– Но…
– Лия! Если мать начнет звереть, я пойду просить поддержку у отца. И хватит!
– Но… – ты подняла руку и куда-то указала.
– Ну, что, Ли? Что?
– Мне кажется, она за дверью. – Шепнула ты.
Я тихо встал, подошёл к двери и распахнул её. Мать стояла в метре от двери. Мы встретились взглядами, она сделала шаг в мою сторону, и я с шумом захлопнул дверь прямо перед ней.
– Ли, мы уезжаем. – Сказал я тебе.
– Но…
– Мы уезжаем, и это окончательно! – строго повторил я.
Ты встала, собралась, и мы уехали, ни с кем не попрощавшись. Всю дорогу до города мы молчали. Не спрашивая тебя, я поехал к твоей квартире.
– Может быть она шла что-то сообщить? – робко спросила ты, когда, наконец, мы оказались вдвоем.
– Нет, Ли!
– Ты злишься.
– Нет, Ли. Я в ярости. Моя мать мне неприятна, она бестактно вмешивается в нашу жизнь.
– Пока не похоже, что вмешивается, Влад. Но не переживай, мы можем остаться и у меня. На сегодня.
Ты обняла меня, прижалась к моей груди, сняла с меня верхнюю одежду и залезла руками под свитер. Руки были холодными. Я перехватил их и сжал в своих ладонях. Ты приблизила свое лицо ко мне, закрыла глаза и прошептала: "поцелуй меня!"
Я наклонился, вонзился поцелуем в твои губы, и понял, что очень хочу секса. Наши занятия любовью всегда помогали мне отрешиться от всего. Я растворялся в нас, как в космосе. Я обхватил тебя за тело, прижал к стене, и мы стали раздеваться. Когда я был на взводе, я отдавался процессу как одержимый: орудуя языком, словно жалом, пробивал мягкое отверстие меж твоих губ, вызывая твои стоны, равно как и снизу, не умея удержать себя от охватившего безумия, входил так глубоко, как мог. Сквозь пелену на глазах, иногда прерываясь на глубокий вдох, я смотрел на твое лицо сквозь полуопущенные веки, покрывал нежными поцелуями твою шею, и снова отпускал на свободу своего внутреннего зверя.
Вдруг ты что-то произнесла.
– Что? – еле произнес я, прерывисто дыша. – что ты хочешь?
– Ты шепчешь мне на ухо слова. Шепни на польском. Говори со мной на польском.
Я улыбнулся, и мы продолжили.
– Kochanie, odwróć się, chcę cię pieścić od tyłu*. – прошептал я через некоторое время. Ты не поняла, я развернул тебя к себе спиной, и вновь прошептал. – "Moja piękna, zostaniemy, dobrze?"
Ты вдруг тихо рассмеялась. Я продолжил движение, и, простонал: "Dobrze mi z Tob-а-а-ą". После этого ты расхохоталась в голос, и я остановился.
– Отлично! Теперь я ничего не могу! – улыбнулся я, глазами кивнув на ослабший орган.
Ты засмеялась ещё сильнее, и так заразительно хохотала, что я невольно рассмеялся вслед за тобой.
– Добж-э-э-э ми с тобэээээм! – подразнила ты и согнулась в приступе смеха.
– Ах ты, преступница! Ты сама меня просила! Ты все испортила!
Мы долго смеялись, но постепенно я вернулся к твоему горячему телу: провел руками по груди, опустился ниже, проник в сакральное место. Ты открылась, обхватила губами мочку моего уха, и обвила руками шею. Я вспомнил про контрацепцию. Презервативы я вчера выложил в тумбу, они остались на даче.
– Я раньше тебе не говорила, но врачи мне поставили диагноз "бесплодие". – Вдруг сказала ты. – Я знаю, что ты не можешь выходить из меня перед оргазмом. Поэтому мы всегда пользуемся презервативами. Но, думаю, они нам и не нужны. Поэтому предлагаю продолжить.
– Бесплодие? – переспросил я. – Ты уверена?
– Да, я проходила консилиум. Это из-за спорта, я повредила свой организм тренировками. Мне врачи сказали, что у меня не может быть и не будет детей.
– Ли… – я привстал, расстроенный этой новостью, но ты схватила меня за торс, силой притянула к себе и поцеловала в губы:
– Нет, нет, не останавливайся! Нам так хорошо сейчас, потом все обсудим! – Ты обхватила меня ногами, с силой прижала ими мои бедра к своим, а я, со свойственной мне увлеченностью, продолжил наступление…
*****
– Значит, бесплодие? – спросил я позднее, когда мы отдыхали.
– Они утверждают, да. Матка не успела развиться, а также она имеет перевернутую, неправильную форму. Они сказали, она как у ребенка и останется такой навсегда.
– Почему ты не говорила раньше?
– Не знаю ответ на этот вопрос. Но, наверное, я не воспринимала наши отношения всерьез настолько, чтобы упоминать это. Я и не думаю об этом. И потом, вопрос с презервативами не вставал до вчерашнего вечера.
– А если бы, лет через пять, я бы сказал: «Лия, я хочу, чтобы у нас были дети», ты бы сказала: извини, я бесплодна?
– Влад, я так сильно не верила в это наше будущее, что такое, разумеется, даже не приходило в голову. Если ты не против услышать мои мысли на этот счёт, я выскажусь.
Я напрягся, удивился. Я всерьёз задумывался о будущем с тобой, а ты, похоже, определила им временную черту.
– Влад, я всё-таки с опаской и неверием отношусь к этим отношениям. Может быть потому, что, скорее всего, я так ко всему отношусь. Моя семья, родители разбили во мне слепую детскую веру в то, что мужчина и женщина способны быть вместе долго и навсегда. Ты и правда очень непростой человек. Ты как сын Премьер-министра, а я как деревенщина. Твоя мать права.
– Прекрати так размышлять и говорить! Франклин, Бетховен, и многие другие гении были… Да имеет ли вообще какое-то значение, кем они были и кем ты считаешь себя, если, объективно, ты – первый человек, с кем мне интересно, с кем я чувствую себя как дома? Что-то глупое пришло в твою умную голову, Лиюша!
– Ты обычно спокоен, даже равнодушен, Влад. Когда твои слова выдают эмоции, я удивляюсь.
– Теперь я попрошу тебя очень эмоционально: ответь, как же ты видишь наше будущее? – переспрашиваю я.
– Я в ближайшее время должна что-то сделать с обучением, может работой – как пойдет. Я думала переехать к подруге в Санкт-Петербург, если с ВУЗом не выйдет, хоть я очень в себе уверена. В Петербурге она, и много работы. Здесь ее сейчас просто нет. Влад, моя семья бедствует! Я хочу помочь хоть как-то!
– Но не примешь эту помощь от меня?
– Нет.
– Почему ты не считаешь наши отношения достаточно сильным аргументом? Для меня это веский повод не отделять твои проблемы от своих!
– А для меня это веский повод не давать поводов твоей матери. И остальному миру! И тебе.
– Удивляюсь тебе! Но, Ли, это нормально, когда один человек помогает другому! Прояви гибкость, и забудь о матери, наконец. А обо мне ты какого мнения?
– Назовем это внутренним чутьем. Не хочу я от тебя никакой помощи. Я всё-таки изложу свое видение, – продолжила ты. – Мне думалось, что, когда ты уедешь в Швейцарию, ты станешь бывать у меня реже, а потом встретишь там, в этом элитном учебном учреждении какую-то девушку, которая по статусу будет подходить тебе лучше. Здесь я, конечно, мыслю категориями твоей матери, не твоими. И всё закончится.
