– Ну мне никто не запрещал, – трясущимися губами прошептала девушка. – К тому же я на ней потренировалась делать повязки. Я не думаю, что Леонид имел право ее избивать, – взяв себя в руки уверенно проговорила Майя, потупив взор и заливаясь краской.
– Он за свои действия сам ответит, – сказал крайний с права старейшина с белой лентой бесцветным голосом.
– А одежду я ей дала потому, что Константину не понравилось бы созерцать свою дочь в неглиже, – Константин после услышанного сжал руки в кулаки, но по каким-то причинам заставил себя промолчать.
– Свободна, но, если еще раз решишь принять сама решение, будь готова к неприятным для тебя последствиям, – махнув рукой отпустила Екатерина Майю. Та в свою очередь тут же исчезла.
– Константин, что ты нам предложишь в замен детей? Тебе же известны правила, – теперь Екатерина сверлила глазами отца Анны. – Точнее сказать, что вы должны нам отдать таких же одаренных детей. И у вас на это мало времени иначе ты знаешь о последствиях.
– Я обсужу этот вопрос, к сожалению, один не решаю такие вещи.
– Твоя дочь, я надеюсь ты понимаешь, должна понести наказание за содеянное, – вставил свое слово до этого молчащий старейшина с черной лентой, сидящий по левую руку от Екатерины.
– Какое? – вспылил Константин, закрывая дочь своей спиной, пытаясь защитить.
– Это мы уже сами решим.
– Не выйдет, если вам нужны дети, то мою дочь вы отпустите со мной! – грозным голосом, которого так боятся люди, произнес отец.
– Не тебе решать, – почти взвизгнула Екатерина.
– При всем уважение к вам, но моя дочь пойдет со мной, – не унимался Константин. Анна в первые в жизни видела настолько сильно разъярённым отца. Сейчас она чувствовала, как ей не хватало все эти годы его, жаль, что столь печальный случай их наконец сблизил. Девушка почувствовала сильное переживание за него, от чего стало совсем не по себе. Собой она уже не дорожила, смысл ее существования окончательно был утерян вместе с Филиппом, а вот отец… У него должен скоро родиться еще один ребенок, который Анна надеялась принесет не только радость, но и гордость.
– Тогда ты тоже пока останешься здесь, – вяло произнесла Екатерина, делая знак рукой, чтоб Константина увели.
– Папа нет! – кидаясь ему на шею закричала Анна. – Только я виновата, не трогайте его! Только я должна понести ответ за свои действия! – Константин обнял дочь в момент, когда громила с изуродованным лицом попытался его увести. Анна незаметно вытащила магнитный ключ и сунула его в нагрудный карман рубахи отца. Они встретились глазами, и он кивнул ей, давая понять, что почувствовал, что она положила что-то в его карман.
– Все будет хорошо, – пообещал он дочери уходя из зала.
– Ну это навряд ли, – с сарказмом сказала Екатерина, обращаясь к девушке, тем самым оправдывая самые плохие опасения Анны.
– Леонид! – подняв руку и указывая на место рядом с Анной, произнес старец с черной лентой. Девушка удивленно оглянулась, думая, что после ухода отца ей просто вынесут какой-нибудь жестокий приговор. Но видимо спектакль еще не закончился.
– Да, выходи, – произнес, вальяжно развалившись в кресле старец с желтой лентой. Где-то в углу зала раздалось приглушенное копошение и упирающегося Леонида выпихнули к центу. Анна зло ухмыльнулась, видя, как человек столько времени мучивший ее и вызывающий одним лишь своим видом панический страх, сейчас трясся как осиновый лист и затравленно озираясь неуверенными шагами приближается к ней. Поравнявшись с девушкой, Леонид боязливо замер.
– Да ты трус! – презрительно проговорила Анна ему на ухо, смерив взглядом ненавистного мужчину.
– Потом еще пожалеешь, – прошипел он в ответ и замер, встретившись взглядом со старцем с желтой лентой. Тот глазами буравил Леонида, потирая холеной рукой подбородок, а затем выпрямив спину произнес:
– Знаешь, мы много тебе прощали и на многое закрывали глаза… – Леонид от этих слов стал белее снега. А старец специально сделал паузу, наслаждаясь его страхом. – Но вот что-то лично мое терпение закончилось. Тебе было велено ее не трогать, – кивнул в сторону Анны он головой. – А ты решил потешиться…
– Она моя и могу делать то, что посчитаю нужным! – обиженным тоном промямлил Леонид и тут же поперхнулся от взгляда Екатерины.
– С чего ты это взял? – грозно отчеканила женщина. – Да, в свое время, тебе дали разрешение с ней сойтись, но насколько я помню вы расстались, и никто тебе не говорил, что она твоя собственность! И уж тем более не разрешали делать с ней то, что ты творил! – Анна почувствовала, как в душе все торжествует и злорадствует, но девушка не шелохнулась, чтоб никто не обратил на нее внимание.
– После твоих действий, мы приходим к решению отклонить твою просьбу о занятие места Константина. Ты еще не готов к столь ответственному посту! – проговорил старец с черной лентой и, чуть помолчав добавил:
– Если ты еще приблизишься к ней, мы накажем тебя уже по-настоящему жестко.
– Да как… как… вы можете? – задыхаясь от ненависти и негодования возмутился Леонид. – Кто она такая? Да она же ничтожество! Ей в пору пятки вам лизать, а вы с ней церемонитесь после всего, что она натворила! Я бы раздавил ее…
– Уймись, – махнув рукой произнес старец с синей лентой. – Мы сами решим ее судьбу. Уберите этого слизняка от сюда, чтоб он не осквернял мои глаза своим присутствием, – и тут же из ниоткуда появился громила и жестом указав на выход проводил беснующегося Леонида из зала.
– Ты еще пожалеешь! – крикнул напоследок он не понятно к кому обращаясь.
– Ты… – произнес старец с желтой лентой, пристально смотря на Анну. В зале повисла напряженная тишина. Все взгляды были прикованы к одиноко стоящей в центре хрупкой фигурке. Он встал и с грацией старого льва подошел к девушке. Анна почувствовала мощную бьющую через край энергию, пожилого мужчины. Он обошел ее по кругу внимательно рассматривая. Анна надела на себя защитный купол, ощущая, как он пытается сканировать ее. Старик встал напротив ее лица и пристально уставился в глаза. Анна почувствовала, как проваливается в трясину забвенья, понимая, что если он поглотит ее, то сразу раскроет все тайны. Поначалу даже поддалась панике, а через мгновенье взяла себя в руки и представила как Филипп, прижимая к себе, ласкает ее тело и шепчет на ухо нежные слова. Чем больше старец пытался проникнуть в ее сознание, тем реальнее девушка ощущала присутствие любимого. Резко, даже грубо он отпустил ее и с выражением брезгливости произнес:
– Ты либо действительно пустышка, либо хорошо маскируешься, – Анна молча, насколько позволяли наручники развела руками, чувствуя легкое сожаление от того, что больше нет ощущения присутствия Филиппа.
– Я думаю лишь жертва покроет оскорбление, нанесенное нам, – подала голос Екатерина, тоже вставая и подходя к девушке.
– Мне не страшно, – гордо изрекла Анна.
– Я знаю, – Екатерина цепкими пальцами взяла девушку за подбородок изучая ее лицо, провела подушечкой большого пальца по разбитой губе и обманчиво мягко прошептала:
