– Пусть попробуют, – ответила Анна на его мысли, вызвав удивление на лице отца. – Нет, я не читаю твои мысли, но могу предположить, о чем ты думаешь. Кольцо было временным носителем. Теперь я знаю его тайну и могу сказать со сто процентной уверенностью, что оно ждало такого же сильного человека как я и придет время, когда мне придется передать его силу другому носителю. Когда это произойдет я не знаю. Пока эта сила не хочет меня покидать. И пока только я могу ее контролировать.
– А ты сама-то хочешь избавиться от этого? – не выдержал Константин.
– Скорее всего нет… – протянула девушка, размышляя над сложившейся ситуацией. – Я не знаю…
В повисшей напряженной тишине они стояли друг на против друга и не знали, как действовать дальше, как принять то, что произошло и что с этим делать дальше. Из соседней комнаты слышался чуть слышный рокот голосов, видимо, находящиеся там люди о чем-то спорили между собой, но Анне было совсем не до них. Она и так сделала слишком много для каждого, кроме Филиппа. Филипп… При мысли о нем, сердце болезненно сжалось. Захочет ли он и дальше быть с ней? Даже нет! Сможет ли? Сможет ли она позволить ее любить? Она с трудом сама себя принимала сейчас. Каждая новая мысль сильно ранила. Анна почувствовала, что не может дышать, что боль и отчаянье разрывают ее и без того израненную душу.
– Солнышко все хорошо! – Константин по ее виду понял, что ее накрыла волна паники. – Дыши, дыши, – он усадил на стул белую как мел девушку, кинулся к раковине набрал стакан воды и намочил полотенце, затем вернулся и постарался влить немного жидкости в плотно сжатые губы. – Мы все решим, все исправим, – гладил по голове, нежно обтирал лицо влажным полотенцем. – Только не переживай.
Анна наконец смогла с большим трудом вдохнуть и спрятав лицо в ладонях сотряслась в безмолвном рыдании. Константин стоял и смотрел на нее, не зная, что сделать. Сам готов был опять пустить слезу, но нельзя! Он должен быть сильным!
– Лучше бы я умерла, – замерев, наконец, выдавила из себя.
– Нет! Нельзя даже думать об этом! – оборвал он. – Как я смогу без тебя? – он сел на колени перед ней и прижал к себе. Так молча они и сидели. Не было никаких мыслей.
– Надо вернуть детей родителям, – безжизненно произнесла Анна.
– Я все сделаю. Верну. Ты можешь больше не переживать о них, – успокоил Константин дочь. – Заберу с собой, тебе надо будет отдохнуть.
– Спасибо.
– Что-нибудь еще?
– Да, я хочу, чтоб все ушли, – в голосе отчаяние, от чего Константин забеспокоился, как бы она не натворила с собой чего-нибудь.
– Ты уверена?
– Да.
– Ты обещаешь, что не натворишь глупостей?
– Да…
Мужчина встал и собрался было пойти к остальным, как что-то вспомнив, замер:
– А Филипп? Ему тоже? Он тут с ума сходил, когда увидел, что ты умираешь… Вы же вроде бы встречались…
– Он то же пусть уходит, – тихий сдавленный шепот. Что она себе надумала? Что будет делать одна в одиночестве? Предаваться самобичеванию?
– Ты уверена?
Тишина.
– Может я у него спрошу? Если он не захочет уходить, пусть остается.
– Нет! – выкрикнула. – Все! Пусть все уходят! – почти закричала и отвернулась, чтоб никого не видеть. Закрыться в себе – это единственное, что она хочет. Иначе ей не собрать себя из разбитых кусков. Поджала коленки под подбородок и обняв их, закрыла глаза, в ожидании пока все ее покинут.
– Тебе решать, но мне кажется, что это ошибка, – и он вышел.
Ошибка? Да все произошедшее одна сплошная ошибка! В комнате усилились возня и голоса, даже послышалось возмущение. Кто-то попробовал прорваться к ней в голову, задавая вопросы, но девушка заблокировала всех, не желая ни с кем общаться. Константин с трудом всех выпроводил на лестничную клетку, а сам замер в проеме на кухню, задумчиво рассматривая съежившуюся фигурку дочери. Она не поменяла позы, так и сидела, обняв свои коленки. Такая хрупкая, беззащитная, одинокая. Сердце дрогнуло, но он заставил себя не приближаться к ней, понимая, что сейчас не время. Потом. Она сама даст знать, когда сможет продолжить общение.
– Все ушли, – обреченно произнес отец. – Тебе все равно потом придется с ним поговорить.
– Потом, – прошептала Анна. – Я не могу сейчас.
– Хорошо, я пошел. Сообщишь, когда станет легче?
– Да.
И он ушел. А что еще он мог сделать? Пришлось.
Когда за ним закрылась дверь, Анна медленно встала и пройдя в комнату, заползла к себе на кровать, завернувшись в одеяло с головой. Тело жутко болело, как будто ее пропусти через мясорубку. Хотя почему как будто? Можно сказать, что так и было. Порезанная нога горела и чуть подергивалась. Потом она посмотрит и обработает ее, сейчас сил не было ни на что. Подушка хранила на себе запах Филиппа. Она прижалась плотней к ней носом и провалилась в глубокий сон. Наконец-то можно спокойно выспаться не опасаясь, что с ней может произойти что-то ужасное, не думая больше ни о ком и ни о чем. Снов не было. Просто пустота, которая ей была сейчас очень нужна.
Одинокие сердца
Домой Филиппа подвез отец Анны. Он купит себе другую машину, но потом, денег у него хватает. Жизнь холостяка не слишком затратна. На заднем сиденье дремали дети. Алекс и Майя решили поехать к Алексу на такси. Позже Алекс должен был съездить за своим мотоциклом, а Майя пока не решила куда она отправится, ведь ее дом был в том особняке, куда путь теперь ей был заказан, но что-то говорило Филиппу, что какое-то время она поживет у Алекса.
Всю дорогу они напряженно молчали, лишь из редко Константин бросал на него странные взгляды, в которых читалось искреннее сожаление. Филипп тоже не был готов пока к разговору, не понимая почему Анна захотела, чтобы он, как и все, покинул ее дом. Мужчина понимал, что ей очень тяжело как морально, так и физически. Но, черт возьми, почему ему нельзя в это трудное для нее время быть с ней? Он же не чужой ей человек! По крайней мере на это надеялся. Ему столько хотелось ей сказать. Хотелось помочь пережить весь тот ужас, который ей пришлось перенести. Хотелось хотя бы просто прижать к себе и никогда больше не отпускать.
Машина остановилась возле его подъезда, и Филипп молча вышел. Следом за ним выскочил Константин, давая понять, что хочет переговорить с ним. А надо ли? Какой теперь смысл во всех этих словах? Они молча стояли и старались не пересекаться взглядами. Филипп ждал, не нарушая тишину раннего утра, понимая, что грозному Константину этот разговор дастся не легко.
– Ей надо время, – наконец нарушил гнетущую паузу Константин.
– Я понимаю, – ровно без эмоций ответил Филипп. – Ну все же хотелось, чтоб она не отстранялась, – вздох и опять пауза.
– Мне тоже тяжело видеть ее такой, – попытался оправдаться отец Анны.
