— Хорошо. Зайди, — рассеянно отозвался лысый. Он уже шуршал бумагами у себя на столе, быстро забывая о существовании Брэшена. — Только захвати с собой вещи, потому что, если ты нам подойдешь, надо будет сразу приступать к делу. Всего доброго.
Брэшен медленно выпрямился.
— Вот что, — сказал он. — Ты мне мозги-то не пудри. Сам не желаешь сказать, нужен я или нет и сколько мне намерены платить — а я на цырлах ждать должен, чтобы сразу бежать, ежели свистнете? А не пошел бы ты? — «Да что ты творишь, идиот! — в ужасе вопила более здравая часть его существа. — Заткнись, заткнись скорее!» Но слово, как известно, не воробей. Сказанул — и было бы уже полной дуростью взять сказанное назад. И Брэшену осталось только высокомерно добавить: — И тебе всего доброго господин мой. Жаль, что нам поладить не удалось.
Вид у посредника сделался очень забавный: оскорбленный и вместе с тем обеспокоенный.
— Погоди-ка! — вскричал он почти сердито. — Погоди!
Брэшен остановился на полдороге к двери и обернулся, вопросительно подняв бровь.
— Не стоит так торопиться… — У посредника бегали глаза, он явно пребывал в нерешительности. — Давай знаешь как сделаем? Я хочу сегодня переговорить с капитаном «Жнеца». И если он скажет, что с тобой вправду все в порядке, мы заплатим тебе столько же, сколько ты получал там. Это будет по справедливости.
— Нет, — сказал Брэшен. — Не будет. — Если уж взялся упираться рогом, надо и продолжать в том же духе: иначе никак. На попятный нельзя. И допустить, чтобы посредник вправду переговорил с кем-либо со «Жнеца», тем более было нельзя. — На «Жнеце» я был третьим помощником. Если я запишусь на «Канун весны», я буду старпомом. Не капитаном — но и не рядовым матросом из форпика. Я буду старпомом, который отвечает за все, что бы на борту ни произошло. «Канун», может, и меньше «Жнеца», но должность выше. На торговом корабле команду надо гонять быстрее и крепче, чем на промысловике. И спорю на что угодно: «Канун» приносит прибыли больше, чем когда-либо удавалось «Жнецу»… Если тот вообще окупает соль, которой затаривается. А потому, ежели я запишусь на «Канун», пусть мне платят столько же, сколько прежнему старпому платили!
— Но он ходил на «Кануне» годами! — отбивался посредник. — Огромный опыт…
— А я много лет был старпомом на «Проказнице», судне существенно более крупном. Вот что, достаточно говорильни! Положи мне его жалованье — и если вы с ним не вылетели в трубу, уж я-то не меньший прибыток обеспечу!
Посредник осел обратно в кресло.
— Судя по наглости, старпом ты и впрямь неплохой, — заметил он скрепя сердце. — Хорошо! Приходи на корабль ко времени отплытия. Тебе будут положены такие же деньги, что и прежнему старшему помощнику. Но должен предупредить: если обнаружишь несоответствие должности, капитан ссадит тебя в первом же порту, какой бы занюханной дырой тот ни оказался…
— Я вот что сделаю, — сказал Брэшен. — Я честный человек и работник прилежный, и потому я пойду на судно прямо сейчас. Если «Канун» отбывает послезавтра, это значит, что у меня есть сутки с лишком времени убедиться, что все припасы и грузы размещены как положено, а команда понимает, кто старпом и что из этого следует. И у капитана будет целый день, чтобы убедиться, достаточно ли я хорош для него. Если ему не понравится, как я управляюсь, он сможет сразу от меня отказаться. Ну? Это будет по справедливости?
Он сразу понял, что правильно сделал, позволив своему нанимателю сохранить остаток достоинства. Всякому нравится чувствовать себя хозяином положения! Лысый задумчиво сощурился — и величественно кивнул.
— Да. Это будет по справедливости… Надеюсь, ты знаешь, где стоит «Канун весны»?
Брэшен усмехнулся:
— Неужели я похож на человека, нанимающегося на судно, которое сам в глаза не видал? Конечно, я знаю, где пришвартован «Канун». На случай, если ты передумаешь — и я, и моя киса будем на борту. Но только вряд ли ты передумаешь!
— Что ж, посмотрим. Ну, договорились… Всего доброго.
— Всего доброго.
Брэшен вышел из маленькой конторы и плотно притворил за собой дверь. И бодрым шагом двинулся по улице. Так шагает человек, у которого впереди ясная цель… У него отлегло от сердца, когда его киса обнаружилась там же, где он оставил ее, — в куче соломы за конюшней, где он провел минувшую ночь. В хорошеньком бы положеньице он оказался, если бы кису успели спереть!.. Брэшен раскрыл ее и порылся в вещах, проверяя, все ли на месте. Не то чтобы там у него лежали особо ценные вещи, но… мое есть мое — жалко было бы утратить! Его рука нашарила циндин. Довольно скромный запас, но пока хватит. Тем более что на вахте он его, конечно, не будет жевать. Скорее всего, оказавшись на борту, он вообще отложит циндин и забудет про него до завершения плавания… В конце-то концов, сколько лет он путешествовал на «Проказнице» — и ни разу за все это время к зелью не прикасался. Даже во время увольнений на берег…
Воспоминание о «Проказнице» разбередило в душе тупую боль. Когда его выгнали оттуда, он потерял не просто хорошее место работы, — больше, намного больше! Брэшен попытался вообразить, как шла бы теперь его жизнь, не заболей Ефрон Вестрит своей неизлечимой болезнью. Уж конечно, он ходил бы по-прежнему на «Проказнице»… И Альтия по-прежнему была бы там… Альтия. Тупая боль превратилась в удар отточенного кинжала. Она ведь тоже была где-то здесь, в этом вонючем городишке, но где?… Он не знал. «Я дурак, — подумал Брэшен. — Дурак и упрямый осел. Ну почему я тогда вот так повернулся и ушел от нее? Обиделся? Ну да, она сказала, что мы с ней почти друг друга не знаем. Но это ж были просто слова. Пустые слова. И она знала, что это не так, и я тоже знал…»
Все обстояло ровно наоборот: Альтия СЛИШКОМ хорошо его знала. Настолько, что не желала ничего общего с ним иметь.
Остановившись посреди улицы, Брэшен опустил наземь свою кису и вытащил остаток циндина. Отломил от палочки небольшой кусочек и сунул за щеку. Вот и хорошо. И не одуреешь как следует, и поможет на ногах продержаться, пока на борту как следует не покормят… Удивительно, какой аппетит придает ночка-другая на голодное брюхо!.. Даже галеты и солонина деликатесом кажутся…
Циндин начал жечь ему рот. Брэшен языком передвинул его, выбрав менее чувствительное местечко, и ему стало хорошо. Он глубоко вздохнул, разгоняя полынную горечь во рту, и мир обрел новые краски и четкость очертании. Брэшен закинул кису на плечо и пружинисто зашагал в сторону причалов.
Как хорошо, когда в этом мире у тебя опять есть за что зацепиться! А плавание на «Кануне весны» ко всему прочему обещало оказаться небезынтересным. Пока Брэшен ходил на «Проказнице», они обычно миновали Внутренний Проход, не делая особенных остановок. Капитан Вестрит покупал большую часть своих товаров южнее Джамелии. Соответственно, Брэшен побывал в сотнях крохотных и совершенно удивительных портов, которыми изобиловали те края…
Что ж, теперь он с удовольствием освежит в памяти Пиратские острова. Интересно, помнит его еще там кто-нибудь?…
