– Крепкий, но до русской водки не дотягивает. А запах? Как вы пьете это пойло наших врагов?
– По-твоему, шнапс лучше? Это же наша водка. Ее пьют только патриоты.
– Не лучше, хоть и наша. Пойду проверю караул.
– Проверь, Анкель, проверь, неприятности нам ни к чему. И предупреди начальника караула: если кто-то из заключенных решится на побег, не убивать а взять живым.
– Отсюда некуда бежать. Но я предупрежу командира роты.
Динер недовольно проговорил:
– Нет ничего хуже, чем перекладывать дело на других. Поручи работу одному, он ее сделает. Поручи троим – провалят, потому что начнут спорить, кто старший, а потом еще и понадеются друг на друга.
– Я понял.
– Спокойной ночи, Анкель.
– Спокойной ночи, герр Динер.
Шрайдер вызвал командира охранной роты оберштурмфюрера Риделя и с ним направился на обход.
Начали с бараков. Те – на запоре.
Ридель сказал:
– Плохо, что начальство не удосужилось полностью укомплектовать объект охраной.
– Что ты имеешь в виду?
– Вышки с прожекторами. Висят светильники, от которых никакого толку, да и висят они только на южной стороне.
– Что тут освещать?
– Море, пролив, территорию.
Шрайдер рассмеялся:
– Ты думаешь, на Ургедон высадится морской десант британцев? Он им не нужен. Главное, чтобы караул за заключенными смотрел, а для этого освещения достаточно. Кстати, Динер предупредил: если будет попытка побега, в беглеца не стрелять, брать живым.
– Кто из этой безвольной массы решится на побег? И куда бежать? В море? Так это равноценно самоубийству.
– Вот, – поднял вверх указательный палец Шрайдер. – Самоубийство. А ведь кто-то может пойти на это. Поэтому оповести часовых, которые будут нести службу у бараков, – периодически открывать ставни и смотреть внутрь.
– Это не спасет, герр гауптштурмфюрер. Если кто-то сойдет с ума и решит свести счеты с жизнью, то сделает это все равно.
– Мое дело предупредить.
– Я учел ваше предупреждение.
Бараки спали. Только Влах считал время – по сменам караула. Караул заступал в 19.00 и менялся через два часа. Прошли уже две смены, сейчас стоит часовой третьей смены, значит, время – около полуночи. Пора.
Для похода в сортир в бараках был сделан отдельный ход, ближе к восточному торцу здания.
Влах поднялся. Пехнер, оказывается, не спал:
– Пошел?
– Да.
– Ты извини меня, Эрик, я не могу. Если тебе удастся сбежать, передай Марте, что я жив.
– Передам.
– И, это… пожалуйста, Паулю – что я вне игры. Своих я не сдал, да уж, наверное, и не спросят. Объясни, я просто хочу выжить. Не могу сопротивляться, буду терпеть до освобождения.
– Терпи, Апсель. Не хотел я с тобой говорить, но все же столько вместе сделали… прощай.
– Удачи тебе.
Влах постучал в дверь. Педантичные немцы предусмотрели все. Часовой не имел права разговаривать на посту, но обязан был реагировать на естественные желания заключенных. Поэтому он подошел к столбу, на котором висел светильник, достал телефон, вставил вилку в розетку. Ему ответил помощник начальника караула:
– Слушаю тебя, Второй!
– Здесь заключенный в сортир просится.
– Что, потерпеть не может?
– Не знаю, стучит в специальную дверь.
– Один?
– Не могу знать!
– Ладно, я сейчас подойду.
Обершарфюрер пришел с солдатом отдыхающей смены. Открыл дверь.
– Я, господин офицер, в туалет хочу, сил нет, – захныкал Влах.
– А если не выпущу, обделаешься?
– Непременно и скоро, весь барак проснется… сами понимаете.
– Давай бегом туда-сюда.
– Да, герр офицер.
Обершарфюрер кивнул караульному:
– Смотри!
– Слушаюсь. – Солдат встал в торце, не подходя к сортирам.
Тем временем Эрик, издавая соответствующие звуки, украденными со стройки кусачками уже вытягивал гвозди из стенных досок. Готово! Он пролез в образовавшийся проем и откатился к столбу колючей проволоки.
Караульный услышал подозрительный шум. Подозвал помощника начальника караула:
– Герр обершарфюрер, в сортире непонятное происходит.
– Что, несет засранца?
– По-моему, скрипнули доски и потом был какой-то шелест, вроде как травы. А она – за сортирами.
Помощник начальника караула принял решение мгновенно:
– За мной, без приказа не стрелять. Часовому – закрыть дверь!
Недалеко ушел Влах. Эх, если бы не этот эсэсовец с острым слухом…
Его настигли еще в секторе бараков. Он бросился на обершарфюрера, но получил ногой в живот. От резкой боли согнулся пополам.
Помощник начальника караула обратился к караульному:
– Веревка с собой?
– Так точно.
– Вяжи его.
Солдат короткой веревкой связал Влаху руки, рывком поднял его на ноги.
Подошел обершарфюрер:
– Неужели решил бежать?
– И что?
– Ты опозорил нашу нацию, тебе нет места в Германии. Ты знаешь, что будет за попытку побега?
– Лучше расстреляйте, чем жить рабом.
– Расстрелять? А не тебя ли, случайно, помиловал фюрер?
– Не только меня.
– И такова твоя благодарность?
– Я не просил о помиловании.
– Ну, теперь ты точно сдохнешь! В карцер его!
Пока караульный бегал за ключами, обершарфюрер спросил Влаха:
– Чего тебе, скотина, не хватало? Фюрер вывел страну из кризиса, захватил Европу, на нас стали работать все. Впереди освоение бескрайних земель России. Ты представляешь, какая жизнь ждала тебя, не ступи ты на преступный путь? Ты был бы хозяином поместья где-нибудь в Крыму. Рядом море. На тебя работали бы рабы, деньги текли рекой. А ты бы наслаждался жизнью. Хочешь, живи в России, хочешь, езжай в Бельгию или Францию. И везде тебе стали бы кланяться, как хозяину.
Влах злобно проговорил:
– Смотри, обершарфюрер, как бы твой Гитлер не обломал бы себе зубы в России. Гитлер ведет страну к катастрофе. Ему никогда не победить Советский Союз. Фашизму нет места на этой земле…
Он не договорил – получил удар в лицо. Из носа пошла кровь, правый глаз начал медленно заплывать.
