Тем не менее я нагнулся, чтобы попить. Только стоя на коленях над водой, я осознал, что жив. И запоздало вспомнил, как дважды убивал своим ножом в ту ночь и что в последний раз вытер его об одежду убитого. Вероятно, на нем не осталось и следа яда, когда я порезал себя.
Я смочил рукав желтой рубашки в ручье, потом осторожно отодрал присохшую к коже ткань. Порез был неглубокий, всего лишь длинная царапина. Она воспалилась и болела, но не выглядела отравленной.
Надежда внезапно засияла, как утренний рассвет. Они будут искать тело на дороге или умирающего человека где-то в городе, уже слишком слабого, чтобы скакать на лошади. Члены группы видели, как я отравил себя, и должны были чувствовать мою полную уверенность в скорой и неминуемой смерти. Могли ли они убедить в этом Регала? Вряд ли, но я надеялся. Я снова вскочил на коня и медленно двинулся дальше. Мы проехали мимо ферм, хлебных полей и фруктовых садов. Нам встретилось несколько фермеров на повозках, везущих в город свои товары. Я ехал, прижав руку к груди, и смотрел прямо вперед. Очень скоро кто-нибудь додумается допросить людей, входящих в город. Лучше играть свою роль.
Постепенно мы добрались до необработанных земель, на которых паслись овцы или харагары. Вскоре после полудня я сделал то, что должен был сделать. Я спешился у заросшего кустарником берега ручья, снова дал Стрелку напиться и развернул его в направлении Тредфорда.
– Назад в конюшню, мальчик, – сказал я ему. Когда он не пошевелился, я звонко шлепнул его по заду. – Возвращайся к Хендсу. Скажи ему, что я умер по дороге. – Я нарисовал в его сознании кормушку, полную овса, который, как я знал, он очень любил. – Иди, Стрелок.
Он с любопытством фыркнул, но потом пошел прочь. Один раз он оглянулся, ожидая, что я пойду за ним и поймаю его.
– Иди! – крикнул я и топнул ногой. Он испугался и поскакал прочь легкой рысью, высоко вскидывая голову. Когда он вернется назад в конюшню без всадника, они могут решить, что я умер. Может быть, они больше времени потратят на поиски тела, вместо того чтобы преследовать меня? Это лучшее, что я мог сделать, чтобы сбить их со следа, и, уж конечно, это лучше, чем скакать у всех на виду на личной лошади короля. Звук копыт Стрелка затихал. Я подумал, поеду ли я когда-нибудь еще на таком прекрасном животном, не говоря уже о том, чтобы обладать им. По-видимому, это было маловероятно.
Иди ко мне. Эта команда все еще эхом отдавалась у меня в голове.
– Иду, иду, – пробормотал я, – но только после того, как найду себе что-нибудь поесть и посплю.
Я свернул с дороги и пошел вдоль ручья к густым зарослям. Мне предстоял долгий и тяжелый путь, и у меня не было почти ничего, кроме моей одежды.
10
ЯРМАРКА НАЕМНЫХ РАБОЧИХ
Рабство – это традиция в области Чалси и основа ее экономики. Здесь утверждают, что рабами становятся только военные пленники. Тем не менее большинство рабов, бегущих в Шесть Герцогств, рассказывают, что их захватили во время пиратского набега в родных городах. Согласно официальной версии, никаких набегов не было и нет. В Чалси также отрицают существование пиратов, обосновавшихся на Торговых островах. Но на самом деле рабство и пиратство идут рука об руку.
