И она излила всю ярость и разочарования, скопившиеся за эти несколько дней, сказав:
— Ты, должно быть, имеешь в виду мой живой корабль?
Самые простые слова, но каков был тон! Только распоследняя дура не поняла бы, что именно Альтия желала сказать.
Янтарь вконец огорошила ее, спросив:
— Стало быть, в Удачном уже узаконили рабство?
По тонкому лицу резчицы, как и прежде, ровно ничего невозможно было понять. И вопрос свой она задала так, словно он закономерно вытекал из сказанного Альтией.
— Конечно, нет, — вспыхнула та. — Пусть калсидийцы придерживаются своих грязных обычаев, если больно охота. Удачный их никогда не признает…
— Естественно. Но тогда… — последовала очень краткая пауза, — …тогда как же ты называешь живой корабль «твоим»? Как может быть у тебя в собственности живое и разумное существо?
— Проказница «моя» в том же смысле, в каком я называю «моей» собственную сестру. Мы — семья.
Альтия не выговаривала слова, она их выплевывала Она сама не смогла бы объяснять, откуда взялась охватившая ее внезапная ярость.
— Понятно. Семья. — Плавное, льющееся движение, и Янтарь поднялась. Она оказалась выше, чем Альтия ожидала. И она не была ни красивой, ни даже хорошенькой, просто нечто неуловимое приковывало к ней взгляд. Что же?… Одевалась она скромно, вела себя со спокойным достоинством. Тонкие складки платья прекрасно сочетались с прядями волос… Все в ней дышало той же изысканной простотой, которая отличала изделия ее рук. Она встретилась глазами с Альтией и удержала ее взгляд. — Значит, ты называешь деревянную девушку своей сестрой. — Улыбка родилась в уголках ее губ, и стало видно, что губы у Янтарь выразительные и подвижные. — Быть может, — сказала она, — у нас с тобой даже больше общего, чем я осмеливалась надеяться…
Альтию насторожил даже столь робкий намек на дружеское расположение.
— Ты? Надеялась? — проговорила она холодно. — С какой стати тебе надеяться, что у нас может быть что-нибудь общее?
Улыбка Янтарь сделалась шире:
— Потому, что так нам обеим было бы проще.
Альтия не поддалась на подначку и не стала ни о чем спрашивать. Прошло какое-то время, и Янтарь еле слышно вздохнула:
— Ну до чего ж ты упрямая, девочка. А впрочем, меня в тебе даже и это восхищает.
— Так ты тогда нарочно за мной шла?… В тот день, когда я встретила тебя на причале, возле «Проказницы»?
Это прозвучало почти обвинением. Янтарь, впрочем, ничуть не обиделась.
— Я не могла за тобой идти, — заметила она, — хотя бы уже потому, что явилась туда раньше, чем ты. Сознаюсь даже, при виде тебя я сперва на какой-то миг заподозрила, будто это ты за мной следом пришла…
— Ты смотрела на меня, как… — Альтия замялась. — Нет, я не говорю, что ты лжешь. Но ты как будто высматривала меня… Наблюдала за мной.
Янтарь неспешно кивнула — скорее про себя, нежели для Альтии.
— Мне и самой так показалось. Но нет, искала я совсем не тебя. — Она поиграла пальцем со своими серьгами, заставив сперва дракончика, а потом и змею размеренно закачаться. — Можешь вообразить, я отправилась в порт, высматривая мальчишку-раба о девяти пальцах. — Она странно улыбнулась. — А вместо него на меня наскочила ты. Совпадение? Думаю, скорее судьба. С совпадениями я не склонна считаться. Но несколько раз, когда я пыталась не посчитаться с судьбой, я проигрывала. И очень жестоко. — Янтарь тряхнула головой, отчего ее разномастные серьги закачались еще сильнее. Потом посмотрела на Альтию, взиравшую на нее с немым любопытством, и улыбка снова смягчила ее черты. — Правда, сказанное относится не ко всем людям. Кое-кто создан для того, чтобы спорить с судьбой. И побеждать!
