Малта овладела заветной шкатулкой всего за несколько часов до рассвета. Спрятана она была именно там, где Малта и предполагала: в мамином «секретном» стенном шкафчике у задней стенки платяного шкафа в ее гардеробной. Именно здесь она всегда прятала именинные подарки и самые свои дорогие притирки для кожи. Малта на самом деле уже опасалась, как бы мама не положила шкатулку к себе под подушку или, чего доброго, вовсе не раскрыла ее да не присвоила сон. Но ни того, ни другого мать не сделала.
Вернувшись к себе, Малта тщательно закрыла дверь и уселась на постель, держа шкатулку на коленях. Какая она маленькая! И какой шум из-за нее подняли взрослые!.. Малта подняла шкатулку к носу и понюхала. Да, ей не показалось, деревянный ящичек действительно источал сладковатый аромат… Малта спрыгнула с кровати и босиком прошлепала в свою собственную гардеробную. Там, в коробке на самой верхней полке, под какими-то старыми куклами сохранялся платок и кристалл огня. В темноте комнаты он, казалось, сиял ярче прежнего. Некоторое время Малта просто любовалась им, потом вспомнила, зачем, собственно, его извлекла. Она принюхалась к платку, потом отнесла его на постель и сравнила запах с запахом шкатулки. Пахло по-разному. Но и то и другое — необычно, сладостно и волнующе.
…А может, шкатулку прислал вовсе даже не тот человек под вуалью? Да, она была помечена тем же знаком, что и дверца кареты, но, возможно, ее просто купили у Хупрусов. И купил не кто-то, а… Сервин. За годы дружбы она немало своих вещиц оставила в доме у Дейлы. В этом случае все очень просто… и, чем больше Малта размышляла, тем вероятнее казался ей именно такой вариант. В самом-то деле, с какой бы стати случайно встреченному незнакомцу присылать ей дорогостоящий подарок? Тогда как знак ухаживания от Сервина — это да, это вполне объяснимо…
Тут в голову ей пришел воистину блистательный довод. «Если человек с вуалью как-то дознался, кто я такая, и прислал мне подарок, — разве он заодно не попросил бы вернуть кристалл и платок? Обязательно попросил бы. А значит, это не от него! Это от Сервина!»
Она убрала платок и камешек под подушку. И свернулась калачиком, держа шкатулку у тела. Провела по губам указательным пальцем… «Сервин». Палец скользнул по подбородку, прочертил линию между грудей… Интересно, какого рода сон он для нее выбрал? На ее губах возникла улыбка: «Я, кажется, догадываюсь, какой…»
Сердце часто-часто забилось в груди.
Она зажмурилась и раскрыла шкатулку… Верней, попыталась. Потом открыла глаза и присмотрелась. То, что она первоначально приняла за замочек, таковым не было. Ей пришлось-таки изрядно повозиться с упрямой шкатулкой, так что она начала даже сердиться… Но вот крышка наконец поднялась… шкатулка оказалась пуста. Откровенно и нагло пуста. Она-то успела навоображать себе и мерцающую «сонную» пыль, и внезапную вспышку света, и тихую музыку, и упоительный аромат… А там — ничего! Малта тщательно осмотрела все уголки, даже ощупала пальцем, проверяя, не пропустила ли она чего. Нет… Пустота — и все.
«Ну и что же все это значит? Глупая шутка?… Или, может, узорчатая и приятно пахнущая шкатулка и есть подарок сама по себе? А может, это вовсе и никакая не „сновидческая шкатулка“? Вдруг бабушка просто вспомнила что-то, что было сто лет назад…»
Нет, в самом деле! Если бы сновидческие шкатулки действительно существовали, Малта уже давно знала бы о них. А ей до сегодняшнего дня даже краем уха не доводилось слышать о них…
И тут Малте все стало окончательно ясно. Бабка наплела с три короба про какие-то там шкатулки просто затем, чтобы мать испугалась и не позволила ей оставить нарядную шкатулку у себя. А скорее всего — кто-то из них уже влез внутрь и забрал то, что там лежало для Малты!
