Соркор сперва уставился в свою тарелку, но закусил при этом губу, что говорило о напряженной работе ума. Потом он вскинул глаза и откровенно уставился на одну из сестричек, и та тут же залилась ярким румянцем. Она не посмела взглянуть на него, но и отворачиваться не стала. Младшей дочери Фалдена было лет пятнадцать, старшей — не больше семнадцати. «Вот так, — сказал себе Кеннит, — мужчина и переносится в дивный мир, где царят ласковые спокойные женщины, всегда готовые предугадать желания мужа. Мир, о котором грезит множество мужчин. Из их числа, похоже, и Соркор. Ибо какова самая недостижимая мечта заскорузлого, покрытого шрамами и татуировками морского разбойника? Конечно же — любящие объятия нежной белокурой девственницы. А чего человек хочет всего более? Конечно, самого недостижимого…»
Фалден притворился, будто вовсе не замечает, как пялится на его дочь матерый пират.
— Как вовремя подоспела еда, — воскликнул он радостно. — Давайте же, друзья, ненадолго отвлечемся от важных дел и слегка подкрепимся. Прошу вас, господа мои, насладитесь гостеприимством моего дома. С синкурой Фалден вы, как я понял, уже познакомились. А это мои дочери — Алиссум и Лилия.
Девушки по очереди поклонились. И заняли места между матерью и отцом.
«Эти две, — размышлял тем временем Кеннит, — всего лишь самое первое предложение, которое делает нам Делипай. И совершенно не обязательно самое лучшее. А в том, что касается респектабельности, Делипай может вовсе оказаться ни при чем. Есть на островах и другие пиратские города. И купцы побогаче Фалдена. То есть никакой нужды спешить с выбором. Совсем никакой».
Солнце успело проделать немалый путь по небу, прежде чем Кеннит с Соркором покинули дом синкура Фалдена. Кеннит выгодно пристроил весь свой груз, умудрившись при этом воздержаться от каких-либо долговременных обязательств, в том числе и от постоянного сотрудничества с Фалденом. Как только жена и дочери купца покинули комнату, Кеннит заявил без обиняков, что деловое партнерство с Фалденом, несомненно, представляет собой очень выигрышный вариант. Но вот так с бухты-барахты вдаваться в иные аспекты партнерства значило, по его мнению, явить прискорбное равнодушие. И Кеннит заставил его удовольствоваться обещанием, что ему будет позволено первым прицениваться ко всему, что привезет «Мариетта». Фалден был торгашом до мозга костей и понял, конечно, что предложение было вовсе не выдающееся. Но, будучи человеком житейски умудренным, понял он и то, что с наскока от его гостей ничего больше не добьешься. А потому натянуто улыбнулся — и предложение принял.
— Я прямо-таки видел, как у него в глазах цифры крутились, — идя по улице, сказал Кеннит Соркору. — Уже подсчитывал, сколько придется нам переплатить за последующие три привоза, чтобы мы наконец поверили в серьезность его намерений!
— Та младшенькая… — задумчиво проговорил Соркор. — Это была Алиссум или Лилия?
— Какая тебе разница, — заметил Кеннит бессердечно. — Уверен, если тебе не понравится ее имя, Фалден с радостью позволит тебе переменить его… Вот, держи! — И капитан протянул Соркору счетные палочки, так легко полученные от Фалдена. — Доверяю. Смотри только, не позволяй разгружать, пока сполна не отсчитают оговоренный задаток… Как, постоишь сегодня ночью на вахте?
— А то, кэп… — рассеянно отозвался могучий старпом.
Глядя на него, Кеннит не знал, хмуриться или смеяться. Как, оказывается, просто купить мужчину. Предложи ему нетронутую невесту — и он твой с потрохами… Кеннит задумчиво потер подбородок, глядя в спину Соркору, удалявшемуся в сторону гавани. Над городом уже сгущались ранние осенние сумерки.
— Шлюхи, — пробормотал он себе под нос. — Насколько же проще иметь дело со шлюхами.
Поднялся ветер, и сразу стало понятно, что зима не за горами. Она уже царствовала всего в нескольких днях плавания к северу. Сменится луна в небесах — и зима пожалует в Делипай.
— А мне никогда не нравился холод, — подумал Кеннит вслух.
— Холод никому не нравится, — посочувствовал тоненький голосок. — Даже и шлюхам.
Кеннит поднял рукав — медленно, словно его амулет был насекомым, способным от резкого движения сорваться в полет. Капитан огляделся: на улице никого не было. Все же он притворился, будто поправляет манжету. И тихо спросил:
— Отчего ты решил сейчас заговорить со мной?
— Ах, прошу прощения за беспокойство. — На маленьком лице была его, Кеннита, собственная язвительная ухмылка. — Я-то думал, это ты первым ко мне обратился. Я просто выразил покорнейшее согласие…
— Так значит, в твоих словах не таилось никакого скрытого смысла?
Лицо, изваянное из диводрева, задумчиво собрало губы бантиком.
— Не больше, чем я мог бы усмотреть в твоих. — И амулет с жалостью посмотрел на своего обладателя: — Я ведь знаю только то, что тебе самому известно, приятель. Вся разница между нами состоит в том, что мой ум гораздо более открыт. Я легче делаю выводы. Попробовал бы сам, а? Прямо сейчас. Скажи вслух: «Со шлюхами иметь дело проще, но с течением времени получается, что шлюха обходится дороже, чем самая расточительная жена…»
— Что?…
— А? — обернулся к Кенниту старик, проходивший мимо по улице. — Ты мне что-то сказал?
— Нет. Ничего.
Старик присмотрелся:
— Э, кого я вижу! Да никак сам капитан Кеннит с «Мариетты»? Тот, что освобождает рабов и приставляет их к пиратскому ремеслу?…
Куртка деда заметно обтрепалась по рукавам, а один башмак откровенно просил каши. Держался он, однако, с важностью человека далеко не последнего.
Кеннит кивнул — да, мол, это и правда я. А на последнюю реплику заметил:
— Да, примерно так кое-кто про меня говорит.
Старик натужно закашлялся и сплюнул в сторонку.
— А еще кое-кто полагает, что мало в этом хорошего. Кое-кто находит, что тебя начало заносить на поворотах. Чем больше пиратов, тем легче достается добыча. А ежели слишком много пиратов станет грабить невольничьи корабли, как бы это не прогневало государя сатрапа. Так и боевых галер в наших водах можно дождаться. Купца-другого распотрошить — это, парень, одно. Но сатрапу идет неплохой бакшиш с продажи рабов. И влезать в карман к человеку, который снаряжает военные корабли, — кабы отдача не замучила. Догоняешь, о чем речь?
— Да-да, — отозвался Кеннит чопорно. «Может, голову свернуть старому дураку? Ведь напрашивается…»
А тот посипел, посипел, вновь сплюнул и скрипуче произнес:
— Только я вот что скажу: пусть тебе, капитан Кеннит, какая только возможно власть в руки придет, вот. Наподдай ему как следует, паренек, да еще за меня добавь парочку раз. Пора уж ему показать, что капля синей туши, вколотой в кожу, — не основание больше не считать тебя человеком… И не думай, я не то чтобы на каждом углу про это болтаю. Услышь люди, как я тут с тобой рассуждаю, и кое-кто был бы рад-радешенек пасть мне заткнуть. Но, коли уж свел нас с тобой случай — дай, думаю, выскажу, чтоб ты знал: не всяк, который помалкивает в тряпочку, — тебе враг. И все. Вот и все…
