– Точно так же мы думаем о вас, – чуть более вызывающе, чем собиралась, ответила я. – Будь у вас такая возможность, вы бы объявили нам войну. Желание сражаться у вас в крови.
Вместо того чтобы защищаться, Лисандр лишь снова улыбнулся своей вымученной улыбкой. Он смотрел на меня так, словно слушал не мои слова, а мысли, которые скрывались за ними. Словно мог видеть меня насквозь. И мне это совершенно не нравилось.
– Не ухмыляйся так, – попросила я.
Губы Лисандра вновь слегка изогнулись, и я нахмурилась. Он что, смеялся надо мной? Мне показалось, что именно так.
– Я не ухмыляюсь, – дружелюбно ответил он. – Я улыбаюсь тебе. Неужели это так плохо?
– То, что человек ухмыляется тебе? Да. Для нас, альб, это плохо. Пересечение границы и путешествие по вашей стране тоже не назовешь приятной прогулкой. И то, что мне пришлось тащить тебя с собой, потому что ты помешал мне выполнить мою задачу, не сделало его лучше. От вас, людей, воняет, да и на вид вы не очень-то милы.
Улыбка Лисандра угасала, а во мне росло желание извиниться. К тому же то, что его запах был отвратительным, не соответствовало истине. Совсем наоборот. На самом деле в моем представлении чистокровные люди должны были вонять гораздо хуже. К тому же я считала, что они гораздо грубее и, кроме того, уродливее. Ни то ни другое к Лисандру не имело никакого отношения, и из-за этого мне нужно было как можно скорее оттолкнуть его от себя. Лисандр не должен был решить, что мы с ним можем стать друзьями. Ведь, как ни крути, он был человеком, а я – альбой. И в нашей природе было заложено ненавидеть друг друга.
– Когда тебя тащат за собой, скажу я тебе, тоже не очень-то приятно, – небрежно бросил Лисандр. Он нащупал повязку на шее и скривился от боли. – Я представлял себе эту ночь по-другому.
– Все еще болит? – спросила я.
– Думаю, я переживал и более серьезные раны. Но в шею меня еще никто не кусал, – усмехнулся Лисандр. – По крайней мере, с серьезным намерением причинить вред.
– А зачем тогда кусаться? – смеясь, спросила я.
Лисандр открыл рот, с трудом, казалось, подыскивая подходящий ответ.
– Ну-у, когда мужчина и женщина… Ты же ведь не ждала от меня ответа, правда?
Я удивленно посмотрела на него. Что он имел в виду? Может, был такой человеческий обычай, когда женщины и мужчины кусали друг друга в шею? Может быть, это своего рода ухаживания?
– Ладно, могу себе представить, – буркнула я. И Лисандр снова улыбнулся, словно мог видеть то, что скрывалось за моими словами. Это действовало мне на нервы. Я отвернулась от него. – Тебе стоит немного отдохнуть. Мы отправляемся на рассвете, и на этот раз ты пойдешь на своих ногах.
Промолчав, Лисандр откинулся на спину и уставился в небо. Мокрые от пота волосы прилипли к его лбу, грудь вздымалась и опускалась в глубоких, слегка подрагивающих вдохах, и он, казалось, был глубоко погружен в раздумья.
Не он один представлял эту ночь по-другому. Я ни за что бы не поверила, что когда-либо столкнусь с человеком, который пробудит во мне что-то помимо ненависти. И при этом у меня были все основания ненавидеть Лисандра. Буквально днем раньше он убил ночных альб. Но я поверила, что он сделал это вынужденно, защищаясь от них. И втайне радовалась, что он все еще был жив.
– Небо здесь такое же красивое, как в Амберане, – тихим и задумчивым голосом произнес Лисандр.
Я тоже устроилась на земле, и мы отдыхали, лежа у костра, голова к голове. Сколько мы так пролежали, я не знала. В какой-то момент сон, наверное, сморил меня, хотя я твердо решила бодрствовать. Мне показалось, что я моргнула всего раз, но когда снова обратила свой взгляд к облакам, они уже окрасились в красноватый цвет. В свете восходящего солнца весь небосвод был словно охвачен огнем.
Зрелище было потрясающим и настолько захватывало дух, что я всегда считала, что лишь Фархир одарен подобной красотой. Но если поразмыслить, причин, почему небо в других местах должно было выглядеть иначе, попросту не было. Граница, отделявшая наши земли друг от друга, не была творением Мурайи. Наши предки отграничили земли произвольно, разделяя то, что когда-то давно было единой страной. Страной, где люди и альбы жили в мире и согласии. И вот спустя столетия мы все еще спали под одними и теми же звездами.
Дыхание Лисандра стало спокойнее, и я повернула голову, чтобы взглянуть на него. Глаза мужчины были закрыты. Неужели он действительно спал?
Я не должна была позволять себе заснуть. В конце концов, Лисандр был моим заложником, и мне нужно было охранять его. Не мог же он вечно носить в себе Сумеречный камень.
Глубоко вздохнув, я закрыла глаза и позволила себе расслабиться. Еще немного отдыха мне не помешает. Так прошло некоторое время, в течение которого мы просто лежали рядом. Вокруг царило спокойствие: тишину нарушал только щебет лесных птиц. Небо постепенно синело: на смену красноватым, а затем пурпурным оттенкам пришла яркая васильковая голубизна.
Какое-то время спустя Лисандр тихо застонал.
– Ты такая красивая, – пробормотал он.
Мое лицо вспыхнуло. Я не ослышалась? Он просто говорил во сне или понимал, что я слышу его? Я приподнялась с земли и склонилась над ним. Казалось, Лисандр и впрямь спал. И, судя по всему, разговаривал сам с собой. Его губы едва заметно двигались.
– Прости, – прошептал он. – Винсент, мне так жаль!
В уголках его глаз заблестели слезы, дыхание участилось. Поколебавшись, я подняла руку и нерешительно коснулась его лба. Слишком теплого, даже горячего. У него жар!
Вероятно, одна из ран воспалилась. Вдруг он мотнул головой, и я испуганно отдернула руку. Пальцы Лисандра сжались в кулаки, а дыхание на мгновение остановилось.
– Нет, – забормотал он. – Нет!
Он выглядел совершенно напуганным, и я не знала, что делать. Разбудить его? Если он действительно бредил в пылу жара, мне срочно требовалась чистая вода, чтобы очистить его раны, травы для лекарства от гангрены и свежие повязки. Но ничего этого у меня не было, и я отчаянно боялась, что Лисандр умрет у меня на глазах. Этого не должно было случиться!
Лисандр поднял руку и протянул ее вперед, как будто хотел кого-то схватить, и я, не раздумывая, взяла ее в свою. Его пальцы сомкнулись вокруг моих с такой силой, что это причинило мне боль, но это, казалось, успокоило Лисандра, потому что он перестал так беспокойно метаться из стороны в сторону.
– Я люблю ее, – едва слышно прошептал он.
В его голосе сквозило отчаяние, и я не знала почему, но его слова пробудили во мне какие-то чувства. Так, значит, там, откуда он пришел, у него осталась любимая? Скучал ли он по ней? А она по нему? Я не могла не задавать себе все эти вопросы и жаждала получить ответы. Но почему? Мне ведь должно быть все равно. Но не было.
– Все будет хорошо, – пообещала я.
В горле вдруг образовался какой-то комок, мысли путались. Нельзя было вот так просто сидеть рядом с ним и смотреть, как он страдает. Но оставить его одного, чтобы отправиться за водой и травами, рискуя тем, что он сбежит, я тоже не могла.
