– Он не сделал ничего плохого! – настаивала я, изо всех сил пытаясь подняться на ноги и снова отбиваясь от мужчин, которые удерживали меня. Это и была та помощь, о которой говорил Атура? Просто непостижимо.
На короткий миг Канан повернулся в мою сторону. Его губы дрожали, но каким-то образом он сумел найти в себе мужество. Юноша протянул руку, схватил кинжал, устремил взгляд перед собой и положил ладонь на табурет, растопырив пальцы.
Едва он занес клинок, я вырвалась и бросилась вперед, но Атура тут же перехватил меня.
– Не-е-ет! – выдохнула я.
Мой голос потонул в вопле Канана. Его крик пронзил меня насквозь, проник в самое сердце, и я перестала дышать. Я рухнула. Свалилась в глубокую яму, видя лишь кровь там, где раньше были пальцы Канана, зарываясь лицом в грудь Атуры. Я цеплялась за него, борясь с яростью, грозившей поглотить меня целиком.
– Это всего лишь палец, – прошептал он мне на ухо.
Но сквозь непрекращающиеся крики и жалобные стоны Канана Атуру я почти не слышала.
– Уведите его, – потребовал Тарос.
Сирена пронеслась мимо меня и рухнула на колени рядом с Кананом. Я силилась высвободиться из мертвой хватки Атуры, но он не позволил мне помочь юноше.
– Тебе не кажется, что ты и так уже достаточно сделала? – спросил он. – Не стоит усугублять ситуацию, оскверняя себя кровью на глазах у дворян.
Вырвавшись, я отвесила ему звонкую пощечину.
– Мне нет никакого дела до дворян, – горько бросила я в ответ.
Моя рука все еще дрожала после удара. Атура коснулся своей щеки и разочарованно смотрел на меня, пока мне не стало стыдно за такую внезапную вспышку гнева. И все же я едва могла видеть его, не говоря уже о том, чтобы извиниться. Неужели это вся помощь, на которую был способен командующий королевской армией?
Атура заставил Канана искалечить себя, хотя в его положении вполне мог остановить Тароса, когда я уличила Риэллу во лжи. Но, видимо, собственная репутация была для него важнее всего остального. Неужто он так долго притворялся одним из высокородных, что забыл, кем был на самом деле и что с Кананом у него общего больше, чем с любым из альб в этом зале?
Оставив Атуру стоять на месте, я метнулась к Канану и упала на колени рядом с ним.
Он сидел, скорчившись, все еще крепко обхватывая пальцами кинжал и прижимая руку к груди. Кровь была повсюду, а на табуретке лежал его отрубленный безымянный палец. Он выглядел до странного ненастоящим. Будто безжизненный кусок мяса в липком красном бульоне.
Недолго думая, я расстегнула пояс, стянула с себя верхнее платье и обернула ткань вокруг руки Канана. С большим трудом мне удалось высвободить кинжал из его сжатых пальцев. Оружие с лязгом упало на пол, и Канан вздрогнул.
– Я отведу его к придворному врачу, – сказала Сирена.
Мы помогли Канану подняться на ноги и повели его через ряды зевак к одному из боковых выходов. Когда мы проходили мимо Майлы, та удержала меня за руку.
– Я не знала, – заверила она.
Я окинула изящную высокородную альбу своим взглядом с ног до головы. Ее заверения в невиновности уже ничего не могли изменить.
Ничего не ответив Майле, я последовала за остальными, радуясь возможности покинуть тронный зал. Дверь за нами закрылась, и я собиралась снова поддержать Канана, но тот отстранился от меня.
– Оставь меня! – закричал он. – Я… я не хочу иметь с тобой ничего общего.
Пораженная, я отдернула руки и посмотрела на Сирену. Мне хотелось бы утверждать, что я не понимала, почему он не хочет моей помощи, но так я только солгала бы самой себе.
– Он не это имел в виду, – сказала моя горничная, уводя от меня паренька.
Одетая в одно лишь заляпанное кровью нижнее платье, я осталась в коридоре одна. Как же он был прав! Всем, кто хотел мне помочь, кто поддерживал меня, я приносила несчастье. Это было проклятием моего наследия, и ничто и никогда не смоет это с нас – с тех, кому нечего делать при свете дня.
Я услышала, как дверь позади меня открылась и закрылась снова, но не обернулась.
– Шира? – позвал меня Атура.
Мой гнев мгновенно вспыхнул с новой силой. Почему он не мог оставить меня наконец в покое?
– Убирайся! – рявкнула я.
– Скоро объявят следующее задание, – пояснил он. – Верховный Жрец посчитал уместным провести церемонию, чтобы поднять всем настроение. Все вне себя после твоего выступления и предательства Риэллы.
– Ты что, не слышишь меня? – поинтересовалась я.
– Королева всегда за справедливость, – напомнил он. – Твой друг должен был спросить разрешения, прежде чем брать кожу. Не важно, обрезки то были или нет.
– Справедливость?! – заорала я. – Где ты здесь увидел справедливость? Риэлла обокрала меня, но кто наказывает ее? К справедливости это не имеет никакого отношения. Ты просто забыл, что значит это слово, потому что слишком сильно старался быть одним из них. Ты прогнулся под них, ты отрицаешь свое происхождение. Но ради чего? Чтобы стать таким же жестоким и бессердечным, как все чистокровные в той комнате?
Я махнула рукой в сторону тронного зала и, гневно фыркнув, посмотрела Атуре прямо в глаза. Взгляд мужчины ясно говорил, насколько он разочарован во мне. Я обещала молчать, но теперь, не скрываясь, выплюнула ему в лицо все, что он любой ценой хотел сохранить в тайне. Несмотря на то, что за закрытой дверью в тронный зал мы были одни, и я не сказала этого прямым текстом, я все равно почувствовала себя предательницей.
– Мурайя уже наказала ее, – невозмутимо отозвался он. – Риэлла не справилась со своей задачей. Ей уже отказано в троне, а после того, что только что произошло, ее семья, вероятно, отвергнет ее. Но если тебе этого недостаточно, если ты не считаешь это справедливым, то возьми и измени это. Стань королевой и отстаивай права слабых и угнетенных.
Ошеломленная, я уставилась на него:
– Почему ты продолжаешь настаивать на этом? Ты ведь должен понимать, что у меня нет шансов. Даже если мне удастся выполнить поставленную передо мной задачу. Для тебя же будет лучше, если на троне окажется твоя невеста.
Раздался звон колокола, и это ненадолго отвлекло меня.
Все они просто продолжали жить по-прежнему. Я спрашивала себя, стоит ли Верховный Жрец прямо в крови Канана сейчас, когда объявляет, кто станет следующей выполнять диковинное задание ради всеобщего развлечения.
– Я верю в тебя, – шагнув ко мне, сказал Атура. – Я знаю, что в тебе есть нечто большее, чем видят большинство мужчин и женщин в комнате позади нас. И я не хочу, чтобы ты сдалась раньше, чем докажешь это всем.
Колокол ударил снова.
– А если я тебе не верю? – спросила я.
В тронном зале воцарилась тишина; я услышала далекое бормотание Верховного Жреца, песнопения его свиты, а потом – четкий, незнакомый голос, выкрикнувший имя:
