Берет меня сзади, гладит по спине, ласкает груди, выкручивая до звездочек в глазах соски. Тянет за волосы, накручивает на кулак так, что порой кажется, он снимет с меня череп. Его темп лишен какой-либо логики, то ускоряется, как перед решающим рывком, то замедляется, растягивая мгновения в бесконечность. Меняет позы, выбирает такие, где мое участие минимальное. Довольно урчит, закидывая мои ноги на плечи, не смотрит в глаза. Вряд ли ему стыдно, или он сожалеет.
Периодически отключаюсь, темнота становится моим спасением, но я не в полной отключке, мне по-прежнему слышно бормотание Артема себе под нос. Ему не нужен собеседник. Он обзывает меня разными словами, называет то грязной шлюхой, то развратной девочкой. Его голос то нежен до сладости мороженого, то металлический до звона в ушах.
Боль возвращает меня в прошлый кошмар. Тело трепещет, оно по-прежнему реагирует на каждое грубое прикосновение, пытается подстроиться под требования, но получается откровенно плохо. Я еще пытаюсь сопротивляться, но бесполезно, слюни Градовского везде, хочется побыстрее принять душ и смыть с себя запах, прикосновения, все-все связанное с Артемом.
Утрачиваю ощущение реальности. Не понимаю, сейчас день или ночь. Я теряю сознание от боли, от нехватки кислорода, когда Градовский рвет меня сзади, прижимая мою голову к дивану лицом.
Мне все равно. Меня нет…
35
*** Руслан
Семь утра. Питер — это не Москва, утром не так сильно забиты дороги. У меня только одно желание — спать. Хорошо, что суббота, Женя дома, и не нужно никуда спешить. Позволим себе понежиться в постели, я высплюсь, и потом придумаем, чем заняться в выходные. Может, отпустит тревога, съедавшая меня изнутри с того самого момента, как выехал на трассу в сторону эстонской границы.
Ожидаемо было увидеть забитую парковку, нахожу себе место почти под окнами собственной квартиры. Торопливо добираюсь до подъезда, вызываю лифт. Он слишком медленно спускается и ползёт вверх, смотрю почти сонным взглядом на меняющий положение оранжевый кружок на цифрах. Глаза так и норовят закрыться, но встряхиваю головой, часто моргаю. Удивительно, как ещё не заснул за рулём. Выхожу на площадку, достаю ключи из кармана пальто, поднимаю голову и замираю перед дверью.
Сонное настроение моментально исчезает. Смотрю на дверь собственной квартиры, потом оборачиваюсь и смотрю на камеру в углу. Жвачкой не залеплена, красная точка исправно мигает.
Женя забыла закрыть дверь? Или увидела на парковке машину из окна и ждёт с сюрпризом? Это, конечно, мило, но спать хочу сильнее, чем секс. От мысли, что она меня ждет, на душе становится тепло. Придирчиво смотрю на ручку, почему-то не спешу зайти в квартиру, тревога скребется, как мартовская кошка, воет, как волк на луну. Мне бы войти, а я стою перед дверью, медлю. Сжимаю руки в кулаки, осторожно бесшумно переступаю порог, прислушиваюсь к тишине квартиры. Тишина громче шума города, соседей. Режет натянутые нервы острее бритвы.
Я многое в своей жизни повидал. Научился фильтровать картинки, не каждую пропускал через себя, ко многим вещам оставался равнодушным. Там, где обычные люди бы зарыдали от жалости, я бы даже не стал обращать внимание. Меня ввести в ступор очень сложно, почти невозможно. Я видел вывернутые конечности, разорванные органы, разбитые лица. Меня и обилием крови не удивишь. Но, когда вижу неподвижное обнажённое тело со связанными руками, вокруг пятна крови, бардак из разбросанных вещей и опрокинутой мебели, цепенею. У меня секундное отупение. Где-то в цепочке картинок в мозге происходит сбой, потому что мне кажется, словно вокруг сцена для фильма, но никак не моя реальность.
Твою мать! Твою мать!
Подбегаю к Жене, опускаюсь на колени и в первую очередь проверяю пульс. Есть, неровный, но есть. Она жива, теперь я даже слышу ее дыхание и вижу, как приподнимается грудь. Чувствую невообразимое облегчение. Развязываю галстук на ее запястьях, растираю руки. Женя слабо стонет, но глаза не открывает, не меняет положение тела.
Пристально осматриваю и ощупываю ее тело. На ней нет живого места. Сплошной синяк, с кровоподтеками. Осторожно проверяю ребра и целостность носа, не сломан. Достаю мобильник, ищу контакт Натана. Пусть тащит свою задницу ко мне домой, разбирается со всей этой фигней через закон. Иначе я разберусь по своим законам, а они не вписаны в Конституцию нашего государства.
— Блять, Руслан, ты вообще спишь в этой жизни?
— Поднимай свою задницу и шуруй ко мне, по дороге вызывай ментов, я сейчас позвоню своим ребятам, они у меня будут в течение пятнадцати минут.
— А что случилось? Пожар?
— Лучше б пожар, — протягиваю руку, убираю с лица Жени волосы, она судорожно вздыхает, губы мелко трясутся. — Женю избили.
— Твою ж мать! — Натан чертыхается, сопит в трубку. — Есть идеи, кто бы это мог быть?
Смотрю на галстук. Не мой, но одна догадка есть. Если это он, убью и не пожалею.
— Есть кандидат, но не хочу спешить с выводами, пока не просмотрю видео с камеры на лестничной площадке.
— Хорошо, я выезжаю. Ментам позвоню, беру их на себя, ты ребят вызывай, чтобы они скинули видео на флэшку до прихода оперов, ты же знаешь, как парни в погонах не любят делиться информацией
— Я понял, — отключаю телефон, не прощаясь. Осторожно беру Женю на руки и переношу ее с пола на диван. Она стонет, рвет мне сердце, опухшие глаза так и не открывает.
Впервые чувствую себя беспомощным и растерянным, я не понимаю, что делать, куда звонить и ехать. Одна рациональная мысль все же посещает мою голову: Женю нужно везти в больницу. Для этого ее следует во что-то одеть и взять документы. Тут же вспоминаю, что нужно позвонить своей службе безопасности.
Все делаю на автопилоте, блокирую любые импульсивные порывы, повторяя про себя, что сначала Женя, потом все остальное. Беру в спальне её спортивный костюм, из ящика комода прихватываю паспорт с полисом. Звоню начальнику охраны, Захар спокойно принимает мои приказы, не задает лишних вопросов.
Думал, что Градовский псих, у которого обострение от погоды, а оказалось, что настоящий бешеный зверь, которого следует пристрелить, ради спасения людей, связанных с ним. Надрать задницу — это самое безобидное, что приходит на ум, пока одеваю Женю в костюм. Глушу в себе вспышки ярости, сожалею, что пустил ситуацию на самотек. Нужно было проучить гада еще тогда, когда прокусил ей губу. Возможно, обошлись бы разговором, такие типы только женщин могут унижать и с ними показывать крутой нрав, с людьми сильнее себя они ссут в штаны.
— Руслан, камеру сняли, сейчас парни перекидывают информацию на ноут. Ох, твою мать! — видно, со стороны Женя выглядит совсем плохо, раз сдержанный до эмоций Захар, ругается. — Кто её так?
— Вот ты и узнаешь, кто её так, — засовываю паспорт в карман пальто, осторожно кутаю девушку в плед. Вздрагивает от каждого прикосновения.
— Не трогай меня, — шепчет, из глаз текут слезы. — Не трогай… — умоляет, горько поджимает разбитые губы.
