— Вам нужно уйти от этого мужчины.
— Я уже ушла…
— У вас есть деньги?
Она выставила вперёд руку и повертела запястьем — длинная цепочка застежки прозвенела по ячейкам с крупными прозрачными камнями, после дотронулась до ушей и шеи, демонстрируя колье и серьги.
— Это бриллианты. На первое время хватит. Жаль только, что документы у него в сейфе.
— Можно выправить новые. У меня есть один человек…
— Нет-нет, не нужно! — резко оборвала его она. — Я сейчас не в состоянии отрабатывать вашу доброту, синьор.
Синьор. Она — итальянка. Землячка. Странно, почему это не сразу бросилось в глаза. Лишь после до него дошёл смысл её слов. Она думала, что он захочет взять с неё плату тем же варварским способом, что и её обидчик.
— О чём вы? — сухо уточнил он, силясь унять по новой забурлившую внутри злость.
— О том, о чём думают все мужчины. Абсолютно все.
— В мыслях не было. — Сегодня он стал вдовцом. Сегодня он понял, что такое измена. Сегодня он начал холодную войну с кланом Фальконе — кланом, с которым отец двадцать лет пытался добиться перемирия. Предаваться похоти — последнее, чем бы он хотел сегодня заняться, тем более с особой, от этой самой похоти пострадавшей. — У меня сегодня тоже, знаете, день не задался…
— Сочувствую, — вдруг выдала она.
Алессандро тщетно пытался услышать в её словах хотя бы намёк на сарказм, но она была искренна, и это отчего-то злило ещё сильнее.
— На вашем месте я бы не стал разбрасываться сочувствием, оно вам самой не помешает. Сейчас мы едем в больницу, потом отвезу вас в отель, переночуете, разберемся с вашим паспортом и вы уедете.
Она будто протрезвела от его резких слов. Девушка опустила голову и замолчала. Алессандро ощутил, как больно кольнула совесть.
— Как ваше имя?
— Изабелла. Изабелла Бланко.
Казалось, ее голос охрип ещё сильнее. Она отвернулась к окну и украдкой смахнула со щеки слезу. Корелли захотелось извиниться, но он не мог подобрать слов. Остановившись возле госпиталя, он снял с манжеты платиновую запонку и протянул ей.
— Вот, закрепите платье.
Изабелла приняла её, чуть задев его палец острым кончиком ногтя, торопливо оттянула несколько нитей с каждого края, вставила в них кончики запонки и застегнула её. Вышло вполне сносно.
— Спасибо, — оно кротко улыбнулась одними уголками губ. Глаза её остались печальными.
Она сбежала из больницы, когда Алессандро отошёл к кофейному автомату. Вместе с запонкой стоимостью примерно три тысячи долларов. Наверное, её «бриллианты» были не настоящими, разве разглядишь в темноте? Он не стал заявлять в полицию, три тысячи — не слишком большая потеря, но он запомнил и, кажется, запомнил навсегда её большие, подёрнутые влажной пеленой глаза и имя, сладко-пряное, как ореховый ликёр. Изабелла Бланко.
Глава 4. Благочестивая содержанка
Он встретил её снова на ежегодном мэрском балу. На ней было платье цвета шампанского, оно сияло, искрилось в свете тысяч свечей, оттеняя её смуглую кожу, и она сама сияла — на ту себя, плачущую, избитую, утопающую в отчаянии — она была совсем не похожа. Рядом с ней был прокурор Хамфри Осборн — приземистый мужчина за пятьдесят с залысиной, лоснящимся от пота лицом и огромным брюхом. Алессандро вспомнил, что Габи в шутку называла его помесью бладхаунда и старого, разжиревшего мопса, но тогда Корелли не придавал значения его внешности.
Потому что тогда он не знал, с кем прокурор спит.
Изабелла скромно держала руку у него на плече. На своих огромных шпильках она была выше его на голову, наверное, поэтому господину прокурору удобнее было держать её за зад, а не за талию. Его вполне можно было представить с плетью в руке — Хамфри Осборн слыл заядлым охотником и любителем необычных экспериментов, но этим слухам Алессандро ровно так же не придавал значения.
Потому что тогда он не знал, с кем прокурор спит.
Осборн находился на прикорме у Фальконе, но в Семье не состоял. Мир оказался чертовски тесен.
Наверное, Корелли слишком долго её разглядывал — Изабелла почувствовала, что на неё смотрят, повернулась, врезалась взглядом в толпу. И замерла, когда увидела Алессандро. Пристально глядя ей в глаза и криво улыбаясь, Корелли отсалютовал полупустым бокалом шампанского. Изабелла спешно отвернулась. Ему показалось, что она покраснела, даже несмотря на толстый слой грима.
— Надеюсь, ты не собираешься просить моей руки взамен Габриэле?
Алессандро пришлось сфокусировать взгляд — перед ним, закрыв собой Изабеллу Бланко, стояла Бьянка Фальконе, младшая сестра его покойной жены. У неё было круглое лицо, лоб сердечком и вздернутый, маленький нос. Бьянка всегда напоминала ему поросёнка. В ярко-розовом платье с юбкой-пачкой она походила на свинью ещё больше, несмотря на то, что была тощей, как плеть. Характером она вышла куда мерзее Габриэле — Алессандро никогда не мог найти с ней общего языка, и даже простое обсуждение погоды порой перерастало в обмен колкостями. Следуя этикету, она приятно улыбалась (насколько могла быть приятна улыбка на её неприятном лице), но глаза её горели злобой, и в словах её открыто угадывалось истинное отношение к нему. Она ненавидела его за то, что он выбрал Габриэле. И, конечно же, за то, что убил её.
— Нет, я не совершу такой ошибки.
Его ответная улыбка была похожа на оскал. Алессандро покинул зал, оставив розовое облако, состоящее из многих метров ткани и одной Бьянки Фальконе, наедине со своей ненавистью.
Он вышел на балкон, поставил тонкий хрустальный бокал на парапет, ослабил бабочку и вдохнул свежего вечернего воздуха.
Балы проводились в недавно отстроенном коттедже на левом берегу Мичигана. Его окружал самый настоящий ров и искусственно высаженный лес. К тонко выкованным воротам высотой в два человеческих роста прилагался изящный мост и богато украшенные кареты с ряжеными лакеями, на которых гостей довозили прямо до парадного входа. Коттедж больше напоминал Алессандро дворец и отчасти родительский дом. Он никогда не понимал, отчего старшее поколение так тяготеет к доцивилизованным временам. Наверное, оттого, что тогда законом была сила…
