– Она ушла? – Вдруг спросила ты тихо. Я улыбнулся.
– Ты слышала?
– Да.
– Что ты слышала?
– Ее вкрадчивый голос.
Я обнял тебя и уверил, что тебе стоит продолжить сон, а затем долго гладил тебя по голове, пока ты не заснула вновь.
За завтраком я сказал:
– Матушка заходила оповестить о семейном мероприятии.
– В 6 утра. И поэтому ты назвал ее гадиной? – Съязвила ты. Твои, всегда улыбающиеся глаза, поджидали моей реакции.
– Нет, я назвал ее так по иной причине. Ли Че Гевара, мы сегодня идем на ужин в дом моих родителей. Надень платье.
Ты молча изумленно уставилась на меня.
– И я? – уточнила ты. – Я также?
–Да. – Я, улыбаясь, смотрел, как растущее удивление покрывает твое свежее лицо, как ты борешься с сомнением.
– Но у меня нет платья! – сказала вдруг ты. – Точнее, нет такого, чтобы к тебе на ужин идти.
– Надень то, что есть.
– Что ты! Оно слишком… – ты «запнулась», – у тебя непростая семья. Я, пожалуй, лучше не пойду. Хорошо? К тому же, у меня тренировка.
– Придется прогулять. – улыбнулся я, проводя указательным пальцем по твоим, измазанным в варенье губам. – А платье купим.
– Что? – возмущенно воскликнула ты. – Ты не должен! Это недопустимо!
– Лиюшка, что же ты!? – я взял тебя за руку и вновь усадил, – я считаю это правильным. Но если это оскорбляет тебя, хорошо, решать тебе. Я с удовольствием сходил бы с тобой в магазин, выбрал бы тебе платье. Я здесь виноват своим приглашением.
– Я считаю такое недопустимым. – Односложно ответила ты
– Но почему?
– Я не из тех женщин. – Ответила ты.
– Из каких – «тех»?
– Что встречаются с мужчинами за деньги и вещи.
Я был так удивлен, что на время потерял дар речи. Когда первая волна изумления прошла, я спросил:
– Но почему ты говоришь это, будто я мог допустить…?! Я знаю, что ты не из тех женщин. О Ли, Ли! Я никогда в жизни не позволил бы себе думать так о тебе!
– Я знаю. Я не хочу, чтобы твоя мать думала так. – сказала ты и отвела взгляд. – поэтому либо я как есть, либо никак.
Я вновь изумленно замолчал. Мать была на это вполне способна, но…
– Ты удивляешь меня. Не оборачивайся на них. Прошу тебя, пожалуйста, смотри лишь на то, чего хочу я. – Я улыбнулся и погладил тебя по голове.
– Если я решусь, я сообщу тебе, – сообщила ты торопливо, затем суетливо вскочила, попросила принести твой плащ. Пока я, в удивленном безмолвии делал все это, ты поглядывала на часы.
– Я зайду за тобой к 18.30, в квартиру. Будь там, хорошо? – попросил я. Ты молча кивнула, я обнял тебя, поцеловал в губы, и ты ушла.
А мне о многом предстояло подумать.
Именно в эти минуты я принял окончательно решение о наших отношениях. Я поставил точку в размышлениях о том, в чем я уверен не был. Я не был уверен в твоем отношении ко мне и нашей связи. Твоя манера держаться поодаль и словно оглядывать происходящее со стороны навязывала мне ощущение о твоем нежелании уходить глубже, в чувства. Если бы я знал, как я ошибался… Тем не менее, это стало для меня маловажным. Маловажно было, любишь ты меня, или нет, расположена ли ты ко мне, или твоя склонность ко мне – есть не что иное, как всепобеждающее любопытство. Важным для меня в то утро стало то, что я принял тебя как часть моей жизни окончательно и с того момента не желал оставаться без тебя, без наших отношений – иными словами, я не хотел оставаться без светлого счастья, что ты дарила мне своей искренней, доброй душой.
Я хотел бы держать тебя подальше от семьи. В знакомстве с отцом я не видел ничего дурного, но мать вызывала определенные опасения. Не только наглостью, которой она могла бы напугать столь ранимую тебя, сколько непременным ее мотивом контролировать свою (и мою) жизнь, а значит, и тех, кто в ней. Я видел в тебе натуру свободолюбивую, а это предвещало сложности. Но я был уверен в себе, в своем растущем чувстве к тебе, а стало быть, был готов идти вперед. Я подумал, что все же рано вот так, без подготовки вводить тебя в мой круг. Он слишком отличался от твоего ареала обитания. Но я понимал, что это неизбежно. Слова моей матери тогда не вызвали во мне опасений. Я еще раз подумал обо всем. Решено. Я познакомлю тебя с семьей.
Я не стану останавливаться на всех подробностях того вечера. Я охвачу лишь те, что запомнились мне более прочих.
В указанное время я стоял под твоим балконом, поправляя галстук-бабочку, и в ожидании глядел на часы. Ты вышла. Первые секунды мы оба глядели друг на друга в восхищении.
– Как тебе идет смокинг! – сказала ты.
Ты была в простом, но очень элегантном черном платье, которое тебе было очень, ну очень к лицу. Я зачарованно глядел на твои ноги в прозрачных колготках. Ты убрала волосы наверх, и твое лицо обворожительно преобразилось. «Как же ты юна и приятна, Ли!» – подумал я, улыбнулся тебе и предложил свою руку. Мы не спеша направились к дому моих родителей.
Ты, бесспорно, была удивлена тем, как они жили. Первое, с чем ты столкнулась – дверь, размещенная прямо на лестничной площадке.
– Послушай, у вас семейство кулаков? – задала ты мне вопрос, и я улыбнулся.
–Вернее сказать, семья олигархов.
– Олигархи? Ну, супер! – ты продолжала удивляться. – И чем конкретно заняты твои родители?
– Моя мать занимается ростом влияния ЕС в мире, вечной «войной» с США и Россией, и ролью Польши во всем этом. Ее семье принадлежит 30% продуктового рынка Польши и 10% продуктового рынка в России. Отец вынужденно занимается тем же, но лишь представляя интересы России. – ответил я кратко и поймал на себе твой испуганный взгляд.
Я снял код и открыл дверь своим ключом. Я немного боялся за твои реакции, – те самые непредсказуемые протесты, нагнетаемые стереотипами, которые в то время могли возникнуть на ровном месте. Я боялся…
Вдруг вошла мать. Я успел разглядеть ее секундное удивление, когда она бросила взгляд на тебя, но она тут же вновь «надела» улыбку.
– Добро пожаловать…
– Лия – подсказал я.
– Добро пожаловать, Лия, в наш скромный мир. – произнесла она, протягивая тебе руку.
Ты улыбнулась в ответ, восхищенно глядя на нее, пожала ее руку и поблагодарила за теплые слова.
Мать пригласила нас войти, представилась тебе, и ты задала ей вопросы о ее имени, о ее корнях и похвалила ее умение говорить на русском. В тебе проснулось любопытство. Моя мать однозначно произвела на тебя большое впечатление.
Она же разглядывала меня, стараясь раскрыть мое к тебе отношение и реакции, намереваясь «вскрыть» серьезность моих намерений, даже не задумываясь о тебе.
