Брэшен полной грудью дышал воздухом свободы и суши. Жалованье лежало в карманах, он был свободен, как птичка. И имел основания рассчитывать к вечеру на очень приятное общество. Чего еще желать?…
Он принялся высматривать вывеску «Красного карниза». Старпом — когда он намекнул, что вознамерился провести ночку на берегу — с улыбочкой рекомендовал ему эту гостиницу как «чистенькое местечко для бережливого моряка». Улыбочка ясно означала: знаем-знаем, мол, не один ты там ночлежничать собрался. Что ж, не будем его разочаровывать…
Красные карнизы заведения бросились ему в глаза гораздо раньше, чем он сумел разглядеть скромную вывеску. Внутри гостиница оказалась действительно чистой, но уж больно аскетически обставленной. Всего два стола и четыре скамейки, все — надраенное, что твоя корабельная палуба. Пол усыпан просеянным белым песочком. Огонь в очаге поддерживался плавником; языки пламени переливались разными красками. Ни одного посетителя не было видно. Брэшену пришлось довольно долго стоять в общей комнате, дожидаясь, пока к нему выйдут.
Появившийся мужчина вытирал руки о фартук. Он почти подозрительно оглядел Брэшена с головы до ног, прежде чем поздороваться:
— Добрый день.
— Мне рекомендовали вашу гостиницу, — сказал Брэшен. — Сколько за комнату и за ванну?
Человек вновь окинул его таким взглядом, будто решал про себя, сколько Брэшен способен позволить себе. Сам он был пожилой, с повадками бывшего моряка — и жестоко покалеченный морем. Одна нога у него когда-то была сломана и очень скверно срослась, что, по всей видимости, и положило конец его плаваниям.
— Три, — заявил он решительно. — И добавил: — Надеюсь, ты не из таких, кто заявляется вдрызг пьяным и принимается все крушить? Если так, то здесь для тебя комнатки не найдется…
— Пьяным-то я приду, но обстановку крушить не буду. Просто спать завалюсь.
— Хм-м-м… Ты, кажется, честен. Это хорошо, — Он протянул руку за деньгами и, получив монетки, сразу спрятал их в карман. — Занимай комнату наверху слева. Если хочешь вымыться, на заднем дворе есть водяной насос, очаг и лохань. Огонь прикрыт, но его нетрудно разжечь. Мойся, пожалуйста, и можешь не торопиться, только обязательно оставь все в том же аккуратном виде, в каком оно сейчас. Я, знаешь ли, стараюсь, чтобы все было чисто. Кое-кому такое не нравится, есть, знаешь, любители жрать, напиваться, орать и драться всю ночь. Если ты из таких, иди лучше в другое какое-нибудь место. А здесь честный человек платит за опрятную постель — и получает ее. И еда у нас такая же: не какой-то тебе изыск с выкрутасами, все простое, зато добротное, только сегодня сготовленное. И к тому же добрая кружка хорошего пива. Но только тут не таверна, не веселый дом с девками и не игорный притон. Нет, господин мой. Это чистое заведение. Это чистое заведение!
Брэшен обнаружил, что кивает, точно деревянная кукла, поддакивая болтливому деду. Про себя он начал подозревать, что старпом решил чуток позабавиться, направляя его сюда. Ну и ладно. Тут в самом деле было опрятно и тихо. Лучше им с Альтией побыть здесь, а не в какой-нибудь набитой людьми, шумной таверне.
— Стало быть, пойду для начала ванну приму, — сказал он, когда хозяин гостиницы прервался перевести дух. — Да, и еще вот что: тут, наверное, подойдет еще один парень с нашего корабля. Он будет спрашивать Брэшена. Это я. А паренька зовут Эттель. Скажешь ему, чтобы меня обождал?
— Добро, скажу ему, что ты туточки. — Дед помедлил, вновь исполнившись подозрений: — А он не гуляка, надеюсь? Не явится пьяным, не заблюет мне пол, не начнет скамейки переворачивать?
— Эттель?… Нет, ни в коем случае. Ни в коем случае! — И Брэшен спасся бегством в заднюю дверь.
