— Они итак в шоке, что я женился на блондинке, христианке, а благодаря Омару, все знаю, что ты еще дерзкая на язык.
— Омар? Звучит как морской гад.
— Это тот, который тебя похитил.
— А, этот! Нет, ну наглый, просто пиздец!
— Алена!
— Сори, просто у меня эмоции зашкаливают, когда я вспоминаю эту наглую морду. Это ж надо удуматься похитить незнакомую девушку!
— Вообще-то, милая, ты первая себя назвала моей невестой, никто тебя за язык не тянул.
— Вообще-то, иногда надо мозги включать! Хотя стой, это же ты ляпнул, что я хочу быть похищенной! Вот кто тебя тянул за язык? — возмущенно бью Давида по плечу.
— Тебя итог не устраивает? — встречаемся глазами, мой язвительный ответ застревает в горле. Давид первый тянется ко мне, прижимается к губам, осторожно целуя. Робко ему отвечаю. Это какой-то необычный поцелуй. Напоминает поцелуй первых свиданий, когда хочется большего, но боишься спугнуть, боишься получить отказ.
Сзади начинают сигналить. Мы кажется остановились перед очередным светофором.
— Там сигналят, — шепчу ему в губы, чувствуя покалывания от его щетины на нежной коже. Мне это чувство легкого жжения нравится.
— Ничего страшного, объедят, не трамваи, — глухо произносит Давид, вновь беря меня в плен своим ошеломляющим, настойчивым и более наглым поцелуем. Божечки, дай крепкого здоровья этому придурку Омару, что поддался порывам своей горной натуры и похитил меня в пяти минутах от собственной квартиры. Потому что тогда бы я не узнала, как можно потерять не только дыхание, но и голову всего лишь от одного поцелуя.
21
* * *
— А можно так туго не затягивать? — мне дышать нечем, девчонка лишь улыбается. С самого утра тут творится беспредел. Точнее началось утро невесты по-кавказски.
— Алена, не ворчи, — бабушка Тамара улыбается, мгновение любуется мной и убегает. Сегодня у нее насыщенный день, мне остается только кивать головой на все, что мне скажут.
— А можно все же подкрасить губы более насыщенным цветом? Выгляжу, как моль, — смотрю на свое отражение, визажист испуганно смотрит на меня, потом на девушку, которая только что помогала мне одевать платье.
— У нас не принято невесту вызывающе красить, — да уж, молчи, покорно стой, еще и поганкой будь. Вздыхаю, оглаживаю юбку шикарного белого платья, расшитого стразами, жемчугами, кружевом. Такого тяжелого, богатого платья я лично никогда не видела. Ни о каком глубоком декольте речи не идет, даже руки до запястья скрыты.
Мне поправляют прическу. Хорошо, что вместо платка цепляют привычную фату метров в пять, если не больше. Если стоять на одном месте все торжество, такую длину можно позволить. Фотограф, видеооператор кружатся вокруг, как шмели. Вообще дом полон людей, спроси кто это такие, я не отвечу. Никого не знаю, но все заходят смотрят на меня, как экзотическую зверушку, что-то между собой обсуждают, уверена, говорят о моей скромной персоне. И вместо опущенной головы, я встречаю со вздернутой бровью каждый направленный на меня взгляд.
В соседней комнате около десяти одинаковых чемоданов, чем они напичканы мне неизвестно, надеюсь купюрами, молодой семье ой как нужна финансовая поддержка. Смеюсь над своими мыслями.
Со мной фотографируются все, кому не лень, желают крепкого здоровья, мудрости, некоторые пускают слезу. Опускаю голову, когда ко мне обращаются совсем пожилые люди, являясь выходцами из эпохи до нашей эры. Бабулик на их фоне выглядит горной козой, все держит в своей властной руке, всеми командует, раздает указания.
Время идет к обеду, я уже устала, кортеж от жениха вот-вот должен подъехать.
— Когда приедете в ресторан, там на входе будет ковровая дорожка, ты должна ее скрутить.
— Зачем? — недоуменно смотрю на бабулика, прислушиваясь к какофонии из сигналов, криков, радостных возгласов. — Вы итак соблюдаете не нужные для меня традиции. Зачем?
— Чтобы люди ничего не говорили. Все шепчутся, осуждают, что иноверка, что не из местных.
— Когда была местная, брак сильно долго не продержался, — скрещиваемся взглядами, хорошо, что мы одни, но кто-то мог зайти в комнату в любой момент.
— Мы еще поговорим на эту тему, а пока будь умницей, слушай меня внимательно. Сейчас придут Мухаммед и Мира, подарят тебе кольцо, ты все это время стоишь с опущенной головой, делаешь вид, что тебе грустно.
— Мне не грустно, я устала.
— Потом тебя повезут в ресторан. Встретят, не забудь про коврик, это покажет всем, какая ты хозяйка, — закатываю глаза к потолку. Ну а че, наличие домработницы никак не рассматривают? Самой надо крутиться по хозяйству?
— Прекрати, — одергивает строго бабуля, сердито сверкнув глазами. — В зале вас встретит Медина, ты потом каждого, кто будет сидеть на стуле в первом ряду поприветствуешь. Дальше Медина подойдет, даст конфету, чтобы ваши отношения всегда были сладкие.
— А с Миланой у нее был сахар да мед и без конфетки? — когда же я перестану спрашивать об этой сучке? Ясень пень, что сегодня будут сравнивать, будут прикидывать насколько я лучше или хуже прошлого выбора.
— Медина добрая, она любит своих детей, но никогда в открытую не пойдет против мужа.
— Тоже самое сказал и Давид.
— Он любит своих родителей, но иногда Рашит перегибает палку. Давид всегда не вписывался в его представления, каким должен быть его сын.
— Расскажете?
— Не сейчас, — мы слышим, как приближаются голоса, бабушка Тамара накидывает фату на мою голову, я теперь на все смотрю сквозь вуаль.
Мухаммед симпатичный, улыбчивый с добрыми карими глазами. Они немного светлее, чем у Давида, но все же гены общие не спрячешь. Мира приветливо улыбается мне, когда пересекаемся взглядами. Хорошенькая, только не могу смириться, что общается с Миланой, в подружках у нее ходит.
Шумно. От этого шума устаю очень быстро. Мне зачем-то кто-то протягивает годовалого мальчика, я недоуменно смотрю на бабулика, она моргает. Потом какие-то парни из соседней комнаты начинают выносить мое «приданное», которое не я купила. Мухаммед надевает мне на палец красивое кольцо с крупным камнем. Это не работа Давида. Мои обручальные кольца на мне, а этот подарок на другой руке.
Все же неплохая традиция смотреть в пол и не улыбаться. Я рассматриваю то ковер, то узор на паркете, украдкой кидая на бабушку Тамару взгляд. Она ободряюще улыбается, значит пока следую сценарию. Знаю, что в ресторан подъедет чуток позже, но на крыльце, где собрались все соседи, знакомые, какие-то родственники обнимаемся с ней. Замечаю, как под навесом сидят за накрытым столом мужчины, ранее в столовой видела сидящих девушек. Забавно, мальчики направо, девочки налево и ни-ни за общим столом.
— Ахренеть! — вырывается у меня, когда я вижу во дворе белоснежный «роллс-ройс», украшенный цветами на капоте.
