— Твоей вины нет, Амина, мы с тобой это уже обсуждали и стоит просто забыть, все равно ничего не изменишь. Извини, я хочу спать.
— Да, конечно, — отпускает руку, потупляет глаза в пол, прохожу мимо.
Если бы я вчера не был чертовски уставшим после перелета, если бы не адреналин в крови, когда гнал машину такси загород, к дому, где проходила вечеринка «золотой» молодежи, если бы не Стелла в платье, которого и платьем сложно назвать, и много другое — сейчас не чувствовал себя скотиной. Будь я хоть на половину Булатом, не загонялся бы сейчас мыслями о Стелле, об Амине и вообще о своей «блестящей» жизни.
Звонит мобильник. Увидев имя, возвожу глаза к потолку, словно там была причина этого звонка.
— Да, мама! — не здороваюсь, три часа назад мы уже общались.
— Эмин! — делает выразительную паузу, давая мне таким образом понять степень своего негодования. Амина появляется в спальне, подходит к кровати. Киваю ей головой, как бы говоря, чтобы ложилась без меня, сам выхожу из комнаты, иду на балкон.
— Почему ты молчишь?
— Потому что ты тоже молчишь, а мысли читать не умею.
— Я звоню по поводу Булата!
— А что с ним? Час назад горным козлом ускакал к своим московским друзьям.
— Ты что такое сказал по поводу бизнеса Шахида? Почему ко мне прибегает вся в слезах Фатима, обвиняя тебя в жестокости, в бессердечие, в равнодушие к их горю!
— Сказал то, что должен был сказать с самого начала. Я не собираюсь кормить еще одних дармоедов, когда у них есть здоровый, умный лоб, способный сам управлять всеми делами!
— Эмин! Следи за языком!
— Извини, мам! — смотрю на звездное небо, отыскивая самую яркую звезду.
— Я тебе уже говорила, что пока Булат не встанет на ноги, не почувствует уверенность в своих силах, ты обязан поддерживать родных в их нелегкое время. Помни, ты старший сын, на тебя смотрят младшие, ты должен быть примеров во всем, не позорить семью, быть гордостью! Не заставляй меня краснеть перед соседями!
— Да, мама, я тебя услышал.
— Ты бы взялся за обучение Булата, а не этой московской девушки. Она все равно выйдет замуж, ведением дел не будет интересоваться, а ты тратишь на нее свое драгоценное время! Лучше бы дома делами занимался. В конце концов, у тебя беременная жена, ты должен думать о ней и о своем сыне!
— Откуда ты знаешь, что будет сын?
— Материнское сердце подсказывает, да по-другому и не может быть, в семье Умаевых всегда рождаются сначала мальчики, а потом уже все остальные.
— Иногда жутко хочется, чтобы рождались одни девочки…
— Эмин! — раздается гневный голос в трубке, морщусь от громкости крика, досадуя на самого себя, что произнес вслух свои мысли. Если Амина родит девочку, мама не слезет с меня, пока в семье не появится мальчик.
— Не кричи, у меня итак раскалывается голова.
— Я надеюсь, что недоразумение между тобой и Булатом исчерпало себя, помни, вы братья, а не враги, в трудный час он будет стоять рядом с тобою!
— Я услышал тебя, мама, давай уже завтра тебе позвоню, как никак ночь на дворе.
— Береги Амину и ребеночка, все-таки тебе повезло с женой, хоть и вышло все неожиданно для нас…
— Спокойной ночи, мама! — мягко обрываю поток слов, зная, что разговор еще затянется на полчаса, а говорить о себе и жене у меня не было настроения.
— Храни тебя, Аллах, мой сын! Целую! — мама вздыхает, и мы разъединяемся.
Поднимаю вновь глаза к небу. Нет, не молюсь, не прошу Аллаха меня простить за грех. Я о нем, как ни странно, не жалел, и если мне предложат отмотать время назад, чтобы что-то изменить, я бы согласился, но только для того, чтобы согрешить намного раньше, чем было.
В астрологии не силен, названия всех звезд, планет и астероидов не знаю, но нахожу самую яркую звезду на небосклоне. Сияет себе, радует глаз. Как Стелла до недавнего времени. Стелла…Звезда.
13 глава
Стелла
Склоняю голову, в такт речи выступающего качаю ею, улыбаюсь, когда на меня смотрят. Странно, что не требуют активного участия в беседе. Наверное, привыкли к моей молчаливости. Свое мнение я стала высказывать в конце встречи, а еще перестала ходить на встречи одна, меня теперь сопровождали помощник и юрист, чаще всего именно они и вели диалог.
На глаза попадается затылок Эмина. Он задумчиво крутит ручку в руках. Задерживаюсь взглядом на пальцах. Если б там было кольцо, никогда-никогда не стала вешаться ему на шею. Отсутствие этого аксессуара вводит в заблуждение, потом узнала, что Эмин сам по себе не носит никаких украшений, кроме наручных часов. Откуда узнала, учитывая, что с ним теперь разговариваю только о делах, от Амины, она как-то вскользь заметила, что ее муж не любит на себе украшения, в отличии от нее. Амина пару раз приезжала в офис, пока Эмин был на совещании, терпеливо его ждала в приемной, сильно выделяясь нарядом в окружающей обстановке: красиво повязанный платок на голове, пара золотых колец вместе с обручальным, платье в пол, не позволяющее толком ее рассмотреть и скрывающий животик. Вот он меня манил, притягивал как магнит. Еле сдерживалась, чтобы не попросить разрешения его погладить. Ребенок Эмина. Это больно. Это слишком больно осознавать и тем более постоянно об этом думать. Но я оказываюсь мазохистской, каждую ночь, смотря в потолок, думала о нем, думала о его семье, думала о будущем его ребенка и гадала, каково быть его женой, любимой женщиной.
— Стелла Станиславовна, что вы об этом думаете? — привлекает мое внимание Денис Романович, наш ведущий экономист. Моргаю, судорожно вспоминая, о чем тут толковали, это совещание проходит мимо меня.
— Денис Романович, я думаю пока с решением спешить не будем, время позволяет подумать, насколько мне известно, они только нас и рассматривают, — Эмин быстро реагирует на мое молчание, не позволяет ситуации поставить меня в неловкое положение перед сотрудником. Вот бы Женя, помощник, точно так же понимал, когда открывать рот, а когда стоит промолчать. Увы, Женя считал себя спецом и постоянно болтал, тем самым, не давая мне рта раскрыть, хоть и не хотелось мне вступать в дискуссии с заказчиками.
— Вы правы, Эмин Исмаилович, тогда пойду?
— У меня вопросов нет, Стелла Станиславовна? — я вздрагиваю от его обращения ко мне, отрицательно мотаю головой. — Спасибо, за уделенное время, Денис Романович! — мужчины встают, Эмин застегивает единственную пуговицу на черном пиджаке и пожимает руку экономисту. Тот, кивнув мне на прощание, уходит.
— Все хорошо? — складывает бумаги в файл, на меня не смотрит, а я смотрю. Не могу отвести от его лица глаз, спасает то, что еще контролирую свою мимику. Теперь каждый день рядом с ним для меня сплошной стресс, домой возвращаюсь выжата как лимон с одним желанием- спать без сновидений.
