Книга Волшебный корабль, страница 146. Автор книги Робин Хобб

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Волшебный корабль»

Cтраница 146

В доме Вестритов никогда ничего похожего не происходило.

Бабушка иногда принимала у себя таких же старых, как она сама, дам из других торговых семейств. Но разве эти сборища можно было назвать веселыми вечеринками?… Старухи рассаживались в какой-нибудь комнате и принимались сообща вышивать, неторопливо потягивая вино и рассуждая о давно прошедших временах, когда небо было синйе и вода в море мокрее, чем нынче…

Но даже и таких нудных сборищ не случалось уже долгое, долгое время. Когда деду сделалось хуже, бабушка просто прекратила кого-либо приглашать в дом. Целый год пришлось жить в дурацкой скуке, тишине и полутьме в комнатах. Мама даже перестала играть на арфе по вечерам, — другое дело, что этому-то Малта только порадовалась. Добро бы мама просто играла в свое удовольствие, так нет же, она еще и Малту пыталась обучить нотам. Знать бы ей, что дерганье струн вовсе не укладывалось в представления Малты об интересно проведенном вечере!..

— Останови здесь! — зашипела она на кучера коляски. Он не отреагировал, и ей пришлось повторить уже громче: — Стой! Останови здесь! Я пойду к двери пешком. Я сказала, Я ПОЙДУ, недоумок!..

Он наконец-то остановился, едва не въехав в круг факельного света. Да еще имел наглость рассмеяться на все ее негодование. Малта отсчитала ему за проезд, не накинув ни грошика: вот теперь пускай посмеется. Кучер отомстил ей, не подав руки, когда она спускалась. Ну и пожалуйста, и не больно-то нужна была его рука. «Я молодая и ловкая, я не какая-нибудь старушенция, готовая вот-вот рассыпаться!» Малта, правду сказать, все же чуть-чуть наступила на край плаща, но не споткнулась и не порвала ткань.

— Отвезешь меня назад в полночь, — властно распорядилась она. Полночь — вовсе не время уходить с осеннего бала; увы, Малта (как ни трудно было ей даже про себя в этом признаться!) не решалась перегибать палку. Если она позволит себе слишком многое, — пожалуй, разойдется не только мать, но и сама бабушка. А кроме того, вскоре после полуночи начиналось официальное представление гостей, и это событие определенно не входило в число тех, на которых Малте непременно хотелось присутствовать, — ибо вполне могло кончиться форменной жутью. Малте было всего семь, когда одному представителю Дождевых Чащоб вздумалось ради этого самого представления снять с лица маску. Лучше бы он этого не делал!.. Малта увидела перед собой существо, которое при рождении, вероятно, было человеческим дитятей, но потом начало расти и вышло из положенных человеку пределов, обзаведшись явно лишними костями и складками плоти, где могли таиться некие нелюдские органы. Малта, помнится, едва на ногах устояла, когда дедушка Ефрон соприкоснулся с ним руками и назвал его «братом». И даже более того — дал ему право представлять всю их семью!.. Много ночей после этого Малте снились кошмары на тему уродца из Чащоб. Она просыпалась и утешала себя мыслью о том, какой ее дедушка храбрый: с ним ей никакие монстры не страшны…

Да, но теперь-то дедушки с нею не было. И она повторила вознице:

— Смотри! Ровно в полночь!

Тот весьма многозначительно посмотрел на убогие монетки в ладони.

— Не изволь сумлеваться, юная госпожа, — ответил он ядовито. И тронул лошадь. Перестук копыт клячи растворился в тихой ночи, и Малта на секунду испытала сомнение. Что если кучер не вернется?… И как это она пойдет домой в темноте?… И особенно — в длинном платье и туфельках… «Нет, нет, не думать об этом!»

Ничто не имело права испортить ей сегодняшний праздник.

