— Эмин, но он же совсем не приспособлен к такой жизни! — тетя Фатима мотает головой, сводит брови, прикладывает ладони ко рту.
— Меня это не волнует. В его положении многие уже работают на постоянной основе, а не практику проходят. Пусть идет разгружает вагоны, подметает улицы, моет машины, пусть учится отвечать хотя бы за себя, берется за ум, в противном случае я сделаю все возможное, чтобы на него завели уголовное дело! И думаю на зоне ему будет очень весело, ибо насильников там сильно любят!
Мама ахает, тетка бледнее, потом краснеет, смотрю ей в глаза, она не выдерживает, бьет меня по щеке. Стискиваю зубы, сжимаю руки в кулаки.
— Что ты себя позволяешь, Эмин! Как ты смеешь оскорблять моего сына!!! За клевету мои родственники могут на тебя подать в суд!
— Я не клевещу, у меня есть доказательства того, что Булат далеко не такой положительный, как вы привыкли его видеть, тетя Фатима! За пять лет, что он учился в Москве, я не раз отмазывал его от полиции, затыкал рты различными суммами девушкам, которых он насиловал, про учебу не стану даже говорить, ибо все сессии сданы не без моей помощи!
— Я тебе не верю! — кричит тетя Фатима, а в глазах боль матери за своего сына, вижу, что все понимает, но не хочет принимать эту правду. А мне не хочется уже слушать, какой Булат хороший. Достаю из кармана телефон. Все данные со старого мобильника были скинуты на старо-новый, как и моя электронная почта, поэтому мне ничего не мешает показать видео. Звук принципиально не включаю, достаточно картинки, с ощущением палача, смотрю на застывшие лица матери и тетки.
— Камила, что-то мне плохо, — тетя Фатима хватается за сердце и начинает оседать, я подхватываю тетку и осторожно укладываю ее на диван.
— Сана! Сана! — верещит мать, выбегая из гостиной. Тетка хватает ртом воздух, придерживаю ее голову, мы смотрим друг другу в глаза. Я жестко и без сожаления за сделанное, она — с просьбой помиловать, простить.
Прибегает Сана с каким-то таблетками, водой, начинает суетиться вокруг матери, следом появляется Иман, старшая сестра. Я отхожу в сторону, мама зло на меня смотрит, с желанием уничтожит одним взглядом. Выдерживаю этот натиск, упрямо смотря на нее.
— Надо «скорую» вызвать! — обеспокоенно в сторону произносит Иман и сама выходит, чтобы сделать вызов. Мать бледнеет, садится рядом с теткой, что-то ей шепчет. Я чувствую себя лишним, бесполезным, не прощаясь, покидаю этот дом.
23 глава
Булат
Голова хоть и болит, но чувствую себя отдохнувшим и выспавшимся. Переворачиваюсь на спину и смотрю в потолок, анализируя прошедшую ночь.
Эмин прям взбесился. Нет, он просто был в ярости, таким злым я никогда его не видел. Никогда он меня и не бил. Трогаю пальцами распухшую губу. Сволочь, вмазал от души, словно об этом ток и мечтал много лет.
Поднимаюсь с кровати, плетусь в ванну, где принимаю душ, не смотрю на себя в зеркало, знаю, что приятного увижу мало.
Дома непривычная тишина. Захожу на кухню, возле плиты стоит Сана.
— Привет. А где все? Чего дома так тихо? — сажусь за стол, сестра вздрагивает, испуганно смотрит на меня через плечо, молчит. — Сана!
— Ты кушать будешь?
— Я кажется задал вопрос!
— Иман с мамой в больнице, — послушно отчитывается сестра, я хмурюсь, пытаясь понять больше, чем мне сказали, но ничего в голову не приходит. Смотрю на время, туда-сюда уже вечер.
— Ее сегодня забрали, пока ты спал, стало плохо после разговора с Эмином, — Сана выжидающе смотрит на меня, пытаюсь быстро сообразить, какая связь между братом и мамой, больницей. Смутно начинаю догадываться, наверное, вновь столкновение разных точек зрения на меня. Мама, скорей всего, переволновалась из-за этого разговора. Злость берет верх над здравым смыслом.
— Где она? — резко встаю со стула, сверля гневным взглядом сестру, будто это она виновата в том, что мама сейчас в больнице, а ведь на самом деле виноват был только Эмин.
— В республиканской Эпиндеева. Тетя Камила туда направила маму, сказав, что у нее есть знакомые.
— Отлично, — цежу сквозь зубы, покидая кухню.
Что ж такое сказал Эмин, что мать сейчас в больнице? У меня даже предположений нет. Переодевшись, вспоминаю, что машину вчера разбил. Не справился с управлением, не въехал в поворот, закрутился и врезался в дерево. Подушки безопасности спасли меня от серьезных увечий, пара царапин не считалось. Эвакуатор оттащил авто на ближайшую стоянку. Поэтому вызываю такси.
В больнице своя суета, свой отдельный мир, в котором я совсем не ориентировался, только благодаря тому, что у Иман с собой был мобильник, нахожу нужную палату. Тетя Камила постаралась, мама лежала одна. Увидев меня, она еле заметно улыбнулась, а я замираю на пороге, не в силах сдвинуться с места от увиденного.
Монитор с какими-то линиями, сердечком и цифрами. Бесконечное множество проводков. Бледное лицо мамы на казенной подушке выглядело совсем постаревшим и изможденным. Иман встает со стула возле кровати, уступая его мне.
— Мама, — в горле стоит ком, беру ее прохладную руку и трусь щекой, заглядывая в тусклые карие глаза. — Что это такое?
— Булат, солнце мое, — шепотом реагирует мама, прикрывая глаза. — Иман, пойди прогуляйся, я хочу побыть с сыном.
— Да, мама! — сестра неторопливо покидает палату, оставляет нас наедине.
— Булат! — смотрит на меня пристальным взглядом. — Сынок, как так?
— Я не понимаю, мама, о чем ты?
— Это правда, что сказал Эмин?
— А что он сказал?
— Что ты насильник, что он прикрывает тебя?
Я теряю дар речи. Эмин это сказал матери??? Тяну губы в улыбке, гадая, что еще этот сукин сын рассказал матери. То, что он постоянно меня отмазывал, платил деньги — маме не следует знать, для нее я самый лучший, хороший, послушный, просто сокровище.
— Он показал видео, где ты… — мотаю головой, сжимаю ее ладонь, целуя пальцы. Не надо говорить вслух, что там, догадываюсь.
— Это ложь, мама, монтаж. Эмин таким образом пытается настроить всех против меня, чтобы я подчинялся ему, принимал его решения без вопросов.
— Я тоже так подумала, не может мой славный мальчик быть насильником, — она облегченно выдыхает, какой-то датчик пищит, я обеспокоенно наблюдаю за странной скачкообразной линией на мониторе. — Ты же у меня всегда такой милый, с самого детства тебя оберегали и баловали. Эмин просто многое на себя берет… — на время мама замолкает, а я пытаюсь успокоиться, сдерживаю себя, хотя очень непросто сейчас изображать из себя примерного сына, когда ярость раздирает на части. Убью его! Совсем потерял понимание, что можно, а что нельзя!
— Булат!
— Да мама?
— Не ругайся с Эмином, он хоть и не прав, но все же очень рассудительный, на его плечах очень многое лежит. Есть здравая мысль в его предложении. — я настораживаюсь, напрягаюсь, чуя подвох. — Он предложил продать бизнес отца, вложить деньги в инвестирование, выделив определенную сумму на ежемесячное содержание.