В небольшом сарае, стоявшем посреди мощеного дворика, действительно обнаружилось все обещанное хозяином: и насос, и лохань, и очаг с огнем. Как и в главном здании, чистота здесь царила ну просто невероятная. Несколько грубых полотенец, свисавших с деревянных крючков, производили впечатление хотя и потертых, но чистых, а в лохани по стенкам не было заметно следов чужого мытья. «Как славно для разнообразия остановиться в опрятном местечке», — подумал Брэшен. Накачав несколько ведер воды, он поставил их греться. Его береговая одежда хранилась на дне кисы и была чистой, хотя и попахивала плесенью. Он развесил полосатую рубаху, носки и хорошие шерстяные штаны сушиться и проветриваться у огня. Еще в сарае нашелся горшочек мягкого мыла, и Брэшен не преминул им воспользоваться. Забравшись в лохань, он слой за слоем сдирал с себя соль и жир, а под конец, надо думать, снял и верхний слой кожи. В первый раз за несколько недель расплел моряцкую косичку, чисто вымыл волосы и снова заплел. Он бы еще долго блаженствовал, просто отмокая в лохани, но не хотел заставлять Альтию ждать. Вытеревшись, он подстриг бороду, вернув ей первоначальную форму, и облачился в чистую береговую одежду. Какая все же благодать — натягивать чистую, теплую, сухую одежду на чистую, теплую, сухую кожу!..
Ванна расслабила его почти до сонного состояния, но он знал: добрая еда и кружечка холодного пива быстренько приведут его в должный вид. Брэшен запихнул грязную одежду обратно в кису и поспешно навел в помывочной порядок. Завтра он найдет прачечную и отдаст одежду стирать — кроме тех вещей, что уже безнадежно пропитались смолой…
Чувствуя себя заново родившимся, он направился обратно в главное здание, чтобы перекусить — и ждать Альтию.
Она еще никогда не ходила одна по чужеземному порту. Всегда рядом были сотоварищи-моряки… и корабль, чтобы возвратиться туда, когда час станет вовсе уж поздним. А вот теперь едва миновал полдень, но Альтии казалось, будто уже наступил свинцово-сумрачный вечер. Она заново огляделась…
Мир был пуст. Бесформенное и беспредельное место. Ни корабля, ни привычных обязанностей… ни родственных уз. Лишь немного денег в кармане да киса за спиной — и ничего более.
Альтия задумалась об этом и поняла, что испытывает странноватую смесь чувств, вроде бы несовместимых. Она чувствовала себя всеми брошенной и одинокой, была в полном отчаянии из-за их отказа выдать рекомендацию… Но в то же время чувствовала себя сильной и ни от кого не зависимой… Бесшабашность — вот как следовало описать ее нынешнее состояние. Да, именно так. Кажется, она при всем желании уже не могла натворить ничего, от чего ее положение могло бы ухудшиться. Ей нечего было терять. Она могла прямо сейчас учинить все, что ни взбрело бы ей в голову, и никто с нее не спросит, потому что никому нет до нее дела. Она могла, к примеру, бессовестно напиться. Или просадить весь свой заработок до последнего гроша, устроив себе шикарный вечер с роскошной едой, вином, музыкой и экзотическим окружением. Конечно, наступит и день завтрашний, и с этим приходилось считаться. Но с днем наступающим приходилось считаться всегда. Просто, вздумай она очертя голову устремиться ему навстречу, никто ей того не запретит. И стыдить не будет.
Что-то тщательное обдумывание каждого шага в последнее время не очень-то доводило ее до добра…
Альтия поудобнее устроила кису на плече — и заломила свою шапчонку под еще более дерзким углом. И зашагала вперед, внимательно приглядываясь ко всему, что мог предложить ей город. Здесь, у самых причалов, располагались корабельные конторки, мелкие лавочки и дешевые гостиницы для моряков, перемежавшиеся тавернами, публичными домами, игорными притонами… Совсем не парадная часть города, предназначенная для грубых и суровых людей…
