Иди ко мне!
Неважно, что я хотел сделать, неважно, какие испытывал чувства, я знал, что сперва должен пойти к Верити. Я снова и снова обещал себе это и наконец провалился в усталую дремоту. Мне снились сны, но они были какими-то бледными, и прикосновение Скилла едва ощущалось в них. Они колебались и рассеивались, как будто под дуновением осеннего ветра. Мое сознание, казалось, подхватило и перемешало мысли обо всех, о ком я скучал. Мне снился Чейд, который пил чай с Пейшенс и Лейси. На нем был шелковый халат, покрытый звездами, очень старого покроя, и он очаровательно улыбался женщинам, вызывая смех даже у Пейшенс, которая выглядела чрезвычайно изможденной и усталой. Потом я увидел Молли, которая выглядывала из дома, в то время как Баррич стоял снаружи, кутаясь в плащ, и говорил ей, чтобы она не беспокоилась, он уходит ненадолго, и тяжелая работа может подождать его возвращения. Она должна оставаться в доме и заботиться только о себе. Даже Целерити снилась мне. Она нашла кров в легендарных Ледяных пещерах Голодного ледника в Вернее вместе с остатками своей армии и множеством простых людей, обездоленных пиратами. Мне снилось, что она ухаживает за Верой, страдавшей от лихорадки и гноящейся раны в животе. Мне привиделся шут, его белое лицо стало цвета слоновой кости, и он сидел перед камином, глядя в огонь. Никакой надежды не было на его лице, и я чувствовал, что смотрю ему в глаза прямо из языков пламени. Где-то неподалеку, хотя и не очень близко, безутешно рыдала Кетриккен. Потом мне приснились охотящиеся волки, загоняющие оленя, но это были дикие волки, и если мой волк был с ними, он принадлежал только им и больше не был моим.
Я проснулся с головной болью. Спина моя ныла, потому что я устроился прямо на остром камне. Солнце только появилось из-за горизонта, но я тем не менее встал и набрал воды для умывания и питья. Как-то Баррич сказал мне, что большое количество воды хорошо помогает от голода. Это была теория, которую мне сегодня предстояло проверить на практике. Я взял было нож, собираясь побриться, но потом отказался от этой затеи. Пусть лучше моя борода как можно быстрее скроет шрам. Я неохотно потер грубую щетину, которая уже раздражала меня. Потом вернулся туда, где все еще спали остальные.
Они только начинали шевелиться, когда появился плотный маленький человек и пронзительно закричал, что хочет нанять работника, который поможет ему перегнать овец из одного загона в другой. Это была работа только на несколько часов, и большинство мужчин покачали головами, желая остаться там, где их могли нанять в караван, идущий до Голубого озера. Человек почти умолял и говорил, что ему придется прогнать овец по городским улицам и он хочет сделать это до того, как начнется оживленное движение. Наконец он предложил накормить рабочего завтраком, и я думаю, что именно поэтому согласился пойти с ним. Его звали Дэмон, и все время, пока мы шли, он говорил, размахивая руками, как, по его мнению, следует обращаться с овцами. Хорошее стадо, очень хорошее стадо, и не надо их бить или даже пугать. Лучше всего гнать овец спокойно и медленно. Я молча кивал и следовал за ним к загону, расположенному в самом низу улицы мясников.
Скоро стало очевидно, почему он так торопится перегнать своих овец. Следующий загон, по-видимому, принадлежал несчастному Хендсилу. Несколько овец все еще блеяло, но большинство из них уже умерло или умирало от поноса. Вонь их испражнений добавилась к омерзительному запаху, стоявшему в воздухе. Несколько человек сдирали шкуры с мертвых животных, пытаясь спасти хоть что-то. Это была кровавая, грязная работа. Окровавленные туши лежали прямо в загоне, рядом с умирающими. Это напомнило мне поле боя и мародеров, обирающих павших. Я отвел глаза от этого зрелища и помог Дэмону собрать в кучу его овец.
