— Прости, сынок, тревожно что-то на душе, мучаюсь бессонницей. Я тебя очень люблю, Эмин.
— Я знаю, мама. Ложись спать, я вечером позвоню!
— Спокойной ночи!
— И тебе спокойной ночи, мама! — улыбаюсь, прикрывая глаза. Кажется, удалось ее успокоить. Теперь принять душ, завалиться спать, не так уж и много мне осталась времени для сна, а голова должна на переговорах быть ясной.
21 глава
Эмин
Монотонный голос выступающего на конференции экономического форума, куда меня внепланово пригласили немецкие партнеры, усыплял. Пару раз тряс головой, сбрасывая с себя сонливость. Мне было откровенно скучно, но встать и уйти — проявить неуважение к присутствующим, поэтому терпеливо сидел на своем месте. Вообще хотел домой и пару дней побыть одному, отдохнуть.
Передо мною светится мобильник. Я его заранее поставил на беззвучный режим, не мешал другим и сам периодически утыкался в него, листая ленту без цели то в Инстаграмме, то в Твиттере. Так вот, сейчас на дисплее высвечивалось имя «Геннадий». В моем окружении был тока один человек с таким именем, и он всегда рядом со Стеллой.
Отклоняю звонок. Потом перезвоню ему, когда будет перерыв в выступлениях. На душе сразу же становится неспокойно, возникает необъяснимая нервозность. Еле досидел до момента, когда можно было вскочить на ноги и выйти из зала.
— Алло!
— Гена, ты мне звонил, что-то важное?
— Добрый день, Эмин Исмаилович, тут такое дело… — Гена мнется, заставляет меня свести брови к переносице и попробовать додуматься самому в причине звонка.
— Эмин! — меня трогает за плечо зарубежный партнер, я резко оборачиваюсь, не убирая телефон от уха. — Короткий перерыв, пойдем на место.
— Да, конечно, — киваю в знак согласия, слышу, как Гена вздыхает. — Я позже перезвоню, как освобожусь.
— Хорошо, — на этом наш бестолковый разговор прерывается.
Если я думал, что ограничусь форумом, то глубоко ошибся, после скучного заседания, плавно все перетекло к фуршету, тут началось самое интересное: закидывание удочек для бизнеса, чем я и воспользовался, налаживая контакты с интересными и нужными для меня людьми. О том, что должен перезвонить, вспомнил уже после одиннадцати вечера. Разговаривать совсем не хотелось, наболтался на несколько месяцев вперед, было желание лечь спать, даже не раздеваясь. Однако смутное беспокойство с тройной силой обрушивается на меня, приходится взять телефон и перезвонить.
— Извини, что так поздно, что стряслось? — устало провожу рукой по лицу, стягивая с себя галстук.
— Я тут по деликатному вопросу, — опять мнется, — разговор не телефонный. Насколько мне известно, вы сейчас заграницей, вряд ли чем-то можете помочь.
— Я завтра прилечу домой, мы с тобой созвонимся и обсудим вопрос.
— Хорошо.
— Вот и договорились.
* * *
Дома невообразимо и непривычно тихо. На секунду замер и прикрыл глаза, не веря своему счастью: сегодня я буду один. Амина с ребенком ушла к своим родителям, мама с сестрами уехала к каким-то родственникам загород.
Бросаю ключи в вазочку, как раздается звонок. Асхад.
— Привет. Я устал, только переступил порог дома.
— Вот и славно, я тут неподалеку, заскочу, давно не виделись, брат, посидим, поболтаем, как в старые добрые времена.
— Через забор перелезешь, дверь входная будет открыта, я пока приду в себя.
— Изволишь шутить? — Асхад усмехается в трубку.
— Вообще настроения нет шутить, калитка если что открыта.
— Ты меня ждал?
— Конечно, кого ж еще, давай, топай ко мне, все равно дома никого нет.
— Я в курсе, поэтому и приду не с пустыми руками.
— Жду.
Поднимаюсь в спальню, скидываю с себя костюм, принимаю быстро душ, переодевшись в джинсы и футболку, спускаюсь вниз. Друг как раз снимает с себя куртку.
— Быстро ты, однако.
— Я ж говорю, был рядом, — улыбается, берет пакеты, в одном раздается характерный звон.
— У нас настроение выпить? — удивленно вскидываю брови, понимая, что совсем не против выпить сам, тем более это был единственный способ снять скопившееся напряжение.
В четыре руки накрываем стол, Асхад разливает коньяк, я сажусь на стул.
— За нас! — первый тост выпить сразу, тут же следует второй, друг хитро щурит глаз.
— За стойкость некоторых! — я ухмыляюсь, поняв издевку, но спорить, оправдываться совсем нет сил и настроения.
— Третий тост за любовь.
— Может поедим для начала, а то быстро захмелеем? — беру лаваш, разламываю его, хватая с большой тарелки кусок тушеной баранины.
— Вот смотрю на тебя и думаю, как же мне повезло иметь такого друга и родственника в одном лице. Ты не представляешь, Эмин, как я тебе благодарен за твой поступок.
— Откровенно говоря, — поднимаю на Асхада глаза, — если бы мне дали шанс все вернуть назад, я бы поступил по-другому.
— Как?
— Отпустить Амину с этим русским, — осторожно замечаю, друг меняется в лице, черты стали резче, губы плотно поджал. — Она страдает, Асхад. Ты понимаешь, что твоя сестра несчастна со мною, ее отрада, а мне наказание — это ребенок. Ребенок, которого все считают моим, а я не могу назвать его своим сыном. Не могу!
— Ты знаешь сам, что мусульманка не может выйти замуж за христианина, мне проще тогда было ее убить, как и хотел, но ты ж не дал… Эмин, послушай, я тебе обязан, проси, чего хочешь, жизнь за тебя отдам!!!
— Не надо мне твоя жизнь, просто жалко твою сестру.
— Ты слишком добр, Эмин, лоялен.
— Это тебе просто так кажется, — усмехаюсь, беря наполненную рюмку, — за любовь, будь она неладна.
— Ты хочешь мне что-то сказать? — карие глаза игриво сверкают, чокаемся.
— Ничего сверхважно, — отмахиваюсь, звонит мой мобильник, беру его в руки. — Алло.
— Эмин Исмаилович, вам сейчас удобно говорить?
— Удобно, Гена, что случилось?
— В общем, у нас проблемы!
— Какие проблемы? — осторожно спрашиваю, все моя нервозность последних дней превращается в напряженный клубок в груди. Нечто-то темное встрепенулось где-то в глубине меня, почуяв потребность в отрицательных эмоциях. Я никогда не был агрессивным, контролировал свой негатив, как бы сильно меня не злили, голос тоже не повышал. Однако именно сейчас, словно треснула скорлупа моей невозмутимость, сеточка мелких трещин расползается со скоростью света, того глядишь и вылезет моя истинная натура, о существовании которой я и сам не знал.