Альтия не знала, что на это ответить, и поэтому промолчала. А золотая женщина подошла к полкам и сняла корзиночку. По крайней мере то, что она достала, на первый взгляд походило на корзиночку. Но при ближайшем рассмотрении корзинка оказалась вырезанной из цельного куска дерева — настолько искусно, что ее можно было принять за настоящую, сплетенную из лозы. Подойдя к Альтии, Янтарь встряхнула корзинку. Изнутри долетел приятный перестук.
— Выбери бусину, — Янтарь протянула корзинку девушке. — Я хочу сделать тебе подарок.
Альтия бросила внутрь корзины всего один взгляд… И ее первоначальное намерение высокомерно отвергнуть щедрость «какой-то ремесленницы» испарилось бесследно. В разнообразии форм и цветов было нечто неуловимое… нечто такое, что властно притягивало глаз и вызывало желание прикоснуться. А как приятны бусины оказались на ощупь!.. Каждая порода дерева имела свою фактуру, и каждая была по-своему замечательна. Бусины были крупные — каждая в окружности примерно как большой палец на руке Альтии. И двух одинаковых в корзиночке не было. Кубики, шарики, пирамидки… цветы, фигурки животных… листья, птицы, коврига хлеба… рыбка, черепашка… Альтия обнаружила, что корзинка незаметным образом перекочевала к ней в руки и она с интересом перебирает содержимое, Янтарь же пристально за ней наблюдает, и в глазах ее светится странная алчность… Паучок, извивающийся червяк, кораблик, волк, ягодка, глаз… пухлолицый младенец… «Возьми меня!» — словно бы взывала каждая бусина, и Альтия поняла, в чем состоял секрет привлекательности товаров, продававшихся в лавочке Янтарь. Женщина действительно создавала драгоценности. Драгоценности, порожденные естественной красотой дерева и ее искусством резчицы. Конечно, в городе были и другие, ничуть не худшие мастера. Имелись и возможности доставать ничуть не худшее дерево… Но чтобы вот так воедино сошлись отменное качество материала, верный глаз и художественное чутье — Альтия ни разу еще не видала. Бусина, представавшая прыгающим дельфином, изначально могла оказаться только дельфином — и ничем иным. Ни кошкой, ни яблоком, ни ягодкой. В том кусочке дерева таился только дельфин. И только Янтарь способна была его там разглядеть. И выпустить из заточения.
Альтия все никак не могла сделать выбор и перебирала чудесные бусины, отыскивая одну-единственную, которая покажется ей наиболее совершенной. Потом спросила:
— А почему ты вдруг решила сделать мне подарок?
Внезапный взгляд, брошенный ею на хозяйку лавочки, застиг Янтарь в миг явного любования собственным мастерством. Она определенно торжествовала, видя, до какой степени Альтия увлеклась разглядыванием ее бус. Желтоватые щеки женщины готовы были окраситься румянцем, а глаза прямо-таки светились, словно у кошки, греющейся возле огня.
Когда она заговорила, ее голос тоже был наполнен теплом:
— Я хотела бы, чтобы мы с тобой подружились.
— Почему?
— Потому что я вижу, как ты идешь против течения жизни. Ты осознаешь ход событий, ты вполне понимаешь, как следует вести себя, чтобы легко и приятно плыть по волнам… Однако у тебя хватает дерзости противостоять им. С какой стати? — а просто ты смотришь на происходящее и говоришь себе: «Не-ет, такая участь меня не устраивает. И я ей нипочем не поддамся!» — Янтарь покачала головой, но легкая улыбка не несла в себе осуждения. — Сколько живу, подобные люди всегда меня восхищают. Очень немногие, знаешь ли, отваживаются спорить с судьбой. Тьма народу ругательски ругает те рубашки, которые скроила им злая недоля… а потом все равно берут их и надевают, да так и носят до гробовой доски. А вот ты… ты скорее выйдешь нагишом в зимнюю бурю. — И опять легкая, мимолетная полуулыбка. — Как-то мне не хочется, чтобы такое с тобой произошло. Поэтому я и дарю тебе бусину, чтобы ты хоть ее могла на себя надеть.
