Уверившись, что та троица благополучно откатилась к нижней двери, Кеннит устремился вперед, втыкая шпагу и кинжал во все, что шевелилось. На его стороне были все преимущества: любой кроме него самого был однозначно врагом, тогда как его противники в темноте и тесноте лестничной клетки могли с одинаковой вероятностью пырнуть как Кеннита, так и друг друга. Один из них отчаянно искал ручку двери и вслух ругался — не мог нашарить. В конце концов он ее нашел… и вместе с двоими умирающими вывалился на площадку.
У основания лестницы стояла Беттель и с ужасом смотрела наверх.
— Крыс что-то развелось, — заметил ей Кеннит. Еще один точный высверк шпаги — и последний убийца умер, так и не успев подняться. — Что-то у тебя, Беттель, крысы прямо по лестницам шастают. Нехорошо…
— Они меня заставили! Заставили! А я пыталась тебя не пустить наверх! Ты видел, я пыталась!
Жалобная мольба бандерши прозвучала уже у него за спиной — Кеннит вернулся на лестницу. И заново притворил за собой дверь, очень надеясь, что звук не достигнет комнаты наверху. Тихо, точно кот, взбежал он в темноте по ступеням, держа шпагу перед собой… Перед второй дверью немного помедлил. Если они там встревожились… Нет, если у них там было на всех хоть немножко ума — за дверью его будут ждать. Он осторожно отодвинул засов… поудобнее перехватил шпагу и кинжал… и по-прежнему тихо, пригнувшись как можно ниже, бросился через порог.
Там никого не было.
Дверь в его любимую комнату оказалась закрыта, а из-за нее доносились приглушенные голоса. Мужские голоса… Два человека, а может и больше. В них звучало нетерпение. Уж, верно, они разглядели в окно, как он подходил к заведению Беттель. Интересно, почему они не устроили засады наверху лестницы? Понадеялись, что их приятели справятся с ним и затащат к ним в комнату?…
Поразмыслив, Кеннит решительно громыхнул в дверь кулаком.
— Поймали!.. — выкрикнул он хрипло. И неприятели попались на удочку: какой-то недоумок тут же растворил дверь. Кеннит всадил ему кинжал в самый низ брюха и с силой рванул кверху. К сожалению, выпустить кишки не получилось, и даже хуже: кинжал и рука запутались в просторной рубахе. Руку Кеннит высвободил, а клинок пришлось оставить. Он отшвырнул раненого внутрь комнаты и сам прыгнул следом — навстречу шпаге второго. Тот неплохо встретил его выпад, отвел удар в сторону и ударил сам. «Ишь как мы фехтуем. Как вельможи… — пронеслось у Кеннита в голове. Вражья шпага едва не воткнулась ему в горло. — Что за показушная игра в благородство!»
Ему удалось быстро оглядеть комнату. В ней был еще один мужчина. Он с самым сосредоточенным видом сидел в его, Кеннита, кресле возле огня, и в руке у него был бокал кларета, но на коленях — хватило благоразумия! — лежала наготове шпага, вынутая из ножен. А на кровати распростерлась обнаженная Этта. На теле женщины и на простынях была кровь.
— Ага. Король Кеннит явился проведать свою даму, — лениво процедил человек в кресле. И указал бокалом на Этту: — Думается, она вряд ли готова тебя принимать прямо сейчас. Мы тут с нею целый день забавлялись, так что вряд ли она… скажем так — в настроении.
Он определенно хотел отвлечь внимание Кеннита. И почти преуспел. Почти. В следующий миг Кеннит преисполнился сокрушительной ярости. «Эта комната… всегда такая чистая и приятная… в почти спокойном доме Беттель… Здесь я наслаждался покоем. Но после сегодняшнего этому больше уже не бывать. Никогда не бывать. Они украли у меня это. Скоты!!!»
