– Это точно Карта, – пробормотала Маррилл. Её едва было слышно за гулом голосов.
Фин покачал головой, глядя на огромное полотно размером с крышу целого здания.
– А он не большеват для этого?
Она пожала плечами.
– Чем ещё это, по-твоему, может быть?
– И как ты предлагаешь забрать это с собой? – всплеснул руками Фин. – Как нам вообще туда подняться?
В ответ Маррилл подпрыгнула и с воплем унеслась в небо.
– Хм, – промычал Фин.
Но прежде чем он сумел сказать что-нибудь более содержательное, что-то схватило его за лодыжку и дёрнуло вверх. Глядя на быстро удаляющуюся землю, он мог думать лишь о том, как здорово, что все его карманы были застёгнуты на пуговицы.
Он пролетел мимо пергаментного купола и замер в нескольких дюжинах футов над ним. Здесь стоял такой галдёж, что он едва слышал собственные мысли. А до земли, скрытой сеткой ветвей, падать было очень и очень высоко.
Фин покосился на ноги: вокруг лодыжки намертво закрутилась узловатая лоза. Он принялся озираться в поисках Маррилл и обнаружил её висящей точно так же, головой вниз, недалеко от себя. Её волосы покачивались, будто шторка, между безвольно вытянутыми руками.
– Наконец-то мы поймали этих маленьких саботажников, – по-змеиному прошипел хриплый голос, перекрыв остальной гомон.
– Не вижу никакого ядовитого огня! – воскликнул другой голос, высокий и женский, но не менее скользкий.
– Ядовитый огонь, ха! – гаркнул третий голос. – Я говорил вам, что это всё выдумки, легковерные вы старые ящики, поеденные короедами!
– Врёшь, Сленефелл! – возмутился четвёртый. – Ты сказал, что она сожжёт весь остров, если мы не заманим её к нам!
Их всех перекричал пятый голос:
– А ты сказал, что она амазонка, Мелдонок. Тридцатифутовая!
Голоса заспорили, тараторя и перебивая друг друга, и Фин ничего не мог разобрать. Он повёл взглядом по деревьям. У каждого ствола было лицо, прямо как у того дерева, что он повстречал раньше, только эти выглядели намного страшнее. На месте глаз у них были чёрные впадины, а во рту вместо зубов были расщепившиеся острые обломки. Изгибы коры формировали контуры щёк, наросты – носы и подбородки. Хотя до смешного огромные деревянные уши, торчащие по бокам стволов, немного сглаживали жутковатое впечатление.
– Трубки-стержни, – пробормотал Фин. – Маррилл! Маррилл! Скажи им что-нибудь! Меня они всё равно надолго не запомнят!
Маррилл с красным от прилившей крови лицом легонько кивнула. Сложив ладони рупором, она закричала:
– Эй! Эй, деревья! Опустите нас!
Горячий спор немедленно утих.
– Пожалуйста, – добавила она.
– Ты не в том положении, чтобы нам указывать, дорогая, – произнёс голос, названный Сленефеллом.
Остальные деревья засмеялись.
– Не сработало, – прошептал Фин.
Маррилл сердито на него посмотрела.
– Может, договоримся? – предложила она.
Но Роща зашлась в хохоте, и Фин с Маррилл закачались маятниками на содрогающихся лозах.
– У нас всё есть, – заявило одно дерево.
– Мы знаем всё, – добавило другое.
– Изображение нам всё показывает, – продолжило третье. – Все секреты во всём мироздании.
– А теперь у нас есть ты, – завершило дерево по имени Мелдонок. – Тебе есть что нам предложить?
– Может, какие-нибудь удобрения или систему орошения? – попыталась пошутить Маррилл.
Фоновый гомон опять достиг оглушающей громкости. Фин извернулся в попытке высвободиться, но держащая его лоза лишь сильнее затянулась.
Под ним по поверхности пергамента проплыл флот галеонов. Достигнув края, он перешёл на паутину из веток и продолжил свой путь дальше вглубь джунглей, присоединившись к бесконечному потоку слухов. Значит, это было Изображение Карты. Стоило признать, выглядело впечатляюще.
– Лично я считаю, что мы должны оставить их здесь навеки, – тоном властной придворной леди заявил высокий голос. – Из них выйдут неплохие украшения для наших ветвей.
Другие деревья разразились гоготом.
– Почему бы и нет, Листерия, – прошипел змеиный голос. – Девочка вырастет в омелу. А другой иссохнет и станет испанским мхом.
Фин сглотнул. Он не знал, что значит «испанский», но ему определённо не хотелось становиться мхом, вообще каким-либо.
– Фин, – горячо зашептала Маррилл. – Фин, секреты! Ардент говорил, что Совет Слухов волновало только одно: всевозможные тайны! Это наш шанс выторговать себе свободу! Есть идеи?
Он закусил губу. Секреты. Какие секреты ему были известны? Он был мастером-вором, королём аферистов. Он должен был что-то знать!
«С другой стороны, – подумал он, борясь с подступающим головокружением, – не то чтобы люди доверяли мне свои тайны». Его никто не мог запомнить, что уж говорить о разговорах по душам. И потом, кто захочет выбалтывать свои секреты? Тогда в них потеряется всякий смысл.
И тут его осенило.
Он вдохнул полной грудью и по возможности как можно громче и чётче сказал:
– Я знаю секрет, о котором вы не знаете.
Поначалу Роща продолжила тараторить, будто он ничего и не говорил. Фин затаил дыхание. Ему приходилось бывать в куда более опасных ситуациях, и он всегда находил выход.
Затем он различил первый шепоток:
– Что? – спросило одно из деревьев.
И снова:
Слова вторили друг другу, распространяясь всё быстрее, охватывая всё большую территорию. «Будто ядовитый огонь», – подумал Фин. Это был ничем не подкреплённый слух, а он уже по своему опыту знал, как высоко они здесь ценились.
Потому что такие слухи считались наиболее достоверными.
И вот уже все голоса, начисто позабыв о прошлой болтовне, хором твердили одно и то же:
– Это невозможно! – закричал Сленефелл.
– Как такое может быть? – спросила Листерия.
– Это ложь! – отрезал Мелдонок.
Фин помотал головой.
– Это не ложь.