Рабство никогда не признавалось в Шести Герцогствах. Многие из ранних пограничных конфликтов между Шоксом и Чалси возникали скорее из-за проблемы рабовладения, чем из-за каких-то неурядиц на границе. В Шоксе были возмущены тем, что раненые или захваченные в плен солдаты должны были провести остаток жизни в качестве рабов. За всякой проигранной Шоксом битвой немедленно следовала новая яростная атака на Чалси, в которой пытались отбить пленников, захваченных в первом сражении. Таким образом Шокс приобрел множество земель, на которые претендовала Чалси. Между этими двумя регионами всегда были натянутые отношения. Народ Чалси постоянно обвиняет народ Шокса в том, что он не только дает укрытие беглым рабам, но и подстрекает бежать других. Ни один из монархов Шести Герцогств никогда не отрицал справедливости этих обвинений.
Вся моя энергия теперь была направлена на то, чтобы добраться до Верити, ждавшего меня где-то за Горным Королевством. Для этого мне сперва нужно было пересечь весь Фарроу. Это было нелегкой задачей. Район вдоль Винной реки вполне подходит для пешего путешествия, но чем дальше от реки, тем более пустынной и бесплодной становится местность. Пахотные земли засеяны льном и коноплей, но за ними начинаются огромные свободные пространства. Хотя внутреннюю часть герцогства Фарроу нельзя назвать пустыней, это все равно плоская сухая равнина. Там обитают только племена кочевых пастухов, которые беспрестанно перегоняют свои стада с места на место в поисках корма. Даже они покидают пастбища, когда «зеленое время» года проходит, чтобы осесть во временных поселениях вдоль рек или вблизи других водяных источников. В дни, последовавшие за моим бегством из дворца Тредфорда, я перестал понимать, почему король Велдер вообще захотел завоевать Фарроу, не говоря уж о том, чтобы сделать его одним из Шести Герцогств. Я знал, что мне надо свернуть от Винной реки и пойти южнее, к Голубому озеру, чтобы пересечь его и следовать по Холодной реке к подножиям гор. Но это практически невозможно было проделать в одиночку. А Ночного Волка со мной не было, так что я был один.
Внутри страны нет больших городов, хотя встречаются примитивные поселения, круглый год существующие на берегах ручьев или речушек. Большинство из них живет благодаря торговым караванам, которые проходят поблизости. Торговля, хотя и не очень оживленная, ведется по дороге к Голубому озеру и Винной реке, и по той же дороге текут товары, ввозимые и вывозимые из Горного Королевства. Мне надо было каким-то образом примкнуть к одному из таких караванов. Легко сказать, и гораздо труднее сделать.
Когда я входил в Тредфорд, то выглядел беднейшим из нищих. Я покинул его в роскошном костюме, на одном из лучших животных, когда-либо выращенных в Баккипе. Но в то мгновение, когда я расстался со Стрелком, тяжесть моего положения начала давить на меня. У меня была украденная одежда, собственные пояс и сапоги, кошелек, нож и меч, и к тому же кольцо и медальон на цепочке. В кошельке не было ни копейки, зато там лежали огниво, точильный камень и прекрасная коллекция ядов.
Волки не охотятся поодиночке. Так сказал мне когда-то Ночной Волк, и до исхода дня я оценил мудрость этого заявления. Моя трапеза в этот день состояла из корней рисовой лилии и нескольких орехов, которые плохо спрятала белка. Я бы с радостью съел и саму белку, которая сидела на высоком суку и бранила меня, пока я грабил ее кладовую, но у меня не было никакой возможности поймать ее. Разбивая камнем орехи, я отметил, как одна за другой рассеиваются мои иллюзии относительно меня самого.
Я считал себя самодостаточным и умным человеком. Я гордился своим искусством убийцы и верил где-то в глубине души, что, хотя я не полностью овладел Скиллом, моя сила в нем превышает силу любого члена группы Галена. Стоило отнять у меня великодушие короля Шрюда и охотничьи способности друга волка, лишить тайной информации и искусства составления заговоров Чейда и наставничества в Скилле Верити – и что же я увидел? Остался голодный человек в ворованной одежде, застрявший на полпути между Баккипом и горами с очень сомнительными перспективами продвинуться в любую сторону.
