Вода успокаивает. Плаваю некоторое время без мыслей, просто рассекаю руками воду.
Булат любит. В гробу я видела такую любовь. Сегодня приласкает, завтра даст пощечину, послезавтра сломает нос. Именно таких я вижу в виде тиранов, деспотов. Всю жизнь бояться за себя, за своих детей, боятся его разозлить, не дышать, если он в не настроении… Мрак.
Никогда особо не фантазировала, какой должен быть у меня муж. Хотелось бы, как папа. Красивый. Умный. Любящий. Заботливый. Хотелось теперь такую семью, как у нас была, когда счастливых моментов больше, чем грустных, когда я помню наши совместные выходные, когда у меня ни разу не возникало желания провести отдых заграницей без родителей.
Папа не был щедрым на показательную любовь, но мы с мамой знали и никогда не сомневались, что мы у него самые любимые девочки, которых нужно баловать и относиться снисходительно к слабостям, типа покупки новой сумочки, когда новая была куплена только на прошлой неделе.
Слышу шаги, оборачиваюсь, приглаживая волосы ладонями. Эмин останавливается, растеряно смотрит на меня, кажется совсем не ожидал увидеть кого-то в бассейне. Впервые вижу его в спортивных штанах и футболке. Черного цвета. Кажется, это его любимый цвет.
— Извини, — смотрит куда-то выше моей макушки, вряд ли ему интересна фреска на стене, но не опускает глаза ниже. Впервые столкнулась с тем, что меня не рассматривают в купальнике жадным взглядом.
— Если ты поплавать, присоединяйся, места всем хватит! — улыбаюсь, — Вдвоем все же веселее наяривать метры, можно поболтать.
— Нет, я позже приду, когда ты уйдешь.
— Эмин! — он поворачивается и по-прежнему не смотрит на меня. — Запреты и морали меня не касаются, я из другой песни, так что не вижу повода тебе уходить! — вылезаю из бассейна, беру полотенце, сушу волосы и подхожу к Эмину.
— Зато у меня есть повод уйти! — резко отвечает мужчина. Я не понимающе смотрю на спину уходящего Эмина, не догоняя причины его резкости со мною. Пожимаю плечами, разбираться еще с его настроением мне не хотелось.
7 глава
Дождь в конце мая не удивительное явление, как и солнце. С утра было тепло, солнечно, даже не хотелось думать, что сегодня самый мрачный день в моей жизни.
— Стелла, — в комнату заходит Эмин, в черном костюме, в черной рубашке, без галстука, две верхние пуговицы расстегнуты.
Он вернулся вчера поздней ночью, когда я, мучаясь бессонницей, думала о предстоящем дне и не верила, что он будет в моей жизни так рано. Сегодня похороны.
— Ты готова? — его карие внимательно осматривают мой наряд, сегодня я с ним была в одной цветовой гамме, чёрное платье миди, к нему же чёрные замшевые туфли на каблуках, шляпка с вуалью, в руках тереблю очки.
— Да, — говорить совершенно не хотелось. Эмин кивает в знак того, что услышал, распахивает шире дверь. Минуту смотрю в дверной проем, как на новый путь во что-то неизвестное и страшное, где я буду совершенно одна, без чьей-либо поддержки.
— Я буду рядом, — слышу его тихий голос, поднимаю на него глаза. Понимаю, что он имеет ввиду сегодняшний день, но на минуту мне захотелось, чтобы "буду рядом" пообещал на всю жизнь.
— Спасибо, — это единственный ответ, который могу произнести без каких-либо эмоций, поднять вверх подбородок и пройти мимо Эмина.
Люди. Толпы людей, знакомых и незнакомых лиц. Всё подходят ко мне и говорят банальные слова соболезнования, кто-то пытается заговорить о дальнейшем будущем, где акцентами была я и фирма отца, но, кинув за мою спину взгляд, сразу же замокают, не сказав и двух связанных предложений между собой. Эмин все время стоит сзади, как телохранитель, ни близко, чтобы никто ничего не подумал, но и ни далеко, чтобы видели его глаза любые искатели беседы со мною.
— Горе то какое, так рано уйти из жизни, толком её не прожив, — это причитает мамина сестра, тётя Зина.
Она приехала вчера рано утром, с петухами, наверное, уже успела поругаться с Галиной Ивановной, пригрозив той увольнением, возмущалась большим количеством охраны, что Эмин оставил после себя, приказав пропускать в дом только по предварительному с ним соглашению. Подружкам тоже пришлось пройти этот пропускной контроль, правда посидели они у меня недолго, собеседник из меня был не ахти, а долго грустить не умели они.
— Надо срочно выйти тебе замуж за порядочного мужчину, который возьмёт бизнес Стаса в свои руки, — понижает голос моя родственница, — а то сдаётся мне, что этот чурка имеет вид на тебя и на фирму.
— Тётя Зина, — снимаю очки. Мы сидим на складных стульях перед вырытыми ямами и двумя гробами, люди нескончаемым потоком идут к нам, я лишь успеваю кивать головой на каждое обращение к себе, дико болит шея и голова.
— Этот чурка, как вы выразились, взял на себя всю организацию похорон, занимался бюрократией, пока вы торопливо ехали ко мне из Воронежа, — с легким укором на «спешку» своей родственницы говорю. — И ещё, к вашему сведенью, папа сам лично завещал ему управлять компанией, если случится что-то непредвиденное с ним.
— Это все влияние Шахида, не зря Бог и его отправил на тот свет! Все же я советую тебе срочно заняться вопросом замужества. Мой Паша приедет завтра, думаю тебе стоит с ним поговорить на эту тему, как никак кузены! — выразительно двигает бровями, а мне хочется ей рассмеяться в лицо и сказать, что я с ее Пашей даже за одним столом сидеть не буду, ибо он самый настоящий тупица.
Двоюродного братца не желаю видеть не только возле себя, но и вообще в своем доме, последний раз он проявлялся перед моими глазами лет восемь назад, назвав меня белобрысой поганкой. Тетю тоже бы с удовольствием отправила обратно на периферию.
Самый трудный момент сегодняшнего дня стал при погребении, смотреть, как работники кладбища равнодушно лопатами швыряют на лакированные крышки гробов мокрою землю, моральных сил не хватало, хотелось накричать на них, чтобы не были так бесчувственны.
Я стою почти у края могилы, молчаливо вопя о несправедливости жизни. Отчаянье накрывает волной, меня шатает в разные стороны, словно сегодня гуляет ураганный ветер, о котором предупреждают заранее сотрудники МЧС по смс-сообщениям. Твердая рука Эмина придерживает меня за локоть, не давая упасть в яму или осесть на землю в истерике. Он сегодня для меня опора, я не смотрю на него, но чувствую его поддержку в молчании, в его присутствии рядом.
Родители вместе шли рука об руку всю жизнь, вместе преодолевали все трудности и вместе делили горе, радость, поэтому я пожелала, чтобы их похоронили в одной могиле, позже закажу и один памятник на двоих.
Я не плачу. Мне было жалко тратить свои слезы на публику, хотя видела, что многие ждут моего срыва, моей истерики. И все бы это произошло, не будь за моей спиной Эмина, его руки на моем локте, его присутствия. Не думаю о нем, но он дает мне силы выстоять, не сломаться, держать гордо голову, распрямив плечи.
