— Да, — как-то горько усмехается, подходит к стулу. — У каждого человека есть боль.
— Наверное, ты прав. У тебя боль от крупного проигрыша? Конкуренты обыграли?
— Я никогда не грустил по поводу бизнеса. Сегодня есть успех, завтра ты на самом дне. И только от тебя зависит, сумеешь ты поднять на ноги или нет. Я смог.
— Ты терял близкого человека? — Адам стоит возле стула, смотрит на сумку, молчит так долго, что у меня начинает болеть голова от напряжения, от ожидания его ответа. Когда он поднимает голову, устремляя на меня немигающий взгляд, невозможно понять, какие чувства бушуют в нем. Только темнеющий взгляд подсказывает, что-то есть внутри него, что-то такое, с чем он не будет делиться никогда.
— Я приму душ, этот день оказался слишком долгим, — посылает мне подобие улыбки, больше похоже на кривую линию губ. Киваю, наблюдая, как он берет с собой часть вещей. Загадочный Тайсум, со своими скелетами и секретами. Хочу ли я знать больше, чем знаю? Не могу ответить однозначно. Порой очень любопытно, что стоит за его плечами, что пережил, как нашел в себе силы добиться того, что сейчас имеет. Были ли в его жизни люди, по которым грустит, тоскует. Почему не общается близко с родственниками, почему один, даже находясь в толпе. Слишком много «почему», знать ответы хочется, но я боюсь себя. Боюсь, что, узнав его получше, смогу его полюбить, смогу за маской холодной расчетливости увидеть человека с израненной душой. И тогда… Вскидываю глаза, Адам выходит из ванной комнаты.
— Ты утром уедешь?
— Нет. Я перенес встречи, некоторые совещания проведу онлайн. Надеюсь интернет не подкачает, — обходит кровать, ложиться на свободную половину. Прикрывает глаза, одна рука на животе, вторая лежит вдоль тела. Я рассматриваю его обнаженную грудь, кубики пресса, достигнутые регулярными занятиями спортом. Ему почти сорок, он в прекрасной форме. Вспоминаю своего бывшего «жениха», Захар на его фоне мальчишка-мальчишкой.
— Зачем ты это сделал?
— Потому что человек не должен переживать все в себе, нужно с кем-то поделиться. Кто-то все высказывает близкому человеку, кто-то подруге-другу, кто-то идет к психологу, а кто-то переживает все в себе. Один на один, прокручивая в своей голове все возможные сценарии, где обязательно ты находишь выход с хэппи эндом. Увы, жизнь не имеет функцию обратной перемотки.
— Как ты справился? — не понимаю, о чем мы говорим, но чувствую, что мы говорим о его личной трагедии.
— Я не справился, — смотрит в потолок неподвижным взглядом. — До сих пор не смирился и вряд ли смирюсь.
— Я тоже не могу принять факт, что мамы нет. Наверное, нужно еще время, чтобы однажды отпустить все. Мама всегда говорила, если человека рядом нет физически, мысленно он всегда с тобой, — ложусь рядом с Адамом, накрываю его руку своей ладонью, и меня накрывает нестерпимое желание все рассказать.
Рассказываю забавные истории нашей семьи, смеюсь и плачу, вспоминая и переживая все по новой. Рассказываю о том, как часто с мамой путешествовали по миру, как она интересно преподносила историю памятников, чтобы я что-то запомнила из поездки. Я вновь переживаю самые счастливые минуты.
Когда я замолкаю, смотрю на Адама. Он все это время не перебивал, позволял мне переживать положительные эмоции. И впервые у меня на душе нет чувства тяжести от потери, всего лишь легкая грусть.
— Спасибо, — смущенно благодарю. Странно, что до этого момента мне не приходило в голову высказаться Марьяне. Она бы точно так же молча выслушала, но тут же понимаю причину откровений. Подруга знала маму, она бы со мной на пару заливалась слезами, она ничего нового обо мне не узнала, а вот Адам…
— Не за что. Тебе стоило об этом раньше поговорить, не копить в себе, — проводит рукой по волосам, едва заметно улыбаясь. — Конечно, жаль, когда умирают родители, но так устроена жизнь. Дети рано или поздно хоронят их, — задумывается, на лицо набегает тень, уголки губ сразу же опускаются.
— Твои родители живы?
— Нет. Они умерли, когда мне было восемнадцать. Отец от рака, мама видимо от тоски. Разница в год.
— Ты у них один?
— Да.
— Как я.
— Что-то общее у нас с тобой есть, — усмехается, сонно трет глаза. Сама хочу безумно спать, время пять утра, но не хочу упускать эту доверительную минуту. Со вздохом устраиваюсь поудобнее возле Адама, но сон сразу не накрывает.
— Наверное, ужасно, когда родители хоронят детей. Это противоестественно, — чувствую, как рядом расслабленное мужское тело моментально напрягается. Аж спать перехотелось. Осторожно поднимаю глаза на лицо Адама. Он лежит с закрытыми глазами, но возле рта появляется жесткая складочка.
— Наверное, — выдавливает хриплым голосом. — Спи.
И мне остается послушаться, потому что я уже научилась понимать его интонацию, улавливать настроение. Сейчас Адам наглухо закрылся, отсекая любые попытки поговорить о его личном. Я еще прислушиваюсь к его поверхностному дыханию, все еще жду его откровения, но увы…быстрее засыпаю с вопросами в голове.
29
PRO Диана
— Ты всегда знал, что будешь руководить или к этому пришел? — подпираю рукой голову, Адам поднимает на меня глаза от тарелки. Завтрак мы проспали, учитывая во сколько легли спать, это было ожидаемо. Проснулись к обеду. Я думала, что администрация санатория будет возмущаться не запланированным посетителем, но диалог тет-а-тет все разрулил и никакого скандала не возникло. Вчера со мной за столом была милая семейная пара, сейчас только Адам и все.
— Если бы у меня не было задатков руководителя, я бы не сумел управлять компанией. Не смог бы себя показать перед нужными людьми. Не смог бы добиться сегодняшнего своего положения.
— С рождения босс, — улыбаюсь, он улыбается в ответ. — Родители бы гордились тобой.
— Не знаю.
— Но родственники гордятся? — после ночного разговора мне очень хочется узнать Адама ближе, чем он позволяет себя узнать. Судя по тому, что не хмурится, губы не поджимает, есть все шансы его разговорить.
— Я с ними не очень тесно общаюсь.
— Ты ж говорил, что на праздники к ним ездил.
— Это скорей дань уважения.
— Как-то не очень ты хочешь говорить о них. Секрет?
— Никакого секрета. Просто я не считаю нужным поддерживать тесные отношения с людьми, которые с легкостью смогли отказаться от брата, сына. Мне было десять лет, когда дедушка выгнал моего отца. Его не остановило наличие малолетнего внука и беременной невестки. Никто мне до сих пор и не рассказывает, что произошло тогда. Отец уехал на Север, надеясь на новую жизнь. Мама потеряла ребенка. Жили мы бедно, родители работали на износ, денег не хватало. Потом отец заболел, врачи не особо старались его и вылечить, так как мы не могли им заплатить. Финал тебе известен, — берет стакан с водой, смотрит прямо, не прячет глаза. И я хреновый психолог, потому что не понимаю, как он относится к ситуации. Эмоций ноль.