Между тем к залу Торговцев одна за другой подкатывали кареты. Малта уже бывала здесь, и не один раз, а много, но сегодня здание показалось ей выше и величественней прежнего. Факельные отсветы окрашивали мрамор в теплые тона янтаря. Из каждой кареты высаживались представители старинных семейств — кто целыми кланами, кто парами, и все наилучшим образом разодеты. Роскошные платья женщин мели подолами по мостовой. У девочек в волосах были последние осенние цветы, а маленькие мальчики выглядели невозможно чистенькими и причесанными, что же касается мужчин…

Некоторое время Малта стояла в сторонке, прячась в тени, и с необъяснимой жадностью наблюдала, как они выходят из экипажей либо спрыгивают с седел. Отцы и деды семейств, впрочем, ее внимания не привлекали. Малта провожала глазами молодых женатых мужчин. И тех, в ком угадывалась великолепная и многообещающая незанятость. Она следила за тем, как они прибывали и шли внутрь зала, — и пребывала в недоумении. Каким образом женщина среди столь многих выбирает себе суженого? Откуда ей знать, что именно этот мужчина — тот самый, единственный?… Насколько все они кажутся хороши — и, тем не менее, на протяжении всей жизни женщина называет своим лишь одного… Ну, может быть, двух — если рано овдовеет и сможет еще родить детей новому мужу. «Наверняка каждой женщине любопытно, что же собой представляют другие мужчины, — подумала Малта. — Но если жена в самом деле любит мужа, вряд ли она желает удовлетворить свое любопытство и остаться вдовой. И все-таки есть в этом установлении нечто несправедливое…»

…А вот подъехал на вороном коне Роэд Керн. И до того резко осадил скакуна, что копыта вороного отбили по мостовой громкую дробь. Волосы Роэда падали ему на спину блестяще-черным потоком, широкие плечи так и распирали отлично скроенный сюртук. У него был хищный нос и узкие губы, и Дейла всякий раз содрогалась, заговаривая о нем. «Ой, он такой жестокий…» — со знанием дела говорила она, а когда Малта пыталась выяснить, в чем именно состояла его жестокость, Дейла лишь таинственно закатывала глаза. И Малта буквально помирала от ревности: как так, Дейла знает, а она — нет!

Брат Дейлы частенько приглашал друзей отобедать, и среди прочих к нему приходил Роэд. «Ну почему, почему у меня нет такого брата, как Сервин? Который ездил бы охотиться и приводил в дом замечательных гостей… Почему мой старший брат — этот никчемный Уинтроу с его дурацкой набожностью и мешковатыми коричневыми одеяниями? У него даже борода не растет…» Малта с тоской провожала взглядом Роэда, широко шагавшего ко входу в зал. Вот он вежливо посторонился, отвешивая глубокий поклон и пропуская вперед себя чью-то молодую жену… Мужу, как отметила Малта, галантность Роэда пришлась не слишком-то по душе.

Неподалеку остановилась очередная карета. На дверце ее красовался герб семьи Тренторов. Светло-серые упряжные кони несли на головах султанчики из страусовых перьев. Малта стала смотреть, как выгружается наружу почтенное семейство. Родители были облачены во что-то спокойное, сизо-серое (Малта не стала особо приглядываться). За ними следовали три незамужние дочери, все в платьях, сходных оттенком с цветками золотарника. Сестры держались за руки, ни дать ни взять опасаясь, как бы кто не разрушил их трогательное единение. Малта тихо фыркнула про себя: «Ну и трусихи!» Последним шел их брат, Крион. Он был в сером, как отец, но шейный платок отливал золотом, чуть более темным, нежели платья сестер. Крион был в белых перчатках. Он всегда носил перчатки: прятал жуткие шрамы на руках — в детстве его угораздило свалиться в огонь. Он очень стыдился изуродованных рук. И отчаянно скромничал по поводу стихов, которые писал. Он никогда сам не читал их вслух, предоставляя эту честь своим любимым сестричкам. Волосы у него были золотисто-каштановые, глаза — зеленые, а лицо в детстве покрывали веснушки. Дейла по секрету созналась Малте, что, кажется, влюбилась в Криона. «Когда-нибудь, — вслух мечтала она, — он доверит мне читать свои последние сочинения в узком кругу друзей! Он такой возвышенный… такой… ах!»

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация