Отъезд гостей вызвал оживление в конюшнях. Большинство подручных, вероятно, дежурили перед домом, держа лошадей наготове. Двери стойл были широко открыты навстречу теплому ночному воздуху, и внутри горели фонари. Я вошел, чуть не столкнувшись с подручной. Ей было не более десяти, этой тощей, веснушчатой девочке, и она отшатнулась и завизжала при виде моего оружия.
– Я только возьму лошадь, – сказал я ей успокаивающе. – Я тебя не обижу.
Она пятилась, пока я вкладывал в ножны меч, а потом и нож. Затем резко повернулась.
– Хендс, Хендс! – Она убегала, выкрикивая его имя. У меня не было времени думать об этом. В трех стойлах от двери я увидел вороного Регала, с любопытством смотревшего на меня. Я спокойно подошел и почесал его нос, чтобы напомнить о себе. Прошло уже больше года с тех пор, как он чуял мой запах, но я знал его с рождения. Он пощипал мой воротник, его дыхание щекотало мне шею.
– Пойдем, Стрелок. Мы поедем прогуляться сегодня ночью, как в старые добрые времена, а, приятель? – Я открыл стойло, взялся за уздечку и вывел его. Я не знал, куда делась девочка, но криков больше не было слышно.
Стрелок был крупным конем и не привык, чтобы на нем ездили без седла. Он немножко занервничал, когда я забирался на его гладкую спину. Даже среди всех этих опасностей я обрадовался, что снова еду верхом. Я схватился за гриву и, сжав колени, послал его вперед. Он сделал три шага, потом остановился при виде человека, загораживающего нам дорогу. Я посмотрел вниз, на недоверчивое лицо Хендса. Он пришел в ужас при виде меня.
– Это только я, Хендс. Я хочу позаимствовать лошадь, а то они могут убить меня. Еще раз.
Наверное, я ждал, что он засмеется и махнет мне рукой. Но он становился все белее и белее, и наконец я решил, что он сейчас упадет в обморок.
– Это я, Фитц. Я не умер. Выпусти меня, Хендс.
Он отступил назад.
– Милостивая Эда! – воскликнул он, и я подумал, что он сейчас откинет голову и засмеется. Но он зашипел: – Звериная магия! – Потом повернулся и побежал в ночь с криком: – Стража! Стража!
Я потерял, наверное, две секунды, глядя ему вслед. Это была боль, сравнимая, пожалуй, с той, которую я испытал, когда Молли ушла от меня. Годы дружбы, долгая ежедневная рутина совместной работы в конюшне – все это было смыто мгновением суеверного страха. Это было несправедливо, и я чувствовал, что мне стало плохо от его предательства. Холод сковал меня, но я ударил Стрелка каблуками и ринулся в темноту.
Он доверял мне, этот славный конь, так хорошо обученный Барричем. Я увел его с освещенной факелами подъездной дороги и прямых боковых дорожек и мчался прямо через клумбы, пока не проскакал мимо группы стражников у маленьких торговых ворот. Они смотрели за дорогой, но Стрелок как ветер пронесся по торфу и вылетел из ворот, прежде чем они поняли, что случилось. Завтра их выпорют, если я хоть сколько-нибудь знаю Регала.
За воротами мы снова полетели через сады. Я слышал за спиной крики погони. Стрелок подчинялся моим коленям очень хорошо для лошади, которая привыкла к поводьям. Я убедил его перепрыгнуть живую изгородь и ехать по боковой дороге. Мы оставили сады позади и продолжали галопом мчаться вверх, через лучшую часть города, по покрытым булыжниками мостовым, на которых все еще горели факелы. Но скоро мы выбрались из богатых кварталов. Мы ураганом пронеслись мимо трактиров, которые все еще были открыты для путников, мимо темных магазинов, окна которых на ночь были закрыты ставнями. Копыта Стрелка стучали по глинистой дороге. Поскольку было уже поздно, движения на улицах почти не было. Мы стремительно летели вперед.
Я позволил ему замедлить шаг, когда мы въехали в более бедную часть города. Уличные фонари здесь были дальше друг от друга, и некоторые уже погашены на ночь. Тем не менее Стрелок чувствовал мою настойчивость и держал хороший темп. Один раз я услышал звук копыт еще одной лошади, скакавшей довольно быстро, и подумал, что нас догнали. Потом с нами поравнялся гонец, двигавшийся в противоположном направлении. Он даже не придержал лошадь. Я ехал вперед и вперед, все время боясь, что услышу за спиной стук копыт и звуки рога. Решив наконец, что мы все-таки ушли от погони, я обнаружил, что Тредфорд припас для меня нечто ужасное. Мы доехали до места, которое некогда было большим круглым рынком Тредфорда. Давным-давно здесь было сердце города – замечательный огромный рынок, где можно было часами бродить, рассматривая разложенные товары со всех концов мира.
Я так никогда и не узнал, почему было решено строить на его месте Королевский Круг Регала. Я только знаю, что, когда я ехал через огромную открытую площадь, Стрелок зафыркал, учуяв запах засохшей крови под копытами. Старые виселицы и позорные столбы все еще стояли здесь вместе с другими механическими приспособлениями, думать о применении которых у меня не было ни малейшего желания. Без сомнения, в новом Королевском Круге они должны были быть даже более жестокими, чем я мог вообразить. Я ударил Стрелка коленями и проскакал мимо них, похолодев от ужаса и моля Эду, чтобы она сохранила меня от всего этого. Потом какое-то ощущение возникло в воздухе, окружило мое сознание и сдавило его. Сердце у меня забилось, и я подумал, что это Уилл пытается достать меня Скиллом и свести с ума. Но стены моего Скилла оставались крепкими и высокими, и я сомневался, что Уилл или кто-либо другой смог бы работать Скиллом так скоро после взрыва Верити. Нет. Это исходило из более глубокого и более примитивного источника, такого же коварного, как чистая вода, в которую подмешан яд, и нахлынуло на меня. Ненависть, боль, голод смешались в одном ужасающем стремлении к свободе и отмщению и пробудили все, что я чувствовал в подвалах Регала. У края Круга располагались ряды клеток, в которых Регал держал животных, чтобы уничтожать преступников и «перекованных». Страшная вонь распространялась далеко вокруг – вонь воспалившихся ран, мочи и гниющего мяса. Но даже этот запах был не таким сильным, как давление адского оттенка Уита, исходившего из них. Там были медведь в плотном наморднике, две огромные кошки неизвестной мне породы, которые почти бились в агонии, ломая когти и клыки о прутья решетки, но все равно упорно пытаясь выбраться из своей тюрьмы. В другой клетке стоял огромный черный бык с великолепными рогами. Он был весь утыкан перевязанными ленточками стрелами, его раны гноились, и гной тек по шкуре. Их страдание кричало во мне, взывая о помощи. Мне даже не нужно было останавливаться, чтобы увидеть тяжелые цепи и замки, запиравшие клетки. Бесполезно пытаться взломать их без отмычки. Будь у меня мясо или зерно, я мог бы дать животным яд. Но у меня не было ни того ни другого и совсем не было времени. Так что я проехал мимо, и волна их безумия захлестнула меня. Я натянул поводья, не в силах покинуть их. Но в моей голове гремел приказ Верити, которого я не смел ослушаться. Я ударил каблуками по бокам Стрелка и пустил его вскачь, прибавив к счету Регала еще один долг, уплаты которого я когда-нибудь потребую.
Рассвет застал нас на окраинах города. Я даже вообразить не мог, что Тредфорд такой большой. Мы подъехали к медленному ручью, впадающему в реку. Я остановил Стрелка, потом спешился и подвел его к воде. Когда он напился, я поводил его некоторое время. В голове у меня бурлили тысячи мыслей. Стражники, скорее всего, обыскивают дороги, ведущие на юг, ожидая, что я направлюсь назад в Бакк. Сейчас я сильно опережал их. Если я буду продолжать двигаться, у меня появится хороший шанс уйти от погони. Я вспомнил о моем хитроумно спрятанном узле, который навсегда останется в зарослях крапивы. Моя одежда, мое одеяло, мой плащ – все было потеряно. Вдруг я подумал о Хендсе. Будет ли Регал обвинять его за то, что я украл лошадь? Потом я вспомнил, как посмотрел на меня мой старый друг, когда узнал. Внезапно я обрадовался, что не уступил своему желанию найти Молли. Мне так тяжело было увидеть отвращение и ненависть на лице Хендса! Я бы просто не вынес, прочитав то же самое в ее глазах. Благодаря моему Уиту я стал свидетелем безмолвной агонии несчастных зверей и не мог выкинуть из головы мысли о них. Но все эти мысли были оттеснены разочарованием из-за провала покушения на Регала. Я гадал, найдут ли яды на его одежде и вещах и не может ли оказаться так, что мне все-таки удалось убить его. В моем мозгу снова загрохотал приказ Верити: Иди ко мне, и я не мог заставить его умолкнуть. Эти слова овладели какой-то частью моего сознания и преследовали меня даже сейчас, кричали, чтобы я не тратил времени на размышления и питье, просто снова садился на лошадь и ехал, ехал к Верити, который нуждается во мне и зовет меня.