Краем уха он расслышал доносившиеся с улицы крики и шум. Все громче и громче… «Так. Надо побыстрее разделаться с тем первым, потом приколоть говнюка в кресле…» Но только успел Кеннит схлестнуться с первым противником, как второй поднялся и тоже двинулся к нему со шпагой. Видно, ума хватило смекнуть: подрядился убить, так не делай вида, будто честно дерешься. Кеннит, со своей стороны, понял, что с одним клинком против двух он навоюет немного. До чего ж скверно, что пришлось бросить кинжал!..
«И какая глупая получится смерть», — сказал он себе, отбивая одну шпагу своей, а вторую отводя рукавом. Хорошо хоть камзол был из плотной материи. Его противник, видя, каким образом он защищается, сменил тактику и принялся наносить режущие удары. Пришлось Кенниту пятиться. Он уворачивался и парировал, парировал и уворачивался — ему было уже не до того, чтобы нападать самому. Двое посмеивались, от души перебрасываясь шуточками — что-то там такое о королях, рабах и потаскухах. Кеннит не прислушивался, ему было некогда. Позволить себе отвлечься значило немедленно умереть. Все его внимание было накрепко приковано к двум шпагам перед лицом — и к людям по ту сторону блестящих лезвий. «Скоро придется выбирать, — понял он погодя. — Позволить им убить меня быстро — или ждать, пока я выдохнусь и они смогут играть со мной, как кошки с пойманной мышью?…»
Он изумился не менее двоих нападавших, когда с кровати вдруг словно само собой взвилось стеганое одеяло и упало на одного из них. Пока убийца, ругаясь, выпутывался из одеяла, через комнату полетело и остальное белье: толстые пуховые подушки, развевающиеся простыни. Они путались в ногах, обвивали руки со шпагами. Одна из простыней опустилась прямо на голову фехтовальщику и превратила его в подобие ожившего мертвеца, облаченного в саван. С улыбкой мрачного торжества Кеннит насквозь пронзил шпагой и простыню, и тело под ней. Когда он высвободил клинок, на белой материи распустился большой алый цветок. Этта с бешеным визгом сгребла в охапку перину и с нею вместе прыгнула на своего второго мучителя. Кеннит как раз добивал первого. Когда он обернулся, Этта уже оседлала сбитого с ног мужчину и, нашарив под периной его голову, что было сил колошматила ею об пол. Он пытался подняться, перина заглушала его рык. Кеннит со вкусом пырнул его несколько раз. Потом, с трудом переведя дух, направил шпагу туда, где у поверженного полагалось быть сердцу. Бьющийся ком под периной тут же затих, но Этта не отпускала его: все лупила и лупила об пол головой…!
— Хватит с него, пожалуй, — бросил Кеннит. Этта разжала руки… Но бухающий звук почему-то не прекратился.
Они разом обернулись навстречу тяжелому топоту, приближавшемуся со стороны лестницы. Голая Этта скорчилась верхом на своей жертве, оскалив зубы, точно рассвирепевшая кошка. Кеннит, шагая через тела и раскиданное белье, поспешил к двери, чтобы запереть ее. Ему помешал труп, в животе которого торчал его кинжал. Кеннит начал было оттаскивать мертвеца, но тут дверь распахнулась во всю ширь, да с такой силой, что грохнула в стену. На пороге вырос Соркор!
Он был красен от быстрого бега, и вместе с ним в комнату ввалились верные пираты с «Мариетты».
— Старик… — отдуваясь, прохрипел Соркор. — Приперся на корабль… Сказал, что ты пошел сюда и что ты, верно, в беде.
— Вот что значит с толком потратить монетку, — пропищал тоненький голосок. Соркор сразу посмотрел на Этту, думая, что это она заговорила… и потупился, отводя глаза от нагой, избитой в кровь женщины. Этта же поднялась на ноги, повела взглядом на уставившихся мужчин — и, неловко нагнувшись, потянула к себе край одеяла, чтобы прикрыться. Из-под одеяла показалась рука валявшегося на полу мертвеца.