Попытка использовать Уит на овцах – чаще всего напрасная трата времени. Они очень легкомысленны. Даже наиболее спокойные кажутся такими просто потому, что забывают, о чем они думали. Другие склонны к чрезмерной настороженности и становятся подозрительными в самых обыденных ситуациях. Единственный способ обращения с ними – это способ пастушьих собак. Нужно убедить их, что у них есть куда идти, и поддерживать это желание. Я слегка развлекся, размышляя о том, как Ночной Волк согнал бы их в кучу и заставил двигаться, но одна моя мысль о волке заставила нескольких овец остановиться и начать испуганно озираться. Я предложил им следовать за стадом, пока не потерялись, и они вздрогнули, словно потрясенные такой перспективой, и присоединились к остальным.
Дэмон дал мне длинную палку, и я обрабатывал зады и бока овец, непрерывно бегая туда-сюда, а он показывал дорогу и не давал стаду разбрестись на перекрестках. Мы дошли до городских предместий и запустили овец в один из редких загонов. В другом загоне содержался великолепный рыжий бык, в третьем стояли шесть лошадей. Когда мы отдышались, он объяснил, что завтра отсюда пойдет караван к Голубому озеру. Он купил этих овец только вчера и намеревался отвести их домой. Я спросил, не нужен ли ему еще один помощник, и он оценивающе посмотрел на меня, но не ответил.
Он сдержал свое слово относительно завтрака. У нас были каша и молоко, простая пища, показавшаяся мне изумительно вкусной. Ее подала женщина, жившая в доме у загонов и зарабатывавшая на жизнь тем, что присматривала за животными и предоставляла еду, а иногда и постели их владельцам. После того как мы поели, Дэмон старательно объяснил мне, что да, для этого путешествия ему нужен помощник, а может быть, и два, но по покрою моей одежды он решил, что я плохо знаю работу, которую ищу. Сегодня утром он взял меня только потому, что я казался единственным действительно проснувшимся. Я рассказал свою историю о бессердечной сестре и заверил его, что умею обращаться с овцами, лошадьми и свиньями. После долгих колебаний он нанял меня, сказав, что будет кормить меня во время путешествия, а в конце его заплатит мне десять серебряных монет. Он велел мне сбегать за вещами и попрощаться с родными, но обязательно вернуться к вечеру, а иначе он наймет кого-нибудь другого.
– Мне не за чем идти и не с кем прощаться, – ответил я, решив, что неразумно будет ходить в город, особенно после того, что я слышал прошлой ночью. Мне хотелось, чтобы караван отправился немедленно.
В первое мгновение он был потрясен, но потом показался даже довольным.
– Что ж, мне нужно сделать и то и другое, так что я оставлю тебя следить за овцами. Им потребуется вода; это причина, по которой я держал их в городском загоне. Там был насос, но мне не хотелось оставлять их рядом с больными животными. Ты натаскаешь воды, а я пришлю человека с возом сена. Смотри покорми их хорошенько. Имей в виду, что я буду судить о том, как у нас с тобой получится, по тому, как ты начнешь… – Он чрезвычайно подробно объяснил мне, как, с его точки зрения, надо поить животных и сколько нужно сделать кормушек, чтобы быть уверенным, что каждое животное получит свою порцию. Я думаю, этого следовало ожидать; я не был похож на овчара. Это заставило меня вспомнить Баррича и его спокойную уверенность в том, что я знаю свое дело и сделаю его. Уже собравшись уходить, он внезапно повернулся: – А как тебя зовут, парень?
– Том, – ответил я после секундной паузы. Пейшенс когда-то хотела называть меня так, еще до того, как я принял имя Фитц Чивэл. Это воспоминание вызвало в памяти слова Регала. «Тебе стоит только почесаться, чтобы обнаружить безымянного мальчика-псаря», – сказал он. Вряд ли он счел бы Тома-пастуха чем-то лучшим.
