ног до головы, баловать и никогда не отпускать.
— Лиза, смотри, кто пришел! — муженек приседает перед Лизой на корточки и смотрит ей в глаза. — Мама пришла, — скованно улыбается ей, явно не зная, что сказать еще годовалому ребенку. Я оказываюсь рядом с ними и тоже приседаю.
— Лиз, посмотри, что тебе мама купила, — достаю сундук «Lego», дочка пытается прижаться к отцу, ищет в нем защиту, а Артем не стремится ее приобнять и успокоить. Он подталкивает упирающуюся дочь в мою сторону, она ищет глазами женщину, которая все это время стоит где-то рядом, вне поля моего зрения.
— Ня, — бежит к ней, вытащив палец изо рта. Не спешу оборачиваться, поспешно вытираю влагу под глазами и встаю.
— Она тебя забыла, — сухо замечает Артем.
— Было бы странным, если бы помнила.
— Ты какая-то бледная. С тобой точно все хорошо? — тянет руку к моему лицу, гладит по щеке. Я стискиваю зубы, чтобы не дернуть головой в сторону.
— Нормально все со мной.
— Так, что с документами?
— Я тебе говорила.
— Жень, давай договоримся по-хорошему. Мы не будем проходит процедуру примирения, нас разведут сразу. Не будем делить имущество, я оставлю тебе квартиру, машину, деньги на счетах, тебе всего лишь нужно подписать отказ.
— И забыть о существовании собственной дочери? Ты это мне предлагаешь? — зло смотрю на Артема, он поджимает губы, хватает меня за руку чуть выше локтя и отводит в сторону в закоулок, подальше от посторонних глаз.
— Послушай меня внимательно, повторять не буду, — он взбешен, и мне страшно. Мельком смотрю по сторонам, но никто не обращает на нас внимание.
— Мне порядком надоело кружиться вокруг тебя, словно ты последняя баба на этой земле. Хватит ломаться, хватай то, что предлагают, и будь довольна. Как ты там говорила: не против встреч, — я тоже не против. Будешь встречаться с дочкой, когда у меня возникнет свободное время. Ты же не хочешь, чтобы я заставил суд лишить тебя материнских прав и запретил приближаться к ребенку без предварительного осмотра психиатра и нарколога? — с ужасом смотрю в перекошенное от гнева лицо Артема.