— Ненавижу! Обеих ненавижу! — прошипела Малта свирепо. Швырнула шкатулку на ковер подле кровати и откинулась на подушки. Она знала: надо встать и отнести шкатулку обратно в «секретный» материн ящик, пока не хватились… Но Малте было некоторым образом на все наплевать. Ну и пусть обнаружат, что она забрала шкатулку. Пусть знают, что она знает, что они стащили ЕЕ ПОДАРОК!
Она непримиримым жестом сложила руки на груди. И закрыла глаза.
…Пустота… Неподвижность… И голос. Тихий шепот… Вот так-то, Малта Вестрит. Ты приняла мой подарок. И теперь мы соединяемся — ты и я. Сможем ли мы вместе посмотреть сладкий сон?… Сейчас выясним… И Малта окончательно перестала сознавать, что все происходило во сне.
…На нее был натянут колючий грубый мешок. Он покрывал ее голову и спадал вниз почти до колен. Он пахнул картошкой и пылью. Никакого сомнения, что его использовали для уборки урожая. Кто-то нес ее, взвалив на плечо. Нес быстро и с торжеством. Ее похищали, ее утаскивали прочь помимо ее воли. И ее похититель был не один. Его спутники хохотали и улюлюкали, радуясь победе, но тот, кто нес ее, был слишком преисполнен удовлетворения, чтобы давать выход чувствам в мальчишеских выкриках. А ночь стояла холодная и туманная: голые ноги Малты ощущали в воздухе влажную мглу. Во рту у нее торчал кляп, руки были связаны за спиной. Ей хотелось извиваться и брыкаться, но она боялась, что в случае сопротивления он может ее уронить. К тому же она понятия не имела, где находится и что с ней может случиться, сбеги она от своего похитителя. Так что, как бы ни было ей страшно, самым безопасным казалось оставаться с ним. Она, правда, не знала о нем совсем ничего. Только то, что в случае чего он будет драться за нее насмерть.
Потом они куда-то пришли. Все остановились, и несший ее поставил ее на ноги, продолжая крепко держать. Она услышала приглушенные голоса: похитители совещались, они говорили на языке, которого она не понимала. Кажется, остальные со смехом подначивали ее мужчину на что-то, а он отказывался — вполне дружелюбно, но твердо. Вскоре она услышала удаляющиеся шаги и почувствовала: другие люди ушли. Она осталась наедине с мужчиной, который все еще держал ее за связанные запястья. Ее била дрожь…
Ее запястий коснулся холодный металл, и вот руки оказались свободны. Она немедленно стащила с себя мешок и кое-как выдрала изо рта мокрый кляп. Пыль и шелуха от мешка запорошила ей глаза, и она мало что могла рассмотреть. Поспешно она протерла глаза, отряхнула волосы и лицо — и повернулась к похитителю.
Они стояли одни в темноте и тумане. Они находились в каком-то городе… на перекрестке. Более ничего невозможно было сказать. Он выжидающе смотрел на нее, а она не могла разглядеть его черты, потому что он смотрел на нее из глубины натянутого на лицо капюшона. Ночь пахла болотом, единственный свет происходил от факелов, горевших далеко на улице. Если она побежит, бросится ли он в погоню? Что вообще за игра в кошки-мышки?… А если она сумеет удрать, не окажется ли, что еще худшая опасность подстерегает ее за ближайшим углом?…
Спустя некоторое время ей начало казаться, будто мужчина наблюдает за нею и ждет, какое решение она примет…
Потом он мотнул головой, приглашая ее следовать за собой. И пошел прочь по одной из улиц, и она зашагала за ним. Он уверенно и быстро двигался сквозь запутанный городской лабиринт. Затем взял ее руку, и она не отдернула пальцев. Туман, холодный, мокрый туман слепил и почти что удушал, и стояла такая темень, что рассмотреть окружающее по-прежнему не удавалось. Лишь изредка в разрывах тумана по сторонам улицы возникали высокие здания… Но ее спутник, похоже, хорошо знал дорогу. И его рука, сжимавшая ее озябшую ладошку, была большая, теплая и сухая.
