Я поспешно огляделась по сторонам, и мои глаза расширились от удивления и ужаса, когда я увидела лежащих на земле безжизненных существ. Сердце забилось в груди, и я, как в трансе, пошла к трупам.
Оттолкнув Лисандра в сторону, я остановилась, не в состоянии отвести взгляд от этих изуродованных, залитых кровью тел и просто не в силах поверить в то, что увидела. В ушах зашумело, и мое собственное тело, которым я с такой ловкостью пользовалась, вдруг показалось мне каким-то чужеродным, словно кто-то другой контролировал его.
Это были ночные альбы. Но выглядели совершенно иначе. Совершенно изголодавшиеся, обнаженные, с плотной, морщинистой кожей, впалыми щеками и мутными, как молоко, расширенными глазами.
Мысль о том, что ночные альбы, покидающие Фархир, заканчивают свою жизнь подобным образом, заставила мое горло сжаться. Я не хотела верить в то, что это происходило со всеми ночными альбами. Не может быть, чтобы мы превращались в существ, которых Лисандр называл марами. Я уставилась на трупы глазами, полными ужаса.
Это просто не могло быть правдой. Мы не были монстрами, которыми нас считали. Не были дикарями. И все же я видела это своими собственными глазами.
Моего плеча коснулась рука. Я вздрогнула, развернулась и оттолкнула от себя Лисандра.
– Оставь меня! – рявкнула я на него.
Меня переполняли гнев и отчаяние. Кровь этих альб еще не высохла на этом человеке, и я не знала, как случилось так, что все это зашло так далеко. Я знала лишь то, что этот человек, должно быть, считал, что эти создания не заслуживали ничего кроме смерти. Безоружные, эти изможденные альбы были зверски, жестоко убиты. И мне совсем не хотелось выслушивать оправдания или извинения этого человеческого принца. Потому что если в том, что Лисандр рассказывал мне о марах, была хоть доля правды, это неизбежно означало, что такое чудовище дремало и внутри меня. Но я не была монстром!
Мысли в моей голове метались, наскакивая друг на друга. Наконец, взвыв от собственной беспомощности и ощущения безвозвратной потери контроля, я схватилась за голову и отшатнулась от Лисандра.
Что, если этот человек заколдовал меня? Что, если провалами в памяти я обязана вовсе не лесу? Мне вообще не стоило позволять этому мужчине приближаться ко мне. Когда Лисандр положил руку мне на грудь, прислушиваясь к моему сердцебиению, на меня будто наложили заклятие. Я внезапно почувствовала себя такой слабой и преданной ему, что даже не ощущала желания противиться его власти. Напротив, я добровольно доверила ему контроль над собой, отдала свою жизнь в его руки и чувствовала себя рядом с этим мужчиной в полной безопасности. Безопаснее, чем когда-либо прежде.
Должно быть, это было заклинание! Лисандр сначала заколдовал меня, а потом убил этих ночных альб. А что дальше? Я стала бы следующей, если бы не смогла освободиться от его чар?
С этим пора заканчивать! Нельзя допустить, чтобы я и дальше находилась под влиянием этого человека! Решительно подняв голову, я схватилась за кинжал, но едва я взяла его в руки, Лисандр рухнул передо мной на колени и завалился на бок.
Я уставилась на него как завороженная, угрожающе подняв кинжал над головой, ожидая, что он вздрогнет или еще каким-нибудь образом даст понять, что его бессилие – всего лишь хитрость. Но ничего не произошло. Лисандр лежал передо мной совершенно неподвижно.
Со всей осторожностью я приблизилась к нему. Каждая клеточка моего тела была напряжена до предела: я была готова ко всему. Если Лисандр действительно заворожил меня, я не могла доверять даже самой себе.
Я осторожно пнула ногой его в плечо, и его бесчувственное тело перевернулось на спину. Глаза Лисандра были закрыты. Он был бледен, лоб покрывали бисеринки пота, и ничто не говорило о том, что он притворяется, будто потерял сознание. Неужели это ночные альбы, которых убил Лисандр, погубили его?
Готовая положить этому конец, я присела перед ним на корточки и вытащила свой кинжал. Я добуду Сумеречный камень и докажу всем, что мы, ночные альбы, не трусливы и не бездарны!
Мои руки крепче сомкнулись вокруг рукояти, и ярость всколыхнулась внутри меня, заставив вздрогнуть всем телом.
– Ты околдовал меня! – закричала я Лисандру.
Это было единственным убедительным объяснением происходящему. Иначе почему у меня разрывалось сердце, когда я видела его в таком состоянии? Ведь он был всего лишь человеком. Мы, альбы, ненавидели людей. Мы презирали их зловоние, их внешний вид и ненавидели их за все, что они сделали с нами.
Мои глаза увлажнились, и слезы закапали на тело Лисандра, лежащего без сознания на лесной земле. Я плакала, согнувшись над ним. Я просто не могла. Я не могла убить его, потому что то, что я чувствовала к нему, не было ненавистью.
Вывести человека из леса было настоящим испытанием. Этот принц оказался страшно тяжелым, и, несмотря на носилки, которые я соорудила из веток и папоротника, тащить его за собой мне приходилось из последних сил.
Хотя, может, оно и к лучшему. Я была так занята заботой о человеческом принце, что больше не могла слышать лес. И помнила каждую напряженную минуту последнего отрезка своего пути, не теряя контроля над собой и своими действиями.
Когда я наконец вырвалась из чащи и оказалась на краю леса, день уже подходил к концу. Слишком много времени прошло с тех пор, как я покинула Фархир. Я опустила носилки, упала на колени и зарылась руками в родную землю. Казалось, тяжкий груз свалился с моих плеч, теперь, когда соблазны Пограничного леса остались в прошлом.
Я находилась в Пустоши. Эта местность была мне знакома, ведь раньше я частенько собирала здесь свои травы для продажи. А еще я знала, что Баштана находится примерно в половине дня пути, если идти в противоположном направлении. Других деревень и городов вокруг не было. И это, наверное, тоже было к лучшему. В конце концов, я вернулась не просто с Сумеречным камнем, а с чистокровным человеком. Который к тому же был еще и принцем.
Я прекрасно отдавала себе отчет в том, что простые жители обедневших приграничных деревень постарались бы как можно скорее прикончить его и уничтожить все следы, чтобы только не навлечь на себя гнев кровопийц. И при этом мы с ним отчаянно нуждались в пресной воде и горячей пище. Пара орехов да несколько капель росы, которые я подобно животному слизывала с листьев, – вот и вся еда, что попала в мой желудок за все это время. И все же нам стоило избегать альб, пока это было возможно. Даже если это означало голодную смерть.
Я перетащила носилки в защищенное от ветра место, набрала хвороста для костра и сухой травы для розжига и, потерев две деревяшки друг о друга, уже почувствовала теплую струйку первого дымка, когда Лисандр издал тихий стон.
Подсунув пылающую траву под кучу хвороста, я осторожно приблизилась к мужчине. Рана на его шее была глубокой, и даже следы укусов на руке выглядели далеко не безобидно. Я обработала их смесью из перетертых листьев крапивы, тимьяна и коры лиственницы, использовав в качестве повязок рукава его рубашки, которые разорвала на лоскуты. В травах я разбиралась и поэтому была уверена, что использовала то, что нужно. И все же я не была целительницей и поэтому мало что знала о том, как ухаживать за ранами. Поэтому могла только надеяться, что моей помощи Лисандру будет достаточно.
