— Калсидийцы, — тупо проговорила Альтия, — женщин не нанимают.
И Совершенный задумался, что из рассказанного Брэшеном она вправду слышала, а что пропустила мимо ушей.
— Как моряков — нет, — согласился Брэшен. — У них есть поверье, будто женщина на борту корабля привлекает морских змей. Это потому, что у женщин бывает кровь, ну, ты знаешь. Многие матросы так говорят.
— Что за чушь!.. — вырвалось у нее.
— Ага. Мы, моряки, вообще народ туповатый.
И он засмеялся над собственной шуткой, но Альтия не присоединилась к нему.
— В Удачном есть женщины-матросы. Так что кто-нибудь меня все же наймет.
— Может, и наймет, но все будет не так, как ты себе представляешь, — перебил Брэшен. — Да, есть женщины, которые ходят в море, но большинство из тех, кого можно встретить в порту, трудятся на своих семейных кораблях… под защитой своих братьев и отцов. В ином случае, если ты будешь одна… тебе, извини за прозу, очень скоро придется выбирать, с кем из товарищей по команде ложиться под одно одеяло. И если тебе повезет, они по крайней мере других к тебе не подпустят. А если не повезет… они станут предоставлять твои услуги всем прочим. За плату. Причем большинство капитанов и их помощников на такие дела смотрят сквозь пальцы — только бы на корабле был порядок, а больше их ничто не волнует. Ну, конечно, если сами на тебя глаз не положат… — Он помолчал и ворчливо добавил: — Можно подумать, ты без меня об этом не знала. Ты же выросла среди моряков, так что не говори мне, будто ни о чем подобном слыхом не слыхивала. Все ты знаешь прекрасно. И все-таки подумываешь наниматься? Почему?…
Альтию охватила ярость. Ей хотелось кричать, что она не верит… но она знала, что он говорил правду. Еще ей хотелось как следует потрясти его за грудки, спрашивая, ну почему мужики такие мерзавцы. Вот только Брэшену на подобный вопрос ответить было не легче, чем ей самой.
Тишина залегла между ними, тишина и темнота. Гнев Альтии постепенно выгорел, оставив после себя пустоту.
— Так что же мне делать? — спросила она, чувствуя себя абсолютно несчастной. Совершенному показалось, что она обращалась вовсе даже не к Брэшену, но моряк тем не менее ответил.
— Постарайся, — сказал он, — при новом рождении оказаться мальчишкой. И желательно — не из Вестритов.
Поудобней устроился в гамаке, ровно и глубоко задышал… Скоро послышалось легкое похрапывание.
Альтия вздохнула в своем неуютном углу. Опустила голову на твердое дерево переборки — и больше не двигать и не говорила…
* * *
Невольничье судно черным силуэтом выделялось на темном ночном небе. Если там и чувствовали грозящую опасность погони, то ничем своего беспокойства не проявляли. Корабль нес изрядное количество парусов, но острые глаза Кеннита напрасно шарили по его мачтам в поисках лихорадочно лезущих вверх фигурок матросов, — значит попыток развить возможно большую скорость не предпринималось.
Между тем ночь была прямо-таки идеальная для плавания под парусами. Ровное дыхание спокойного ветра, попутные волны, мягко подталкивающие судно… Капитан негромко заметил, обращаясь к Соркору:
— Мы нагоним их еще до рассвета.
— Это точно, — выдохнул в ответ Соркор, и в голосе его прозвучал величайший азарт: Кеннит отнюдь не ощущал подобного возбуждения. Соркор же через плечо обратился к штурвальному: — Держись ближе к берегу. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь там посмотрел в нашу сторону и заметил нас против открытого горизонта! Крадись так, как будто там твоя бабушка-старушка, которую ты боишься разбудить… — И, повернувшись к юнге, прошипел: — А ты — живо вниз. Передай еще раз, чтобы слышали все: сидеть тихо. Ни звука, ни движения, разве что по команде! И чтобы ни огонька мне! Даже ни искорки. Ступай… да не топочи смотри!
— Между прочим, — заметил Кеннит, — у них за кормой плывет парочка змей.
Соркор ответил с горечью:
— А то как же! Ждут, чтобы им скинули мертвого раба… Или живого, но слишком ослабшего или больного. Такого, которого невыгодно стало кормить. Их ведь тоже кидают за борт…
Кеннит поинтересовался:
— А что мы будем делать, если во время сражения змеям вздумается на нас напасть?
— Не нападут, — заверил его Соркор. — Они умные и быстро соображают. Они не станут мешать нам резать друг дружку. Они понимают, что получат множество мертвецов, не рискуя при этом ни единой чешуйкой.
— А после боя?
Соркор расплылся в зверской ухмылке:
— Если мы выиграем, они так обожрутся командой невольничьего корабля, что и хвостом не пошевельнут, чтобы нас догонять. А если мы потерпим поражение… — И он пожал плечами: — В таком случае — не все ли равно?
Кеннит облокотился на фальшборт и ничего не ответил. На душе у него было пасмурно. В начале дня они заметили живой корабль, называвшийся «Золотые сережки». Это был всего-навсего ког
[40]
, старый, круглобокий, смешно переваливавшийся на волнах. Ко всему прочему Кенниту повезло застать его врасплох; он немедленно загнал всю команду на мачты, и его пираты поставили все мыслимые и немыслимые паруса, которые способна была нести «Мариетта»… И тем не менее неповоротливый с виду живой корабль удрал от них, как от стоячих. Можно было подумать, ему дул в паруса его собственный ветер. Кеннит сперва не поверил собственным глазам, потом разразился яростной бранью. Соркор, помнится, молча стоял рядом с бушующим капитаном… Когда же «Золотые сережки» обогнул Круглый остров, оседлал попутное течение и стремительно скрылся из виду, — Соркор осмелился заметить: «Обычному дереву нечего делать там, где ходит по морю диводрево. Волны и ветер помогают ему…» — «Да чтоб ты сдох», — мрачно пожелал ему Кеннит. — «Всенепременно сдохну, кэп», — ответствовал Соркор невозмутимо. Должно быть, он уже принюхивался к ветру, выискивая смрадный след невольничьего корабля… Или старпому сопутствовала особого рода инфернальная удача, так скоро приведшая им навстречу этих работорговцев?
Они преследовали типичный корабль для перевозки невольников, выстроенный в Калсиде: обширный, глубоко сидящий, с широкими палубами — все в нем было нарочно приспособлено для того, чтобы набивать внутрь как можно больше живого товара. Кеннит косился на Соркора и думал о том, что ни разу еще не видел у своего старпома в глазах подобного охотничьего блеска. Пожалуй, никогда прежде он так не вкладывался в погоню, никогда не подкрадывался так осторожно к ничего не замечающей жертве…
Казалось, сама морская стихия была на его стороне. До рассвета оставалась еще уйма времени, когда Соркор велел команде готовиться к бою. Корабельные баллисты были уже взведены и заряжены, причем заряжены цепями и грузами — сокрушать неприятельскую оснастку, — и абордажные крючья казались когтями, готовыми вцепиться во вражеский борт. Эти самые крючья были новшеством; идея принадлежала Соркору, и Кеннит взирал на них без большого энтузиазма.
