Заспанная Этта тотчас оторвала голову от подушки, и Кеннит нахмурился. Вот уж кто ему нынче требовался меньше всего, так это разного рода доброхоты… и свидетели.
– Спи! – велел он Этте. – Нужна будешь, позову!
Она восприняла этот суровый приказ совсем не так, как он ожидал. Не съежилась виновато – напротив, с сонной благодарностью улыбнулась ему. И вновь закрыла глаза. Кеннит почувствовал легкое раздражение. Его раздражало даже то, как покорно смирилась она с его требованием самостоятельности.
Ладно!… Спасибо и на том, что прекратила сломя голову бросаться помогать ему по всякому пустячному поводу. В течение долгих недель, пока длилось выздоровление, он успел смертельно устать от ее бесконечной услужливости. Несколько раз он был вынужден даже как следует наорать на нее – только так удавалось отстоять свое право самому о себе позаботиться…
Кеннит потянулся к деревянной ноге, стоявшей, как всегда, наготове, и сунул свой обрубок в углубление на верхнем конце. Ременная «сбруя», прикреплявшая к телу искусственную конечность, еще не успела стать для него родной и привычной, но он понемногу начинал к ней приспосабливаться. Она, правда, по-прежнему здорово мешала натягивать штаны… Кеннит выругался про себя. Надо будет сказать женщине, чтобы придумала что-нибудь поудобнее… Утром он непременно ей скажет.
На ремне у него теперь висел один только длинный кинжал в ножнах. Меч – ненужная роскошь для человека, вынужденного держать равновесие на одной ноге. Кеннит натянул сапог и взял костыль, стоявший прислоненным к кровати. И, тяжело стуча деревяшкой, двинулся через каюту. Поверх всего на нем был надет длинный сюртук из тонкой, плотной материи. Кеннит положил в карман чистый платок и все, что считал нужным обычно носить с собой. Тщательно поправил воротник, одернул рукава…
Сунул под мышку костыль и вышел наружу, тихо притворив за собой дверь.
«Проказница» стояла на якоре, и на ее палубах все было тихо и мирно. С тех пор как в Делипае они избавились от изрядной части народа, корабль сделался чище, да и управляться на нем стали более по-деловому. Большинство освобожденных рабов только рады были покинуть переполненное судно. С пиратами остались немногие, и этих немногих Кеннит самолично подверг очень строгому отбору. Кое из кого – это он сразу видел наметанным глазом – никак не могло получиться толковых моряков. Другие отличались слишком грубым и упрямым нравом: «расписными» ведь делались не только сильные духом люди, никак не смирявшиеся с неволей. А третьи, и мужчины, и женщины, просто оказывались слишком тупыми, чтобы как следует постичь незнакомое прежде умение и выполнять команды с рвением и сноровкой. Все эти личности Кенниту были нужны не больше, чем их прежним хозяевам, которые в свое время и выставили негодных рабов на продажу.
Примерно дюжина освобожденных – те, которым запали в душу проповеди Са'Адара, – впрямую настояли на том, чтобы остаться. Кеннит милостиво дал им свое капитанское позволение. И это была его первая, последняя и единственная уступка их притязаниям насчет владения кораблем. Вне всякого сомнения, они рассчитывали на большее. Вне всякого сомнения, они будут очень сильно разочарованы…
А еще кое-кого Кеннит оставил на борту, скажем так, с далеко идущими целями. Вот сегодня-то они и должны были сослужить ему службу.
На баке, облокотившись на поручни, стояла Хромоножка. Неподалеку от нее спал Уинтроу – спал непробудным сном смертельно уработавшегося моряка. Кеннит позволил себе незаметную улыбку. Брик, которому он намекнул, дескать, желаю, чтобы несколько дней мальчик был очень занят, подошел к делу серьезно.
Хромоножка услышала стук его деревянной ноги о палубу и обернулась. Большие темные глаза девушки наполнились робостью при виде подходившего капитана. Теперь она уже не так боялась всего и всех, как вначале. Первые несколько дней после взятия корабля и матросы, и бывшие невольники повадились было использовать безропотную Хромоножку для любовных утех и вовсю баловались с ней, пока Этта решительно не положила этому конец. Сама Хромоножка ни на что вроде не жаловалась, так что, по мнению Кеннита, «спасать» ее было как бы и не от чего. Этта возразила, мол, девушка была до того запугана и забита жестоким хозяином, что теперь и рта не смела открыть, пресекая грубые заигрывания мужчин. А потом еще и Уинтроу рассказал Кенниту то немногое, что ему было известно о девушке. Бедняжка просто свихнулась в трюме. И сама себя изувечила в бесплодной борьбе с кандалами. Уинтроу полагал, что на корабль она попала, будучи вполне в ясном уме. И вот рассудок покинул ее, и никто на корабле совершенно ничего о ней толком не знал – ни возраста, ни настоящего имени. «Какая жалость, – думалось Кенниту, – что она утратила разум. И никогда не избавится от хромоты…» Она была не просто бесполезна на корабле – даже хуже того. Ее грех было приставлять к какой-либо работе, зато требовалось кормить и поить, и вообще занимала место, которое можно было бы предоставить какому-нибудь дельному новичку…
Кеннит с радостью высадил бы девчонку в Делипае и на том забыл про нее, но за Хромоножку вступились разом Этта и Уинтроу. Когда к ним присоединилась еще и Проказница, Кеннит – так уж и быть – дал им уговорить себя… И тем не менее настал момент отделаться от нее. И это было самое милосердное, что он мог для нее сделать. Потому что пиратский корабль – всяко не приют для несчастненьких и убогих…
Он поманил ее к себе рукой. Хромоножка нерешительно шагнула навстречу…
– Что ты собираешься сделать с ней? – негромко подала голос укрытая тенью Проказница.
– Я не причиню ей вреда. Кстати, я думал, ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понимать: бояться за нее нечего. – И Кеннит посмотрел на спящего Уинтроу. – Давай, однако, не будем его будить… – предложил он этак по-отечески тепло.
Проказница некоторое время молчала.
– Я чувствую, – проговорила она затем, – ты вправду полагаешь, что так для нее будет всего лучше. Но что именно ты вознамерился предпринять, я не вижу…-Она помолчала еще и наконец добавила: – Ты отгораживаешься от меня. В твоем сердце есть тайники, куда мне заглядывать не позволено. Ты что-то таишь от меня…
– Да. Но ведь и у тебя есть от меня секреты. Так что лучше просто доверься мне, хорошо?
«А заодно и проверим, как ты на самом деле мне доверяешь…»
Проказница долго не отвечала. Кеннит прошел вперед, мимо Хромоножки (та вздрогнула и чуточку съежилась). Капитан встал к фальшборту, как раз туда, где она недавно стояла, и наклонился через поручни к носовому изваянию.
– Вечер добрый, о прекрасная морская дева…-приветствовал он корабль так, словно до этого к ней и не обращался. Легкий бриз подхватил и унес его шепот.
– Скорее уж – доброй ночи, о благородный господин мой, – ответствовала она в том же духе.
Он протянул руку, и Проказница извернулась, чтобы коснуться его своими длинными пальцами.
– Надеюсь, чувствуешь ты себя неплохо, – проговорил Кеннит. И жестом указал на клочки суши, раскиданные вблизи и вдали: – А теперь скажи мне, пожалуйста, как тебе мои острова? Ты ведь их успела до некоторой степени повидать!
